Тельман глядел на меня подозрительно, зиговать, естественно, не стал, хотя явно узнал рейхсфюрера.

Конрад Аденауэр зиговать тоже не стал, этот был постарше Тельмана, даже выглядел похуже. Сухой старик с тяжелым взглядом. Аденауэр мне просто кивнул, ожидая разъяснений.

Гестаповец, сопровождавший моих «гостей», тут же подал мне карточки на Тельмана и Аденауэра, из своего ведомства.

Я бегло проглядел их. Тельман в тюрьме с самого 1933 года. Но содержался в хороших условиях, на карточке моя же гиммлеровская пометка — «особый заключенный, содержать в одиночке, обращаться отменно, исполнять все просьбы». Также из карточки я выяснил, наконец, бывшую должность Тельмана — передо мной сейчас стоял сам председатель ЦК Коммунистической партии Германии, ныне, естественно, запрещенной.

И почему нацисты были так гуманны к Тельману? Хотели использовать его для возможных переговоров со Сталиным? Что ж, если так, то время пришло. Или тут дело в другом?

Я уже кое-что понимал о Рейхе, понимал то, что русскому человеку понять довольно трудно. А дело обстояло так: репрессивный аппарат нацистов работал очень странно, он работал по-нацистки. На краях Рейха, на оккупированных территориях никакого закона не было, там людей уничтожали миллионами. Тоже было и в концлагерях, которые работали вне законодательной системы вообще, тоже и с евреями, которых вообще вывели за пределы закона.

Зато в самой исторической Германии, тем более в Берлине, в «нормальном» мире, где обитали благонравные и чистокровные немецкие бюргеры, Гитлер соблюдал законность с германской педантичностью. Тут если человека и бросали в тюрьму без суда, то соблюдали все его человеческие права, насколько это возможно. Я в этом уже убедился лично, чем ближе к столице, к рейхстагу, к фюреру — тем больше закона, «орднунга», тем меньше беспредела.

Вероятно, именно поэтому Тельман и сидел в тюрьме в полном комфорте. Тельмана Гитлер считал политическим противником, а не «унтерменшем», Тельман был немцем, бывшим депутатом рейхстага — потому и ходил до сих пор живой, не был замучен насмерть. Тельман был выведен за рамки закона лишь частично.

Я просмотрел карточку Аденауэра.

До нацистов был бургомистром Кёльна. Подвергался аресту гестапо в 1934. Запрещена работа на государственной службе. И последняя свежая приписка: все ограничения сняты 2 мая 1943, личным приказом рейхсфюрера ᛋᛋ, то есть меня.

Вот это поворот. Мне, пожалуй, надо было внимательнее читать те списки на реабилитацию, которые мне подавал Гёрделер. Однако читать их у меня не было времени, там были тысячи фамилий, и в их числе, судя по этой карточке, фамилия Аденауэра.

— Ладно, — я не стал возвращать гестаповцам карточки, а сунул их в карман плаща.

— Можно узнать, с какой целью я тут нахожусь? — не выдержал Тельман, — Меня убьют?

— Напротив, я намерен вас освободить, — объяснил я Тельману.

— Я не раскаиваюсь в моих убеждениях и не буду присягать на верность Гитлеру, — Тельман воспринял мою фразу, как оскорбление.

— Об этом и речи нет, — успокоил я вождя германского пролетариата, — Ну вот что, вы есть хотите? Пить? Вам нужен доктор?

— Нет. Я хочу понять, что происходит.

— Узнаете, — пообещал я Тельману, — Но позже. А сейчас посидите в машине с моими людьми, пока я инспектирую концлагерь.

Тельман все еще глядел на меня исподлобья, тревожно.

— Никто вас убивать не собирается, геноссе.

«Геноссе» это «товарищ» по-немецки. Изначально коммунистическое обращение, хотя нацисты так тоже друг дружку называли. Но они больше предпочитали термины «партайгеноссе» (товарищ по партии) или «фольксгеноссе» (товарищ по германской расе). Я назвал коммуниста Тельмана геноссе, и тут же осознал, что сделал очередную глупость. Стоявшие рядом гестаповцы от такого явно напряглись, в их мозгах тут же сработал автоматический антикоммунистический рефлекс, это было видно по лицам.

— Рейхсфюрер шутит, — дипломатично вставил Гротманн.

И я был ему за это благодарен.

А Аденауэр даже криво усмехнулся, улыбка у него была крокодильей, не сулящей ничего хорошего.

— Я есть не хочу, пить не хочу, в докторе не нуждаюсь, — твердо произнес Аденауэр, — Как и Тельман. И точно также не понимаю, зачем ваши люди меня сюда притащили.

— Вы все узнаете, я же сказал, — ответил я, — Лучше скажите: Гёрделер предлагал вам государственную должность?

Аденауэр ответил сразу, без всяких экивоков:

— Да.

— Можно узнать, какую?

— Можно. Гауляйтера Берлина.

Я присвистнул.

— И что, вы отказались?

— Да, я отказался.

— Почему?

— Я сказал Гёрделеру, что не намерен занимать должность гауляйтера. Тогда Гёрделер предложил ввести специально для меня должность бургомистра Берлина.

— И вы…

— Я снова отказался.

— Зачем?

— Потому что это несерьезно.

— Вот как? А это еще почему?

— Этот разговор не для лишних ушей, рейхсфюрер.

— О, лишние уши можно легко убрать.

Я скомандовал гестаповцам:

— Все в машину. С Тельманом. И отъехать на сто метров.

Гестаповцы тут же погрузили Тельмана в авто и уехали на положенное расстояние. Выстроившиеся у ворот концлагеря эсэсовцы все еще меня ждали, но они были далеко и нас слышать не могли. С нами осталась только пара моих адъютантов — штандартенфюрер Гротманн и Брандт, которого я так и не повысил.

— Ну? Мои адъютанты — это не лишние уши, это уши правильные и нужные. Так что говорите честно.

— Честно? — Аденауэр снова криво усмехнулся, — Если честно — то вы, естественно, никакой не Гиммлер, а двойник. И Гитлер тоже заменен двойником. А страной управляют генералы, которые люди честные и смелые, но управлять страной не умеют совсем. И Германия обречена на поражение в этой войне. Не вижу для себя никакого смысла принимать политические предложения в подобной ситуации. Вы сами бы такое предложение приняли? Хотя что я спрашиваю. Вы же просто актёр.

Вот это да. А Аденауэр, похоже, шарит. И кроме того, не боится вообще. Я был в восторге.

— Вам Гёрделер сказал про двойников?

— Нет, ничего подобного Гёрделер мне не говорил. Он же не дурак. Но и я не дурак, у меня есть глаза.

— Ну вот что, герр Аденауэр… Я никакой не актер, и я вам это сейчас докажу. Хотите проинспектировать со мной концлагерь?

— Нет. Я этого делать не намерен. Я в ворота этого вашего учреждения не войду, ни при каких условиях. Разве что силой затащите.

— Ладно, черт с вами. Ждите меня тогда, вместе с Тельманом. Вы же не подеретесь с ним, пока ждете меня? Просто он коммунист, а вы центрист, как написано в вашем досье…

— Очень плохая шутка, — парировал Аденауэр, — Учитывая, что Тельмана на допросах в гестапо в свое время избили до полусмерти, выбили ему половину зубов. Он мне по дороге сюда рассказал.

— Да, вы правы.

Я кивнул и направился к ожидавшей меня у ворот концлагеря толпе эсэсовцев. Странно, но встреча с Аденауэром как будто придала мне сил.

«Доктор» Гебхардт, оберфюрер СС, личный врач и ближайший друг Гиммлера, член штаба рейхсфюрера СС, инициатор изуверских экспериментов над людьми в нацистских концлагерях, эксперименты проводил лично. В 1944 году по приказу Гиммлера тайно пытался убить рейхсминистра вооружения Шпеера. После войны повешен, по итогам Нюрнбергского процесса над нацистскими врачами.

Эрнст Тельман, председатель ЦК Коммунистической партии Германии, в реальной истории расстрелян по приказу Гитлера в 1944 г.

Конрад Аденауэр, в реальной истории федеральный канцлер ФРГ в 1949–1963 гг.