— Выходит, Атлантида все-таки была!

— Боюсь, что нет, — возразил Гераклид. — Речь могла идти о каком-нибудь острове за океаном или даже об Индии, к которой египтяне доплывали с той стороны Земли. Они ведь не знали, что Земля шар, и могли считать восточный край Индии новым материком. А насчет Атлантиды, я думаю, Платон все выдумал от начала до конца. Просто он хотел рассказать людям об идеальном государстве и, не найдя подходящего примера среди известных стран ни в свое время, ни в прошлом, изобрел такую страну за океаном, да еще и утопил ее напоследок, чтобы никто не смог упрекнуть его в вымысле. Так, во всяком случае, считал его ученик Аристотель.

— Но ведь могла же она быть? — настаивала Гармония.

— Конечно, могла, — согласился Гераклид. — Может быть, александрийцы найдут какие-нибудь древние египетские записи, и мы узнаем о ней поподробнее.

— Вот хорошо бы! — обрадовалась Гармония. — А скажи, что у тебя нового в мире звезд?

— Новостей масса, — ответил Гераклид. — Могу, если пожелаешь, рассказать тебе о самых новых астрономических теориях.

— Конечно, желаю! — заявила девушка. — Рассказывай немедленно.

— Ну слушай. — Гераклид на миг задумался. — Помнишь, я говорил тебе о системе Евдокса? Так вот, математики объявили ее неверной и взамен предложили целых три.

— Ого! А в чем же ошибка Евдокса?

— Видишь ли, Марс, двигаясь среди звезд, очень сильно меняет блеск. То он горит ярче Сириуса, то делается совсем бледным. Венера и Меркурий тоже меняют яркость. А по Евдоксу, расстояние от Земли до сфер, на которых сидят планеты, всегда остается неизменным’.

— Значит, когда планета ярче, то она подходит ближе к Земле? — уточнила Гармония.

— Правильно, — кивнул Гераклид, — поэтому Гераклид Понтийский в одном из своих диалогов предложил очень интересную идею об эпициклическом движении планет.

— Как ты сказал?

— Неважно. Это геометрический термин, означающий вращение точки вокруг центра, который сам вращается вокруг другого центра. Сейчас я тебе покажу. Вот встань в середине зала. Ты будешь Земля, я Солнце, а этот свиток у меня в руке — планета Меркурий.

Гераклид поставил Гармонию в центр широкого светлого круга, выложенного на мозаичном полу, а сам, отойдя к его краю, украшенному кольцом орнамента, вытянул вперед руку с папирусом.

— Солнце движется вокруг Земли, — объяснял он, делая шаги по узорной дорожке, — в то же время планета, — Гераклид повел вытянутой рукой, — обращается вокруг него.

— Я поняла, — сказала Гармония, — если ты будешь вертеться, то свиток станет иногда приближаться ко мне, иногда удаляться за солнечную орбиту.

— Отлично! — воскликнул Гераклид. — Такое объяснение прекрасно подходит к Меркурию и Венере. Эти планеты никогда не отходят от Солнца. Меркурий не уходит дальше чем на одну шестнадцатую часть круга, а Венера на одну восьмую. Видишь, книга не может же отдалиться от меня больше, чем на длину руки.

— Если бы ты захотел показать мне Венеру, то тебе пришлось бы удлинить левую руку! — засмеялась девушка.

— Правильно подмечено, — сказал Гераклид, — но вот с Марсом так просто не получается. Он ходит по всему небу, удаляясь от Солнца насколько захочет. И тут есть два предположения. Гераклид пишет, что, возможно, Марс тоже обращается вокруг Солнца, но его орбита так велика, что охватывает Землю. Чтобы изобразить это, мне пришлось бы отрастить очень длинную руку, а тебе пригнуться, чтобы я тебя не задел. Понимаешь? Радиус орбиты Марса должен быть больше радиуса солнечной орбиты.

— Понимаю. А что за второе предположение?

— Его не так давно высказал Аполлоний из Пергама. Он предположил, что орбита Марса подобна орбите Венеры, только он обращается не вокруг Солнца, а около некоего воображаемого центра, который, в свою очередь, обходит Землю. И представь себе, математически обе схемы дают совершенно одинаковые результаты и прекрасно объясняют все особенности движения планет!

— Гераклид, Аполлоний, — посчитала Гармония, — а кто же третий? Филолай? Но ведь он жил раньше Евдокса!

— Третий — Аристарх Самосский, — ответил Гераклид. — Чем-то он напоминает Филолая, потому что поместил в центре мира огонь. Но не фантастическую Гестию, а Солнце, которое, как видно, и есть священный очаг вселенной. Ведь Аристарх доказал, что оно намного больше Земли. Сейчас я покажу тебе его систему. Ты, Земля, идешь на мое место. Я, Солнце с планетами, ухожу в центр зала. Все планеты, и Земля в том числе, обращаются вдоль стен, вокруг лучезарного светила. Только Луна по-прежнему ходит вокруг Земли и вместе с ней вокруг Солнца. Ну и, конечно, Земля, как у Филолая, вращается еще и вокруг оси.

— Как интересно! — Гармония закружилась по комнате, обегая ее по узорному кольцу мозаики.

— Что за танцы исполняет здесь принцесса? — спросил вошедший Зоипп.

— Танец Геи, летящей вокруг Гелиоса, — весело откликнулась девушка.

— Я обучал ее астрономии, — смущенно признался Гераклид.

— Боюсь, это кончится чем-нибудь ужасным, — проговорил Зоипп с притворной мрачностью, — например, новой поэмой!

МАРК

арк желает Гераклиду радости! Дорогой друг, приглашаю тебя посетить мой дом. Если ты можешь принять приглашение, сообщи посыльному, и завтра в полдень я пришлю за тобой повозку.

Желаю здоровья».

Гераклид с удивлением разглядывал полоску папируса. С чего это вдруг Марк, который после приезда не удосужился ни разу поговорить с ним, вдруг приглашает его в гости? Какое-нибудь дело? Но какое дело может быть у отпрыска знатного римского рода к скромному искателю знаний из Афин? Заскучал и хочет поболтать?

Письмо заинтересовало Гераклида, и он решил посетить Марка. Назавтра к дому подъехала легкая двухколесная повозка, запряженная сильной лошадью. Молчаливый возница пригласил Гераклида сесть, устроился рядом и повез из Ахрадины в Эпиполы по полого поднимавшейся улице, еще не просохшей после утреннего дождя.

Они миновали арки акведука, знаменитые каменоломни, где когда-то сиракузяне держали пленных афинян, свернули в какую-то боковую улочку и попали в места, мало знакомые Гераклиду. Наконец повозка въехала в цветущий сад и остановилась перед небольшим красивым домом. Несколько слуг встретили Гераклида и помогли ему сойти на вымощенную мраморными плитами площадку.

Марк ждал гостя во внутреннем дворике, со всех сторон окруженном опиравшимися на колонны навесами.

— Помнится, ты не собирался задерживаться в Сиракузах, — сказал Гераклид, оглядываясь, — по, вижу, устроился основательно.

— Да, — ответил Марк, — я ехал сюда с небольшим дипломатическим поручением, которое выполнил очень быстро, и уже собирался домой, но меня задержали обстоятельства. Потом еще тут подвернулось дело, которое принесло мне немало пользы. Правда, сейчас дела пошли хуже. Слышал про Тразиментское озеро?

— Слышал.

— Ужасно! — воскликнул Марк. — Такое поражение наших войск, огромные потери… И сразу уменьшение заказов.

— Ты занялся торговлей?

— Немного. Вообще в нашем сословии такие занятия не приняты. Но я, собственно, только помогаю Аполлониду. Все сделки идут через него, так что моя репутация не страдает. Зато мое чутье и знание римских вкусов…

Гераклид пил вино, слушал хвастливую болтовню Марка и не мог понять, что же нужно от него римлянину?

— Послушай, Марк, — сказал он, — Рим сейчас сражается с врагами. Как же ты, римлянин, сидишь в безопасности, вдали от битв и лишений?

— Да, мне это тяжело, — ответил Марк, — я писал отцу, просился в войска, но он ответил, что Риму будет полезнее, чтобы я, пока идет война, оставался здесь. Но я не теряю времени даром. Может быть, это случилось благодаря тебе, только я увлекся наукой. Особенно меня привлекает оптика. И знаешь, я обнаружил, что твой учитель Архимед — прекрасный мистификатор!