Вольф Мессинг опубликовал в «Науке и религии» рассказ о своих телепатических достижениях. Он приводил совершенно фантастические случаи из своей практики. В конце воспоминаний он обратился к ученым Союза исследовать его телепатические возможности.

От имени профессора Амосова к нему обратились с приглашением приехать в Институт кибернетики, чтобы провести эксперименты под наблюдением специальной комиссии. Мессинг ответил, что вскоре он приедет на гастроли в Киев и согласен подвергнуться исследованию.

Собрались все интересующиеся телепатией. Постарались учесть все критические замечания по поводу телепатических экспериментов как советских, так и западных ученых. Подготовка аппаратуры для связи с «передатчиком» и «приемником», для наблюдения за обоими и т. д. заняла несколько недель.

Мессинг прибыл. К нему в отель пошел Иванов-Муромский. Мессинг принял его сухо, заявив, что не имеет времени на эксперименты.

Что ж. Решили провести проверку во время публичных выступлений.

Метода Мессинговых чудес оказалась элементарной. Один из зрителей подает в жюри, проверяющее результаты Мессинга, записку с изложением задачи. Затем Мессинг берет его за руку и ведет в зал. Он подходит к какому-нибудь месту и совершает какие-нибудь действия. Обычно эти действия совпадают с заданными. Причина угадывания: Мессинг по микродвижениям руки, по дыханию и другим физическим реакциям догадывается, что нужно делать: когда он идет не в ту сторону, рука оказывает сопротивление, когда он подходит к задуманному месту, рука перестает сопротивляться. Бели на этом месте сидит человек, то Мессинг начинает водить руку задумавшего вдоль тела, пока не остановится возле кармана, затем лезет в карман. Техника общеизвестна.

Но мы знали, что на двух вечерах были случаи, необъяснимые с точки зрения теории микродвижений. Например, он поставил на книге задумавшего автограф. Не доходя до одной девушки, он позвал ее к себе.

В один из вечеров на сеанс пришли все «телепаты» Киева — из Института кибернетики, из Мединститута, из Института полупроводников и т. д. Почти все жюри было наше, почти все участники сеансов тоже наши. Все задумали что-либо принципиально неразрешимое с помощью микродвижений.

И все же он угадывал.

Наконец вышел мой напарник. Мессинг быстро подошел ко мне, вывел меня на сцену, взял из моих рук книгу и стал перелистывать. Он быстро нашел страницу, задуманную нами, и стал водить рукой напарника сверху вниз. Дошел до номера страницы, остановился. Пока все было правильно. Верно назвал номер страницы вслух. Мы молчим. Написал автограф. Загадка автографа прояснилась — это задание одно из типичных. Долголетняя практика научила его, что типичных заданий не так уж много, и он путем перебора может отыскивать нужное.

Мессинг произвел еще несколько действий. Не угадал. Послышался жалобный голос: «Ах, Боже мой, что вы со мной, стариком, делаете!» Было жалко, и мой напарник не выдержал — подсказал, что нужно сложить номера открытых страниц. Мессинг сложил. Я волком посмотрел на сердобольного исследователя «загадочных явлений психики». Он виновато потупил глаза и не выдал последней части задания — нужно было записать цифры полученной суммы в обратном порядке. Голос знаменитого чудодея стал еще жалобнее. Мы были непреклонны. Но тут поднялся один из «наших» в жюри, он также оказался сердобольным, и объявил залу, что задание выполнено верно. Телепатия Мессинга стала понятной.

Однажды ко мне пришел взволнованный товарищ и рассказал, что своими глазами видел, как его сотрудник приподнимает табурет, не притрагиваясь к нему. В телекинез и левитацию я никогда не верил, но решил все же посмотреть на «чудо поднятия табуреток». Таня тоже заинтересовалась, и мы отправились к чудотворцу, одному из крупнейших инженеров Союза по сантехнике. По дороге товарищ рассказал, что чудотворец в особом состоянии духа способен заставить летать по воздуху любые предметы.

Пришли. Специалист по сантехнике предложил нам сесть возле табуретки и положить руки на нее, лишь слегка касаясь ее. Положили, ждем. Гляжу на Таню — ей, как и мне, неловко участвовать в этом мистическом эксперименте. Хозяин начинает просить табуретку приподняться. Табуретка ни гу-гу. Он повышает голос, начинает повелительно кричать на строптивую. Табуретка не шелохнется. Так бился он около получаса. Наконец, весь мокрый от пота, сказал, что сегодня ничего не получится. Вдобавок, табуретка с гвоздями. А спиритическая наука учит, что нужен предмет без малейших примесей железа.

По дороге товарищ клялся, что в предыдущий раз табуретка приподнималась. Мне было еще более стыдно, чем ему: зачем я послушался М. Ризла (он меня просил, как только встречусь с явлением телекинеза, написать ему) и пошел смотреть на чудо.

Через несколько дней пришло новое объяснение неудачи: кто-то из нас был скептиком. Увы, там было целых два скептика.

Меня познакомили со скульптором Василием Степановичем. Образования у него специального не было, а работал он скульптором, делал в основном памятники Ленина на заказ. Я часто бывал у него в мастерской. Единственной эстетической категорией у него был метраж: «Ленин двухметровый», «Ленин метровый» и т. д. Он лично предпочитал двухметровых — работа почти та же, а платят больше. К Ленину относился с некоторым уважением, но не слишком большим: работа приучила его к равнодушию к вождю. Памятники он делал быстро — набил руку. Но задерживал художественный совет: без его одобрения никто не мог закупить памятник (покупали колхозы, совхозы, районные и городские советы). Основным художественным критерием, по словам Василия Степановича, была степень отклонения от принятых стандартов — Ленин, сидящий в раздумье, Ленин, стоящий и указывающий рукой вдаль, Ленин, стоящий и держащийся за кепочку, и еще два-три варианта. Если рука повернута на несколько градусов в сторону от принятого стандарта, памятник считался плохим.

В самом начале нашего знакомства он рассказал мне, что после фронта у него было очень плохое здоровье, врачи махнули на него рукой, но он спасся благодаря занятиям хатха-йогой. Теперь он каждый день по два часа занимается йоговской гимнастикой. Он научился выделять жизненную энергию — прану, с помощью которой может снимать любые боли, понижать температуру больного. О его возможностях я рассказал заведующему отделом биокибернетики профессору Амосову. Амосов заинтересовался.

Василий Степанович встретился с сотрудниками Амосова и высказал свою заветную мечту: если ученые уверятся в его способностях, то он был бы рад забросить «искусство» и работать штатным сотрудником института, чтобы все время посвятить изучению на себе возможностей йоги.

Амосов выделил ему 10 послеоперационных больных, чтобы Василий Степанович снял послеоперационные боли. У 9 больных боли действительно исчезли. Амосов поблагодарил его, но сказал, что эксперимент ни о чем не свидетельствует, так как не исключена возможность внушения. Василий Степанович обиженно сказал, что это задача ученых исключить в эксперименте все известные науке факторы обезболивания, а сам он только подопытный.

Через несколько месяцев мы с Василием Степановичем пошли на лекцию Амосова.

После лекции посыпались вопросы. Какой-то юноша спросил: «А правда, что у вас были проведены эксперименты с каким-то йогом?»

Амосов ответил: «Да, проводили. Ничего не получилось. Этот йог потребовал деньги за свое участие в эксперименте. Какой же это йог, если жаждет денег?» Публика рассмеялась.

Ради красного словца господин профессор не постеснялся оболгать честного человека.

Среди либеральной публики Амосов считается ужасным радикалом, блестящим ученым. На самом деле — Хлестаков от науки, блестящий дилетант. Сейчас он, при всем своем радикализме, уже академик и депутат Верховного Совета.

Амосов был учеником физика, академика Лашкарева, который до войны увлекался телекинезом. Амосов рассказывал мне, что у Лашкарева летали по комнате различные предметы. Несмотря на свое скептическое отношение к телекинезу, я с рекомендацией Амосова пошел к Лашкареву домой. Лашкарев встретил приветливо, с интересом распрашивал о наших телепатических опытах. Я попросил его рассказать о довоенных экспериментах. Лашкарев отказался — это было давно, ему более интересны мои планы, моя методика.