Любое совпадение настоящего повествования с реальными людьми или событиями имеют случайный характер.

Моей маме посвящается.

Глава I. ТЕЛЕВИЗОР. АПРЕЛЬ 1950 ГОДА

Вечер еще только отражался в окне напротив печки, когда Алевтина засыпала аккуратно порезанные овощи для супа в черный чугунок с мясным бульоном. Она поставила его рядышком на краю плиты, разогретой несколькими поленьями дров. Картофель, начищенный и нарезанный ровными кусками, она залила водой из ведра и поставила подальше.

– Молоко надо вскипятить, – подумала она, – вчера скисло, и все ушло на простоквашу, а Сашеньке на кашу бегала брать у Кати. Надо давать свой бидон молочнице. Пусть парное молоко прямо туда в него сразу из ведра льет, – решила она, зная, что уж свой алюминиевый бидон оттирает на совесть. Молоко в глиняной крынке в погребе стоит потом по два-три дня.

Поставив еще и третий чугунок с молоком на плиту поближе, она присела рядом на табурет. В светлом ситцевом платьице, застегнутом до маленького воротничка, с двумя карманами и пояском на тоненькой талии Аля была похожа на девочку подростка. Точнее, немного на усталую девочку с большими зелеными глазами. Саша с няней за окном топал по апрельской слегка просохшей тропинке к калитке. Иван в комнате двигал линзу с водой у нового телевизора КВН-49¹ и ловил изображение на голубом экране.

¹КВН-49 (аббревиатура от фамилий разработчиков: Кенигсон, Варшавский, Николаевский, 1949 год. Черно-белый телевизор с 16 радиолампами, выпускавшийся в СССР в различных модификациях с 1949 до 1962 года. Первый массовый телевизор в СССР и один из первых в мире, рассчитанных на стандарт разложения 625/50, принятый в Советском Союзе в 1945 году.

Уже шел второй месяц, как купили они этот большой аппарат. Вот, на покрытом рябью кинескопе, проявилась знакомая заставка – «сетка», и Иван Михайлович одобрительно кашлянул.

– Ваня, получилось?! – спросила сестра Катя, заглянув в комнату, – пойду Сергея с Зиной позову.

– Подожди, Кать! Раньше семи не начнут! – ответил Иван Михайлович, настраивая сигнал на экране величиной с почтовую открытку. Сестра принесла стул и табурет к дивану напротив телевизора.

– Как у тебя, Аля? Все в печи? – спросил Иван жену.

– Да, молоко караулю. Остальное дойдет к вечеру. Сейчас к семи народ уже подтянется. Видел, как вчера тетя Люба перекрестилась, когда диктор Нина Кондратова на экране появилась? – улыбнулась Алевтина. Молоко начало подниматься пышной пенкой. Аля подхватила чугунок и поставила на приступку. Прикрыв его крышкой, чтобы все сливки из молока не ушли в эту пенку, она почувствовала себя свободной и легким движением сняла белую косынку, прикрывавшую темно русые короткие волосы. Алевтина подошла к окну, встала коленкой на стул и, приоткрыв форточку, крикнула в нее:

– Вера, можно Сашеньку кормить, – и она, повернувшись к Ивану, улыбаясь, тихо сказала, – пусть Вера пораньше придет, а то не успеет посмотреть телевизор. Интересно же! Будет дома своим в Бурково рассказывать! Вот подивятся!

В калитку вошли мужчина с женщиной, а за ними еще одна пара. Сапоги и калоши они оставили на крыльце и, пройдя через сени, вошли в дом.

– Здравствуйте, Алевтина Георгиевна! Здравствуйте, Иван Михайлович! Вот пришли посмотреть на ваше чудо расчудесное! – церемонно поздоровались они.

– Здравствуйте, гости дорогие! Проходите, Дмитрий Митрофанович и Анна Григорьевна! Варвара Харитоновна, Александр Алексеевич, заходите! – в тон им радушно с улыбкой отвечал Иван. В дверь из сеней, отделявших задний дом от переднего, заглянул брат Сергей, услышав голоса гостей.

– Сереж, лавки заноси из чулана! – попросил его Иван.

Прибежала, Вера (ей было лет четырнадцать) с Сашенькой на руках. Она разрумянилась и запыхалась. Её косички, уложенные в «корзиночку», шевелились и подпрыгивали вместе с быстрыми движениями девочки. Повесив на крючок большой мужской пиджак, Вера устроилась с мальчиком на диване у стены с бутылочкой каши. Рядом села Алевтина, так и не выпуская из рук ложку для помешивания супа. Катя расположилась на диване с края, отложив в сторону его валик. Все, тихо переговариваясь, ждали семи часов вечера. В открытую дверь, весело шепчась, протиснулись в комнату соседи по улице со своими табуретами:

– Вот и мы тута!

Через минуту-две черно-белая сетка на экране задрожала и на нем появилась диктор советского телевидения, Нина Кондратова. В комнате, в которой собрались уже около двадцати человек, сразу установилась тишина. Только Сашенька, причмокивая, сосал из бутылки свою кашу.

– Добрый вечер, дорогие товарищи! Сегодня в нашей программе передача «Кинокамера смотрит в мир»! – все сидящие в комнате захлопали в ладоши.

Глава II. РОЖДЕНИЕ ДОЧЕРИ. ИЮЛЬ 1956 ГОДА

Дочь Марина у Алевтины с Иваном родилась там же, в рабочем поселке Стариково. Родильный дом, в котором она появилась на свет, был дореволюционной постройки из красного кирпича. Строил его известный архитектор Траугот Бардт¹ еще в начала двадцатого века, задолго до Октябрьской революции 1917 года.

¹Бардт Траугот Яковлевич (1873 – 1942 г.г.) – русский архитектор. Окончил Высшее художественное училище при Императорской Академии художеств в 1903 году. Приобрел известность, как архитектор, по проектам которого были возведены разнообразные постройки, преимущественно в стилистике архитектурного модерна. Автор здания Новосибирского театра оперы и балета.

Для того времени она была построена по новейшим стандартам: электричество, водопровод, отопление, палаты для больных, инфекционный блок. Когда время пришло родиться Марине, особенно ничего не изменилось в ней за прошедшие пятьдесят лет. Тем не менее, эта больница и по сей день была одной из лучших в районе. А к местному хирургу, Николаю Николаевичу, ездили не только из ближайших деревень, но и других городов области.

– Ваня, пора! Заводи машину, поехали – Аля, будила поздним вечером уже заснувшего мужа.

– Катя, нам пора пришла, пригляди Сашу. Мы поехали, – тихо стучал в дверь сестры Иван. Катя появилась через минуту и кивнула головой. Только Саша тихо спал за комнатной перегородкой – шкафом и, улыбаясь, видел счастливые сны.

В родильное отделение приехали через десять минут. Сестра, принимавшая Алю, сказала, что роды третьи и надо срочно бежать за Николаем Николаевичем, хирургом. Именно он принимал роды у Алевтины Ремизовой. Появилась долгожданная дочь на свет утром. Николай Николаевич выглянул из «родильной» и негромко позвал проходящую мимо нянечку.

– Ильинична, передайте там кому-нибудь, из фабричных, что у Ивана Михайловича Ремизова дочь родилась. Около четырех килограммов. И мать, и ребенок чувствуют себя хорошо!

Нянечка вышла на крыльцо и вдохнула сладкий воздух июльского утра. Семь утра с небольшим, сейчас «денные» пойдут на работу. Ждать ей долго не пришлось. В зелени кустов на дорожке появилось светлое платьице, а затем и его владелица – Анечка, молоденькая табельщица «фабрикоуправления». Получив счастливую информацию для своего начальника, она еще быстрее побежала встречать смену.

Уже на проходной фабрики, когда Иван Михайлович, пришел на работу, Анечка сообщила ему эту радостную новость. Она числилась в его отделе. Её рассказ был для всех знакомых одинаков. Анечка с волнением его повторяла, как рано утром проходила мимо больницы, и дежурившая медицинская сестричка попросила её передать о рождении дочери товарищу Ремизову – начальнику отдела труда и заработной платы фабрики Первого Интернационала.

Известие взволновало Ивана. На шестом десятке появился у него этот ребенок. Машинально выполнял он рабочие обязанности этого дня. Мысли блуждали далеко. Дочь они с Алевтиной очень ждали. Имя придумали, но, как там все сложится в действительности, не знал никто.

– Поздравляю, Иван Михайлович! – заглянул в кабинет Саша Медведев. – Пойдешь жену проведать, то поздравь от нас Варварой. У нас вот только мальчишки! А ты, вон какой богатый стал, «красной семьей обзавелся» – и мальчик тебе, и девочка!