— А как те люди на острове оказались?

— Случилось это в Америке двести лет назад во время Гражданской войны. Север сражался с Югом за освобождение негров от рабства.

Пятеро американцев- северян попытались на воздушном шаре бежать из плена. А тут ураган, он и занес их на Таинственный остров. Кстати, ты знаешь, кто сейчас президент в Америке?

Горка кивнул.

— Да. Барак Обама

– Первый чернокожий президент всех штатов — и северных, и южных. Такой вот исход той Гражданской войны, парень.

Когда доктор Добжанский, выключив телевизор, заглянул в «колыбельку», он увидел, что мальчик уже спит, положив под голову сложенные лодочкой ладошки. А в ногах у него, прислонившись к стенке, сидя дремлет полковник Лавров. Рудольф Янович вздохнул и без церемоний потряс брата за плечо.

— Отбой!

Утром, уходя на дежурство доктор оставил брату записку:

«Будь дома. Днем позвоню. Нужно кое- что уточнить у мальчика».

В два часа, едва отдохнув после операции, он попытался связаться с Лавровым, но ни городской, ни мобильный телефоны не отвечали. Потом аппарат в ординаторской был востребован коллегами, а собственный «сообщил», что его аккумулятор разрядился.

— Варвара, — с досадой сказал Рудольф Янович дежурной сестре, — я в кардиологию. А ты поставь, пожалуйста, мой мобильник на зарядку. Если мне будут звонить, скажешь, что буду часа через полтора. И вот еще: что за халат на тебе?! Ты что, носила его в дошкольном возрасте?!

— Так жарко же, Рудольф Янович! Вот поставят кондиционер, так я халаты «в пол» буду надевать.

Добжанский вздохнул и сказал с укоризной:

— Ну, вот объясни, Варвара, у тебя в седьмой все лежачие, и между койками не развернешься. Так как же ты там выкручиваешься со шприцем в руке? Приседаешь, что ли.

— Вот еще проблема! У них, между прочим, в мое дежурство и температура ниже, и аппетит лучше. А вот если бы Сталина Октябриновна в таком халате явилась уколы делать, так они бы точно в реанимацию попали. По второму разу.

Рудольф Янович махнул рукой и, устало передвигая ногами, медленно пошел к лифту в конце коридора.

Когда в шестом часу он услышал, наконец, Костино «Pronto”, то, нарушая правила интеллигентного общения, не поздоровался, а раздраженно спросил:

— Где тебя носит целый день?! Я же просил из дома не отлучаться! Мне мальчик в любую минуту может понадобиться! И ходить тебе положено не более часа в день!

— Ладно тебе, Рудька! Мы в «Книжный» ходили. Вернее в прежний «Книжный», где мы Милке игрушки всякие покупали. Помнишь, там же был такой отдел. А теперь от магазина и половины не осталось, остальное — пивной бар «Колбасофф». Бред какой- то.

— Ну, и зачем ты туда потащился?

— Так надо же было парню что- то купить для развлечения. У него же с собой ни одной игрушки.

— Дал бы ему поиграть в какую- нибудь стрелялку на своем ноутбуке.

— Я предлагал. Но он как- то не очень. Стесняется, наверное. Мы «Лего» купили. «Дорожные машины». Маленькие наборы. «Дупло». Для малышей. Но он здорово увлекся. Ты вот что, если завтра приедешь, купи по дороге что- нибудь покруче. Здесь выбора не было.

— Я завтра могу и не приехать. Может ты забыл, что у меня и без твоего малолетнего приятеля дел хватает?!

— Ладно, доктор, не заводитесь. Вообще- то, мы еще немного во дворе посидели. И я честно пытался тебе оттуда дозвониться, но твой мобильник несколько раз вежливо передо мной извинялся на безупречном английском.

Добжанский появился на третий день. Привез пакет с «Лего», но вручил его не Горке, а брату. Это не прошло незамеченным, и, получив конструктор в свое распоряжение, Горка какое- то время не решался им заняться.

При «Рыжем», как Горка называл врача про себя, отношения между всеми становились натянутыми. Добжанский в присутствии Игоря говорил загадками, Константин не спускал глаз с брата и мальчишки, готовый в любую минуту одного урезонить, другого — защитить. А Горка превращался в некую угловатую конструкцию из локтей и коленок, на все вопросы и предложения отвечал односложно, глаз не поднимал и старался уединиться в «колыбельке».

На следующее утро Игорь обнаружил, что доктор уехал, обрадовался и перестал быть похожим на деревянную игрушку. Лавров заметил это и огорчился. Ему хотелось, чтобы Горка поскорее узнал, какой Рудька добрый и верный, но он понимал, что словами тут ничего не докажешь.

День выдался сумрачный и дождливый. На деревянных спицах свежеокрашенных грибков детской площадки нахохлившись сидели взъерошенные голуби.

— Горка, — спросил Лавров. — Хочешь посмотреть мультики? Ты какие любишь?

Игорь пожал плечами, сказал равнодушно:

— Разные…

— Ну, садись за ноутбук, вспоминай названия.

Горка присел на краешек стула, посмотрел на экран, потом вопросительно на Константина.

— Показать как? Или сумеешь? — спросил Лавров.

— Не надо, я сам, — ответил и быстро забегал пальцами по клавиатуре.

Зазвучала нежная японская мелодия. Константин посмотрел через плечо мальчика и прочитал «Ходячий замок». Убедившись, что Игорю не в новинку пользоваться компьютером, Лавров отправился в гостиную и устроился на диване с очередным томом любимой серии детективов «Лекарство от скуки»*.

Когда фильм закончился, Горка выглянул из- за дверей, спросил: — Выключать?

— А тебе что, надоело?

— Нет.

— Тогда смотри, сколько захочешь.

Игорь вернулся к ноутбуку, опустился на стул, посидел немного, не поднимая рук с колен, потом опять бегло разыграл пассаж на клавиатуре.

Часа через полтора, оторвавшись от размышлений «Дотторе Гвидо» по поводу очередного преступления в Венеции, Лавров отложил книгу, помассировал колено и с трудом поднялся на ноги.

Услышав шаги, мальчик вздрогнул и оторвался от экрана.

— Вам нужен комп?

— Нет- нет! Но, может, пойдем попьем чаю? А потом займешься, чем хочешь.

Чай пили молча.

Поглядывая на Игоря, Лавров видел тонкую жилку, дрожащую на виске мальчика голубой змейкой, болячки в уголках нежно розовых губ, ссадины на костяшках худых пальцев. Усилием воли он сдерживал в себе желание сейчас, сию минуту дать понять этому хрупкому беззащитному ребенку, что теперь он в безопасности. Ну, не словами, а просто обнять, что ли, как это делал их с Рудькой дед. Но после нравоучений брата уже не мог. Сидел и злился на Рудольфа, отравившего его всеми этими гнусными предвидениями обвинений

в … Даже про себя невозможно было произнести это слово!

— Ты что же, только японское анимэ любишь? А как же Дисней и наши мультики? — презирая себя за фальшиво доверительную интонацию, нарушил молчание Константин.

— Мне разные нравятся, — ответил Игорь, явно не стремясь продолжить разговор.

— Ну, ладно. Если хочешь, иди смотри свои «разные», — продолжил Лавров, убирая со стола посуду и не ожидая ответа. А потом прибавил:

— Странно все же, что в японских мультиках все герои с одинаковыми глазами. Да еще размером с блюдце.

— И совсем не с одинаковыми, — с неожиданной запальчивостью ответил Игорь, но тут же осекся и отвел глаза.

— Наверное, ты прав, — после небольшой паузы примирительно сказал Константин. — Я, собственно, ни один их мультик до конца не досмотрел. Не цепляют они меня как- то.

И вдруг застыл с чашкой в руке.

— Нет! «Проклятый корабль»! Это же был японский фильм! Я смотрел его два раза в городском кинотеатре! Рудьке было тринадцать, а мне, значит, восемь. О, я здорово тогда напугался. В первом же кадре ЧЕРЕП! Зубами лязгает! А потом Призрак- скелет и робот великанский прямо по домам шагает. Раз- два и нет города! Ты его смотрел?

— Не- ет, — протянул Горка. — Это фильм Миядзаки?

— Кто это такой? Миядзаки.

— Аниматор японский.

— Слушай, найди этот фильм. Вместе посмотрим. Понимаешь, для меня тогда мультик — это зайчики всякие, птички, «Ну, погоди!». А тут история такая страшная. Такими меня Родька пугал, на ночь глядя. «Отдай мою черную- черную руку…» и все такое.