Под звуки гитарных рифов в наушниках всё ещё заводится с одного толчка твой мопед, на куртке всё еще ни одной дырочки, да и зубы почти все целы. Двери открыты буквально куда угодно, ты волен жить только так, как сам захочешь. Все еще веришь песням и кино, свято считая, что истина на дне стакана. Друзья никуда не уходят, и еще очень долго не уйдут. Чтобы собраться достаточно одного звонка, в котором будет вопрос не «Чем ты сегодня занят?», а «Где ты?». Одной бутылки пива всё еще достаточно, чтобы напиться.
Грустишь только по двум причинам: либо та не с тобой, либо с тобой не та. Оживленные разговоры с друзьями, которые не включают в себя политику, историю и прочую заумную дурь. Немыслимые планы на будущее, мечтаешь о простом, о чём-то типа приставки или мощного игрового компьютера.
Когда-то давно сходил на концерт, и теперь мечтаешь посетить все концерты в мире. В живую увидеть кумиров и наконец-то поймать ту самую искру пожара собственного тела. Пока с этим помогают самые примитивные действия.
Впервые любишь, а не влюбляешься. Совершаешь безумные поступки! Пишешь краской на домах и асфальте о том, что чувствуешь и к кому. Хочется бегать, постоянно. Хочется лазать по деревьям и хлопать листья кулаком и ладонью.
Всё это — один долгий путь к началу жизни. Я думаю, что человек ближе к тридцати только рождается, а все что до — есть внеземная жизнь. Подготовительный класс к судьбе. И чем лучше ты приготовишься, тем веселее будет.
Ветер
Когда я был маленький я безумно любил лазать по деревьям. Всё у меня отними, а дай залезть на какой-нибудь дуб за желудями. Ни куча травм, полученных при лазании, ни крики воспитателей, ни насекомые не могли меня разочаровать в этом действии. Любил и все. Потому как каждый раз забираясь ещё выше, чем вчера меня охватывал такой восторг, что не передать это словами.
А если еще что-то удавалось достать, по типу яблока или груши, то до конца дня я чувствовал себя спортсменом-добытчиком-чемпионом в столь юном теле. Да и мысли были свободнее, большего, чем деревья мне и не хотелось. Я безумно любил ветер, как он шумит в ветвях деревьев, как гудят листья и как сходят с ума от страха люди, думая, что они вот-вот упадут прямо на их машину. А мне нравилось. Микро-армагеддон, мини-ураган и шум, будто рядом летательные аппараты испытывают, шум того самого, сакрального производственного «прибоя». И, конечно, распахнутая куртка, под которой гуляет ветер, развевая её. Запах ветра напоминал мне вкус свободы, как мне казалось, известный только взрослому человеку.
А еще, когда ты кроха несмышлёный, как бы странно не казалось, ты умнее остальных. Да, так и есть. Люди, из года в год ищут и никак не могут найти в жизни красоту. Ищут работу, ищут партнера, ищут друзей. Из-за чего в итоге слепнут и впадают в круг быта, из которого уже нет пути назад, как бы они не верили в обратное. А ты умнее потому, что ты еще можешь видеть красоту в простом. Тебе интересно дом на дереве построить и устроить в нём пикничок. Если спросить меня сейчас: «Где бы я хотел отметить свой день рождения?», то я бы обязательно ответил что-то типа: «Не знаю. Это надо дом снимать, или клуб». А раньше, наверное, я бы просто без размышлений, примерно за полгода, начал строить домик на дереве, расширяя его пропорционально количеству приглашенных гостей. Накормил бы всех черноплодной рябиной, морковкой и кислым щавелем с солью. Мне интересно тогда было нарвать листьев и кидаться ими, а потом разглядывать каждый, удивляясь, как же красиво умеет рисовать природа. А ведь мне было даже интересно набрать яблок, украсть дома хлеба и сбежать на рыбалку, хоть родители и не отпускали.
В моём случае рыбалка, прогулки, лазание по деревьям и получение от жизни сакральной свободы, что следствие созидания искусства, это не спланированное мероприятие, а абсолютно спонтанное. Разве тебе нужно договариваться за неделю с другом, чтобы ты мог погулять? Нет, конечно. Потому что он уже там. И такие прогулки каждый день тебе дарят самое ценное, то, ради чего мы и живём. То, ради чего работаем, учимся, ищем деньги, употребляем наркотики и алкоголь, занимаемся сексом, рожаем детей. То, ради чего многие убивают, насилуют, устраивают войны или просто покупают шоколадные палочки по акции. Это эмоции. Это то самое, за что мы воюем всю свою жизнь, и, как наркоманы упиваемся счастьем, получив очередную дозу. Причем торнет вас от этого «наркотика» от разных событий по-разному. Например, если вы ребенок, то вам достаточно залезть на дерево и набрать рябины, чтобы потом пострелять из неё и получить такую же дозу эмоций, какую получит взрослый человек, уехав «отдыхать» к океану на другой конец планеты. Всё сложнее их добывать с каждым годом, а без них нельзя, представляете? Вот так мы все и живём, от вспышки к вспышке.
Время шло, мир становился приятным и привычным. Глаза уже переставали видеть что-то новое и прекрасное, пока в ней, наконец-то не появилось что-то новое. Меня освободили.
Дорога
Автор: Анатолий Жигулаев
Вокзал. Мой разум помутнён. Я осознаю себя постепенно. Я не помню кто я, что я здесь делаю. Мои движения и действия инстинктивны. Единственное, что важно для меня сейчас — этот вокзал.
Здание выполнено из кирпича и металла. Сквозь большие стеклянные окна пробивается тусклый вечерний свет.
Нам нужен последний вагон. Сам не понимаю почему, но я ощущаю удовлетворение от того места, где нахожусь.
Мы с моей спутницей движемся вглубь вагона. Я слышу ее нежный усталый голос, старательно пропуская мимо ушей то, что она говорит. До меня доносятся лишь завершающие слова: «Как хорошо, что мы успели на этот поезд…. Уже этой ночью мы будем… Дома!».
Багажа минимум. Осознание того, что я что-то нес приходит только в момент, когда я укладываю свой чемодан на полку. У нее и того меньше — бордовая кожаная сумочка, почему-то перевешивающая то в одну сторону, то в другую.
Усаживаемся. Несколько секунд мы просто молча смотрим друг другу в глаза. В ее выражении лица читается недовольство. Секунд через двадцать она протяжно вздыхает.
— Мы сделали все, что могли, не вини себя. Постарайся расслабиться. — Её лицо кажется абсолютно незнакомым и в то же время чуть ли не родным.
Она молода, волосы уложены небрежно, своеобразно, на больших глазах нарисованы стрелки, от чего те кажутся ещё больше. Одета в черное короткое платье, черные бархатные туфли на шпильке и мужской, непропорционально большой для ее тела, пиджак.
Такая как она нравятся молодым людям. Даже сейчас, пока пассажиры усаживаются и дверь в наше купе открыта, не было еще ни одного представителя мужского рода, кто бы не замирал на несколько секунд, проходя мимо нее. Она знает, на что способна. Знает, какой эффект оказывает, но не обращает на них никакого внимания. В конечном счете ей это надоедает, и она просит меня закрыть дверь.
Я перестаю пытаться понять, кто сидит передо мной. Я совершенно не представляю, хотя даже в моем состоянии очевидно — мы важны друг для друга. Теперь мне интересно, кем являюсь я для неё.
— У тебя нет зеркала? — разбив на части звон тишины спросил я.
— Да, подожди, сейчас найду.
Она начинает копаться в своей сумочке и достает мне миниатюрное серебряное зеркальце. Хорошо… Глаза серо- голубые, нос с горбинкой, чему я искренне рад. Волосы длинные, по плечи, немного вьются. Русые, несильно отдаются рыжиной. Из растительности только бакенбарды.
Далее, чтобы не вызвать никаких подозрений исключительно аккуратно пытаюсь осмотреть одежду. В голове пролетает странная мысль: "странно, что не бабочка… Ладно, хоть тройка." Я действительно сижу в костюме-тройке серого света. Она отвлекает меня от раздумий и попыток вспомнить или осознать.
— Я сейчас вернусь.
