Не знаю, сколько я простояла вот так. Может, минуту, а может, и час. Но когда призрачная светящаяся бабочка пролетела сквозь стену и зависла в воздухе, я все еще не двигалась. Появление ее я восприняла абсолютно спокойно, без удивления или любопытства, словно именно этого и ждала.

— Найди меня, — произнесла бабочка голосом Гламоры.

Я кивнула и принялась одеваться. Потом пошла по туннелям Ордена с гнетущим ощущением на душе. С каждым шагом я все сильнее чувствовала, как давит на плечи тяжесть событий вчерашнего дня. Дверь в комнату Гламоры была приоткрыта, и я без раздумий толкнула ее да так и застыла на пороге, заметив отражение колдуньи в богато украшенном позолоченном зеркале туалетного столика.

Гламора плакала. Даже не так. Колдунья скорчилась над столиком в приступе боли, и все ее тело сотрясалось от горя. Она выглядела такой хрупкой и беспомощной, такой непохожей на себя, что одна часть моей души захотела развернуться и уйти, оставив ее в одиночестве, а другая — подойти и утешить. Но я сдержалась. Вместо этого просто стояла и смотрела, не в силах двинуться, не в силах сказать хоть слово. Уверена, Гламора не хотела бы, чтобы я видела ее сейчас.

Огненные волосы колдуньи, всегда идеально уложенные, были спутаны и растрепаны, тоненькая лямка элегантной шелковой сорочки спала с изящного плеча. Лицо было усталым и измученным, испещренным сеточкой морщинок, немного опухшим… Гламора не скрыла даже шрам на щеке. Она выглядела так, словно за день постарела лет на двадцать. Не верилось, что это вообще Гламора. Но даже в таком неухоженном и непривычном виде она все равно оставалась Гламорой. Слезы, собиравшиеся в уголках глаз, были сияющими и кристально чистыми, они скатывались по щекам и срывались с подбородка, с тихим шлепком приземляясь на столешницу. Присмотревшись, я поняла, что вся поверхность столика беспорядочно усыпана крошечными кристалликами слез, которых становилось все больше.

Вдруг, заметив, что за ней наблюдают, колдунья подняла голову. Меня охватило чувство стыда за то, что подглядывала за ней, но я не отвела глаз. В этот момент я была благодарна Гламоре, что она научила меня без страха встречать чужой взгляд.

— Эми! — воскликнула она, выпрямляя спину и поправляя лямку сорочки. — Входи.

Пока колдунья говорила, волосы ее сами собой улеглись в высоко собранный гладкий хвост. Морщинки на лице разгладились, и Гламора стала привычно юна и свежа. Не осталось ни малейшего намека на беспомощность. Только холодность и недосягаемость. Бриллианты на столике блеснули в лучах света, и я, не сумев сдержаться, посмотрела на них. По спине пробежал холодок. Насколько жестким должен быть человек в душе, чтобы плакать бриллиантами?

Гламора перехватила мой взгляд. Каким-то образом она поняла, о чем я думаю, и с сожалением покачала головой.

— Магия любит перемены, — со вздохом сказала она. — Используй магию, и она странным образом изменит тебя. Таков первый закон волшебства. Колдуй, чтобы изменить мир вокруг, и вскоре твоя внутренняя сущность тоже изменится. Я променяла слезы на красоту. Могло быть и хуже, как ты думаешь?

— Да, — тихонько согласилась я, — могло, — но на самом деле не была столь в этом уверена.

— Если считаешь меня плохой, тебе стоит увидеть, как плачет моя сестра, — заметила колдунья. Но вот Гламора хлопнула в ладоши, меняя тему разговора и возвращаясь к делам. — Что ж, — начала она, — как ты знаешь, вчера мы понесли огромную потерю. Невообразимую потерю.

Я терпеливо ждала продолжения.

— И тебе, возможно, неизвестно, что Герт, безусловно, была самым опытным магом в нашем сопротивлении. Сильнее, чем я или Момби, могущественнее любой колдуньи в других точках Ордена. Возможно, она была единственным человеком во всей Стране Оз, кто мог соперничать в силе с моей сестрой. Сама понимаешь, просто так она не стала бы Доброй Волшебницей Севера. — Гламора возвела глаза к потолку и тяжело вздохнула, видимо, припоминая на мгновение старую вражду, а потом продолжила: — Без Герт у нас не хватит сил надежно скрыться от Глинды и Дороти. Они будут прочесывать все вокруг и вскоре нас найдут. Это только вопрос времени. Так что мы решили претворить план в жизнь быстрее, чем ожидалось. — Колдунья чопорно сложила ладони на коленях.

— Хорошо, — отозвалась я.

Гламора тщательно меня оглядела.

— Ты понимаешь, что это значит?

Я была уверена, что понимаю, но все же задумалась на пару секунд, чтобы окончательно убедиться.

— Да, — сказала я наконец, выпрямившись и решительно выпятив челюсть. — Это значит, что пришло время сделать то, для чего я здесь.

Стоило произнести эти слова вслух, как сковывающее грудь напряжение ослабло. Тупая пустота внутри заполнилась яростью, ледяной и обжигающей одновременно.

— Ты уверена, что понимаешь, на что соглашаешься? — поинтересовалась Гламора.

Такая заботливость удивила меня.

— Понимаю, — ответила я, демонстративно встряхивая волосами. — Пришло время убить Дороти.

Гламора удовлетворенно кивнула.

— Больше всего на свете мне бы хотелось сделать это самой, — проговорила она. — Но это должна быть ты. Другого выхода нет.

Сначала я подумала, что она таким образом извиняется передо мной, но потом заметила, как напряглись ее плечи от едва скрываемой смеси ярости и сожаления. Гламора действительно завидовала! Словно для нее убить Дороти было честью. Что ж, может, и так.

С этими словами колдунья поднялась и провела рукой по ночной сорочке. Подобно воде, та пошла рябью, превращаясь в более подходящий для дня наряд — сидящий идеально по фигуре твидовый костюм мрачного фиолетового оттенка со строгим разрезом до колена.

— Что бы ни случилось, всегда нужно выглядеть безупречно, — сказала Гламора, убеждая в этом скорее себя, чем меня. — Идем. Мы должны поговорить с Момби. Сегодня ты отправляешься во дворец.

Момби опоздала всего на секунду, явилась через мгновение после того, как я опустила безжизненное тело Герт на землю. Она примчалась, прорываясь сквозь деревья в водовороте лилового света. Глаза старой ведьмы горели, а кулаки были плотно сжаты, готовые к бою. Но когда она увидела нас с Ноксом, то остановилась прямо в полете и повисла в воздухе. Боль отразилась на ее лице. Момби упала на колени рядом с Герт и прижала ладонь к щеке колдуньи.

— Там была девочка… — Момби замолчала, собираясь с силами; я и представить не могла, что она вообще может быть настолько человечной. — Я не могла ее оставить. Думала, Герт сумеет справиться сама. Я думала…

Больше она не выказала ни единой эмоции, а склонив голову, начала торжественно что-то напевать. Я догадывалась, что это не заклятие, которое вернет Герт к жизни. Есть в мире вещи, с которыми не справится никакая магия, и смерть — одна из них. В тот момент Момби проводила ритуал, чтобы помочь Герт упокоиться с миром.

Слова, нашептываемые колдуньей, были древними и непонятными, в них угадывался переменчивый ритм. Они напоминали те странные песни, которые порой можно услышать, когда настраиваешь каналы на стареньком радио и останавливаешься вдруг на едва различимой волне. Мелодия с трудом прорывается сквозь шум помех. Продолжая петь, старая колдунья провела руками вверх и вниз по телу Герт, и та начала постепенно таять, стекая пульсирующей, мерцающей лужицей мистической энергии, медленно впитывающейся в землю. Сколько бы магии ни оставалось в теле Герт, сейчас она возвращала ее обратно Стране Оз.

А потом от Герт не осталось и следа, словно ее никогда и не существовало. Но ведь она жила. Пожертвовала собой, чтобы спасти нас. Пусть я не всегда была в силах разобраться и точно сказать, где для Герт заканчивается Добро и начинается Зло, зато знала точно: она верила в меня. Не как в избранную, которой окажется под силу убить Дороти, а как в меня саму, в Эми Гамм.

Мы молча взялись за руки и сквозь кроны деревьев взмыли в небеса. Нам нечего было сказать. На этот раз, проплывая над Страной Оз, я даже не глядела вниз. Впечатлений и так было достаточно. Момби испарилась, стоило только оказаться в пещерах. Нокс взял меня за руку, отвел прямо к порогу комнаты и ободряюще положил руку на плечо. Я открыла дверь и шагнула внутрь, даже не оглянувшись на него.