Вскоре после прихода Нокса Гламора заявила, что на сегодня достаточно. Чародей проводил меня обратно в комнату. Ему как раз было по пути, ведь наши спальни находились рядом. Мне стало любопытно, как выглядит его уголок. Наверное, Нокс спит на полу или на какой-нибудь жесткой каменной плите, как в темницах Изумрудного города. О моем преображении Нокс не сказал ни слова.

— Что случилось с теми девочками? — по пути спросила я. — Отчего у одной из них шрам на лбу? И почему другая… почему она… это Лев с ней сделал? — Я вспомнила окровавленное полуметаллическое лицо девушки, и меня передернуло.

Нокс покачал головой.

— Мелиндра уже давно наполовину состоит из металла. Она — одна из немногих пленниц, сумевших сбежать из лабораторий Страшилы.

— Это Страшила с ней такое сотворил?

Я же видела его в тронном зале. Но на первый взгляд Страшила казался гораздо безобиднее Железного Дровосека. Парень кивнул, продолжая:

— Аннабель — из Страны кводлингов. Это люди-единороги. В их рогах таится могущественная магия, так что Дороти предложила за рога кводлингов хорошее вознаграждение. Теперь в Стране Оз не осталось ни одного человека-единорога.

Какими бы магическими ни были эти рога, в моем мире подобные украшения на лбу ни к чему хорошему бы не привели… Когда я представила, как их отпиливают, по спине пробежала дрожь. Крылья Олли, рука и лицо Мелиндры, рог Аннабель — список изуродованных жителей Оз рос с каждой новой историей.

— Но ведь они всего лишь подростки, — медленно проговорила я. — Они должны ходить в школу и заниматься обычными подростковыми вещами: веселиться, издеваться над такими девчонками, как я.

Нокс покачал головой. Наверное, сама мысль о том, что подростки здесь могут быть просто подростками, казалась ему абсурдной. Он вздохнул и посмотрел на меня как на полную идиотку.

— Когда Дороти появляется в городе, она забирает всех взрослых людей, пригодных для работы. Кто-то отправляется трудиться на Глинду в магические шахты, кто-то — прислуживать во дворце. А некоторых отдают Страшиле в качестве новых игрушек.

— Игрушек?

— Страшила вбил себе в голову, что должен «помогать» Дороти: искать новые способы добычи магии, совершенствовать войско Железного Дровосека. Но в свободное время он экспериментирует.

Пока я обдумывала его слова, мы вновь заговорили о Дороти.

— Иногда она забирает и детей, но большинство остаются брошенными.

— Так, значит, Орден дает им приют и заставляет трудиться на его благо. — Эта фраза прозвучала как обвинение. Будто я осуждала колдуний. Хотя, наверное, так и было.

Нокс кивнул.

— И это лучше, чем работать на Дороти? — спросила я у него.

— Мне было лучше, — пожал плечами парень. — Я один из тех брошенных детей. Меня нашла Момби. Мои родители умерли, да я и сам был уже при смерти. Момби обучила меня магии, обучила всему, что я знаю. Помогла снова стать человеком. Если бы не она… — Он замолчал.

Я попыталась представить маленького Нокса, но не смогла. Вообразить его беззаботным, наивным, ранимым было сложно.

— И взамен она заставила тебя сражаться?

— Дороти лишила меня всего, так же, как и других детей. Я сам решил сражаться.

Порой мне казалось, что мы с ним вечно спорим и я каждый раз нахожусь на грани проигрыша. Нокс всегда был уверен в своих словах. Но вдруг то, во что он верит, не так уж и правильно? Я не знала, что сказать, потому решила вообще ничего не говорить. Мы молча шли до самого входа в мою пещеру. Проведя рукой по волосам, я пробормотала под нос пожелания спокойной ночи.

— Оно нравилось мне раньше, — внезапно произнес Нокс.

— Что? — изумилась я, поворачиваясь к чародею.

— Лицо.

— Мое лицо?

Ему раньше нравилось мое лицо, а теперь нет? Мне сейчас нужно обидеться?

— Не пойми меня неправильно. Магия Гламоры, конечно, эффектная штука. Но немного жаль, что твое лицо изменилось. Я раньше не встречал людей, у которых на лице можно было прочесть все — каждую мысль и эмоцию. В наших краях это редкость.

Похоже, впервые чародей не стремился уколоть меня своими словами, хотя они все равно чертовски ранили. Но мне нравилось, что он всегда говорит правду. В мире лжи, где все перевернулось с ног на голову, эта откровенность — словно компас.

— Но, полагаю, Гламора мыслит наперед. Раз уж тебе предстоит встретиться с Дороти, нужно построить непроницаемую стену…

— Ты так и поступил?

Он пожал плечами.

— Не думаю, что в моем случае можно вообще говорить про искренность. — Его подбородок едва заметно дрогнул, будто Нокс хотел сказать что-то еще.

Я бы хотела знать, что именно. Но парень уже развернулся и пошел прочь.

19

Когда я проснулась следующим утром, сделанный Гламорой макияж не изменился и волосы не потеряли свой новый цвет. Но изменения во внешности не помогли мне добиться успеха в обучении. Утром во время тренировки Нокс поставил мне множество новых синяков, а на уроке Герт я все так же не смогла ничего наколдовать. В конце концов, пожалев меня, она щелчком пальцев наколдовала подслушивающее заклинание, и мы слушали, как поет у себя в комнате Гламора. Впрочем, на ее занятии у меня был небольшой прогресс: мне удалось наполнить чашки, не пролив ни капли чая.

После ужина я нашла в своей комнате сундук, набитый платьями. На приложенной записке лиловыми чернилами рукой Гламоры была выведена надпись: «Надень что-нибудь из этого». Это такая награда? Возможно ли, что из всех занятий именно в этикете я делаю успехи? Видела бы меня сейчас мама… Я порылась в нарядах и извлекла светло-серое платье, прекрасно подходящее к моим волосам. Шелковое, длинное, с открытыми плечами. И хотя фанаткой платьев меня назвать было сложно, это мне понравилось: казалось, оно само знало, где стоит обтянуть фигуру, а где сесть посвободнее. Не знаю, может ли магия быть вплетена в ткань, но наряд сидел идеально.

Через несколько секунд на мою кровать села летучая мышь с повязанной на шее фиолетовой ленточкой. К ленточке была прикреплена записка с лиловыми буквами: «Следуй за мной». Я последовала за мышью в глубь горы, сквозь лабиринты пещер и коридоров и вышла в грандиозный зал, где ни разу еще не бывала. Со сводчатого потолка свисала настоящая хрустальная люстра, а одна стена была облицована плитами из неизвестного мне материала, создавая иллюзию окон и показывая невероятно реалистичную панораму Изумрудного города. Еще одно потрясающее зрелище открывалось у меня под ногами: под стеклянным полом, словно бурная река, текла вода. Должно быть, именно ею пополняется Источник. У меня даже закружилась голова, и в какое-то мгновение я едва не потеряла равновесие.

— Увы, он не совсем такой, как бальный зал у меня дома, но все равно…

Я обернулась. Сзади, в углу, стояла Гламора, с любопытством наблюдая за мной. Мгновением позже в пещеру вошел Нокс.

— Ты не надел костюм… — сладким голоском пропела колдунья.

Парень поморщился и покачал головой. Какой бы там наряд ни выбрала для него колдунья, по мнению Нокса, он, судя по всему, оказался просто ужасен. И речи идти не могло о том, чтобы его надеть. Гламора взмахнула руками, и в зале зазвучала музыка — нечто среднее между джазом и попом, — аккомпанируя мелодичному, проникновенному голосу, переливающемуся в такт мелодии. Песня о любви. Если бы я ничего не знала, то подумала бы, что Гламора решила подработать свахой…

— Прекрасно, прекрасно! Джентльмен никогда не заставит леди ждать, — наставительно произнесла Гламора.

Я давилась от смеха, не зная даже, что забавнее — я в роли леди или же Нокс в качестве джентльмена. Но посмеяться мне не удалось: чародей уже подходил ко мне, выражение его лица и манеры изменились до неузнаваемости, и теперь… да, он действительно подходил на роль джентльмена.

Нокс поклонился мне, его взлохмаченные волосы даже не шелохнулись. Я присела в реверансе, не собираясь сдаваться на очередном своеобразном уроке этикета от Гламоры. Нокс сжал мою ладонь и притянул ближе к себе. Уверенная рука легла мне на талию. Танец начался. Я неосознанно вдыхала аромат его тела, чистый, свежий и полный магии, словно запах целебного Источника. Гламора делала нам замечания каждый раз, когда мы завершали круг по залу.