Во-вторых: гауляйтеру Вены фон Шираху я приказал успокоить бунтующую школоту с гаубицами, разъяснив, что никакого Гитлера в Риме нет, что это американская провокация. Туда же, в Вену, я срочно отправил еще и Айзека, чтобы он лично показал курсантам, что фюрер тут, в Рейхе. А в случае неповиновения я распорядился всех курсантов или преподавателей, оказавших сопротивление, расстрелять без всякой жалости. Вот тут надо было давить жестко и любой ценой, это было очевидно. Да и сил в Вене, чтобы справится с парой тысяч школьников, у ᛋᛋ хватало, пока что.
Что касается двуличного Круппа, то я дал Мюллеру указание установить за ним слежку, а сам послал одного из моих людей к Гёрделеру, с вопросом, что делать с рейхсминистром.
Впрочем, я отлично понимал, что это всё еще цветочки. Если Гитлер не сдохнет сегодня ночью — то завтра по всему Рейху будут уже десятки тысяч таких восставших курсантов, а то и моих собственных ᛋᛋ -манов, а еще сотни таких Круппов. И наша хунта погибнет, не успев даже ничего толком сделать.
Мы были в классической воронке катастроф, и эта воронка крутилась все быстрее, жадно нас засасывала…
— Ладно, дружище Гротманн, ты подготовил мне объекты для инспекции, как я просил?
Гротманн, ждавший меня возле машины спецсвязи, удивился:
— Рейхсфюрер, сейчас уже почти полночь…
— Знаю. Дальше что? Подготовил или нет?
— Так точно, шеф. Во-первых, казармы вашего личного батальона сопровождения. Вы их любили инспектировать раньше, еще до того, как… Потеряли память в ходе темного ритуала, рейсхсфюрер, — деликатно выразился Гротманн, — И еще до того, как сегодня полностью сменили вашу охрану. Но казармы у них остались те же. Так что я подумал…
— Идеально, — перебил я, — Туда мы и отправимся. Немедленно после того, как я встречусь с обергруппенфюрером Юттнером. Я собираюсь в этих казармах заночевать. И охране будет удобнее сменяться прямо в своих казармах.
Батальон моей охраны, естественно, состоял из двух смен: одни сторожили меня днем, другие ночью.
— Заночевать в казармах? — Гротманн подрастерялся, — Но, рейхсфюрер, у вас в Берлине четыре резиденции…
— Да. И мои враги знают, что это мои резиденции. Так что в них и ноги моей не будет! А вот в казармах моей охраны меня ночью никто искать не будет. Кроме того, лучшего места, чтобы обеспечить мою безопасность просто не найти.
— Яволь. Я немедленно дам все распоряжения…
— Никаких распоряжений никому, Гротманн. Я отправлюсь в казармы, никого не предупреждая.
Мы с Гротманном поглядели друг на друга. Гротманн понял, что шеф окончательно поехал кукухой, что это уже клиническая паранойя. И я понял то же самое.
Депрессия, паранойя, что там дальше на очереди? Полный распад личности? Посмотрим. А дождь тем временем все моросил и не кончался.
Гитлер инспектирует одну из многочисленных Национал-политических академий, Австрия, апрель 1941 г.
Италия, монастырь Монтекассино, 3 мая 1943 04:59
Фюрер Германии Адольф Гитлер пребывал в ярости. Подумать только! ГИММЛЕР!
Его предал вшивый ублюдок Гиммлер, выродок, обязанный Гитлеру всем — карьерой и даже самой жизнью. Где бы был проклятый Гиммлер, если бы не Гитлер? Сдох бы от голода, еще в лихих двадцатых, когда Гиммлера выгнали с работы за членство в нацистской партии. Гитлер тогда поддержал его, Гитлер дал ему ВСЁ, Гитлер сделал Гиммлера Гиммлером. И вот чем рейхсфюрер отплатил ему — черной неблагодарностью, ножом в спину!
Нож в фюрера вонзил тот, кто должен был фюрера охранять! Судьба великого человека всегда сопряжена с великим же изменами и трагедиями — так размышлял фюрер. В этом смысле все происходящее было закономерно. Гитлер не понимал, что именно случилось с Гиммлером, как и почему верный Генрих вероломно предал его. Но знал твердо: без евреев тут не обошлось, евреи вредили фюреру всегда, с самого момента его появления на свет!
А что если Гиммлер — еврей? Тайный еврей? Что если иудео-масоны завербовали Гиммлера еще тогда, в двадцатых?
Гитлер мучительно раздумывал об этом, хотя думать было тяжело физически.
На голове у фюрера все еще были повязки, его рану кое-как зашили, но соображал Гитлер с трудом. Правая рука у Гитлера почти что не двигалась, левая слушалась плохо. К счастью, Гитлер все еще мог писать, поскольку владел свободно обеими руками — еще один признак гениальности, как считал сам фюрер, еще один знак величия! Хуже было другое: после своего ранения Гитлер плохо говорил, едва мог выговаривать слова, как будто у него рот набит шрапнелью.
Он почти не спал, с тех пор, как пришел в себя… Но самое ужасное: эти идиоты, Раттенхубер и Геринг — они вывезли зачем-то фюрера в Италию! Останься он в Рейхе — он бы уже покончил со всеми ними, с Гиммлером, с мятежной военщиной, со всеми предателями, он бы приказал резать их всех по кусочкам! А Гиммлеру бы выколол глаза, кастировал бы его, отрезал бы ему руки, ноги, уши, вырезал бы язык, сделал бы из него человека-свинью, как делали с врагами древние германцы!
Но фюрер был в Италии, и здесь он был бессилен.
Конечно, Муссолини принял его, Гитлер даже обратился к народу Германии по итальянскому радио, он даже связался с верными людьми в Рейхе. Вот только все его верные товарищи оказались неверными, оказались трусами или слабаками, или уже были арестованы гестапо.
Возможно, фюрера подвели как раз проблемы с речью. Возможно поэтому его речь по итальянскому радио, его пламенная речь к германской нации и не возымела должного эффекта. Двойник оставшийся в Берлине, проклятый двойник говорил чисто. Его мысли были поверхностны, но его артикуляция была тверда. Вот почему немцы предпочли двойника настоящему фюреру!
Гитлер уже, конечно, попытался связаться с английскими свиньями, с американскими еврейскими плутократами. Гитлер хотел убедить их, что лишь он сдерживает большевистские орды на востоке, что он даже готов предложить мир проклятой Англии и мерзкой Америке — если они помогут ему вернуться в Рейх и вернуть себе власть, наказать Гиммлера, который явно не только еврейский, но и большевистский шпион.
Однако и из этого ничего не вышло, англичане и американцы на связь не вышли. Разве они не понимают, что теперь Сталин сначала покончит с Германией, ослабевшей без фюрера, а потом его дрессированные толпы большевиков попрут за море — на Англию и США? Они не понимали этого. Фюрер полагал, что это — очередное подтверждение мирового заговора еврейства. Заговора, охватившего всех — Черчилля, Рузвельта, Сталина, даже Гиммлера, даже верных когда-то фюреру генералов Рейха. Единая воля евреев сражалась против фюрера, а фюрер был совсем один-одинешенек против них!
Хуже того — даже Муссолини, похоже, переметнулся на сторону врага. По крайней мере, пару часов назад двери монастырской кельи, где прятался фюрер, закрылись, их заперли на замок. Гитлеру нужно было действовать, прямо сейчас, но действовать он больше не мог. Муссолини запер его!
Фюрер стучал в двери, но ему никто не открывал, его, судя по всему, даже никто не слышал. Фюрер бросился к окну, но тут был слишком высоко, чтобы спрыгнуть, да и окно не открывалось, а внизу в монастырском дворе расхаживали фашистские чернорубашечники с автоматами.
Фюрер зарычал, бросился обыскивать комнату. Он знал, что враги тут, рядом. Сначала они заперли его, а теперь наверняка скоро убьют. Гитлер стал искать евреев в шкафу, потом под кроватью, потом даже перевернул матрац, но и там евреев не обнаружилось…
Загремел дверной замок.
Руки слушались очень плохо, но фюрер все же вооружился — он схватил кувшин с водой, намереваясь расколошматить его о голову первого, кто войдет.
Вошел Геринг, потом генерал-фельдмаршал Кессельринг, командующий африканскими частями. Третьим пришел Раттенхубер, глава личной охраны фюрера.
