— Посмотрим… — туманно ответил Юлиан.

— Опять отошлете меня за чем-нибудь "важным"? Я больше не куплюсь на подобное!

Дарли усмехнулся, но говорить ничего не стал. Если бы он захотел, Артема уже здесь не было. Впрочем, он ведь может и прямой приказ отдать.

Однако пока он не считал нужным это делать.

— Как ее заставить обратиться?

— Знал бы, не стоял сейчас здесь, — сообщил куратор с крайне философским выражением лица. После поимки волка он стал выглядеть более спокойным, в некотором роде даже умиротворенным. Однако Артемий этой мнимой благодушностью обманываться отказывался.

— Я, пожалуй, на ночь здесь останусь.

— Я приставил к ней солдат.

— Они мне не помешают.

Наглость подчиненного переходила все границы, но Дарли лишь безразлично пожал плечами и ушел спать.

За весь день волк не подавал признаков разума. Только рычал на всех приближающихся к клетке. Даже просунутого между прутьями зайца не съел. Хотя подавали ему его два раза: в сыром и в вареном виде. И Юлиан, и Артемий, и даже Елисей пытались заговорить со зверем, но не вышло ни у кого.

Сейчас волчонок лег в дальнем углу клетки и внимательно следил за тремя людьми: двое солдат устроились за столом и играли в карты (с разрешения начальства, естественно!) Артемий ходил туда-сюда мимо железных прутьев, медленно удлиняя свой путь, чтобы в конце концов оказаться ближе к тому углу, где залег оборотень.

В виновность девочки мужчина не верил. Ну не мог такое натворить ребенок! Возможно, начальник на это только усмехнулся бы и проронил "наивный!", но менять свое отношение к происходящему в угоду графу Ведун не собирался.

— И что стоило тебе остаться человеком? — остановившись в очередной раз недалеко от намеченной цели, спросил следователь. Волк недовольно дернул ухом. — А твоя хоз… покрывавшая тебя женщина вообще должна была мне все рассказать! Придумали бы что-нибудь.

Артему показалось, что зверь его слушает, и он решил попробовать подойти к оборотню поближе.

Не успел Ведун завершить свой маневр, как в комнату вошел Афанасьев с еще двумя солдатами и столичным охотником.

— Приказано передать зверя… — начал было офицер, но Артемий его перебил:

— Нет.

Знает он, как потом будет выглядеть ребенок. На Ждана насмотрелся. Мужчина и раньше знал, что тайная полиция работает жестоко (по принципу цель оправдывает средства), но знать и видеть воочию — разные вещи. Отдавать этим живодерам девочку он не собирался.

— Приказ графа… — растерянно проговорил Афанасьев. Как честный вояка он, наверное, впервые сталкивался с неисполнением приказа, и одна только возможность подобного поведения приводила его в растерянность и ужас.

— В таком случае пусть граф сам мне об этом скажет.

Солдаты было шагнули вперед, но Ведун моментально наставил на них два пистолета. Офицер так побледнел, что казалось, он сейчас в обморок грохнется.

— Ерема, сходи к графу.

Один из солдат вышел из комнаты. Остальные трое крайне недружелюбно положили руки на эфесы сабель. За спиной порыкивал волк. То ли грозя, то ли подбадривая.

Так как расположились они в доме, который снимал Дарли, то появился тот довольно быстро. То ли еще не ложился, то ли привык вставать по-военному: глаза открыл, значит, проснулся.

— Что происходит?

Артемий отвечать не стал. Все и так было понятно.

— Вот, — засуетился Афанасьев. — Не пускает, — он обвинительно ткнул в следователя пальцем.

— Ведун?

Артемий пистолеты опустил, но не убрал.

— Я этому живодеру девочку не отдам!

Охотник поморщился, но промолчал. Дарли саркастически поинтересовался:

— Какая трогательная забота! Я так понимаю, вы пришли к заключению, что она не виновна?

— Она ребенок…

— И что? Я знаете ли видел, на что способны озлобленные дети. Пару лет назад, кстати, было дело (оно, правда, засекречено), когда сын убил своих родителей.

— Вы основываетесь только на этом факте!

— Отнюдь. Я не проповедую, что дети — злы. Помимо прочего, я лично наблюдал, как девочка закрыла собой младшего брата, когда на него кинулась собака. Я лишь хочу сказать, что ребенок — это недоформировавшийся взрослый. Ключевое "недо". Это камень, который еще не огранен, но что из себя он представляет: алмаз или гальку, понятно уже сейчас. Злые взрослые вырастают из злых детей, добрые — из добрых.

— Иногда ситуации…

— Ситуация это всего лишь ювелир, который ограняет камень. И только. Она проявляет и отшлифовывает сокрытое, но ничего нового не взрастит. Бывают хулиганы, которые становятся хорошими военными. Но не бывает меркантильных убийц, которые начинают жертвовать последние деньги сиротам. Если конечно они не веруют, что это окупит их грехи. Я по крайней мере таких не видел.

— И что же, вы отдадите ребенка ему, — кивок в сторону "живодера", — хотя еще не поняли, что это за ребенок?

— Это зверь.

— Это дитя!

— О, Отец! И как вы только до сих пор работаете в конторе!

— Я ловлю воров и убийц, а не десятилетних девочек!

Дарли устало поморщился.

— Я не намерен с вами спорить до утра. Вас убивать я тоже не хочу, поэтому отложим этот спор. Афанасьев, ваши люди свободны. Все. Раз наш милый следователь жаждет справедливости, пусть сам караулит зверя.

Охотник, офицер и его люди поспешно покинули комнату.

— Сбежит — повешу как изменника, — пообещал куратор и вышел вслед за ними.

Артемий перевел дух.

— Вот именно поэтому о подобном предупреждают! — заявил он волчонку, усаживаясь прямо на пол. Зверь заскулил.

— Просто вы, бабы, не способны думать головой, честное слово!

Артемий немного побранился, потом достал из принесенного с собой кулька пирожки с капустой.

— Будешь?

Волчонок опасливо приблизился, принюхался к протиснутой сквозь прутья руке с угощеньем. Посмотрел на мужчину и потянул зубами за рукав.

— Э… Не будешь?

Рык.

— Начинка не нравится?

Рык.

— Э…я не понимаю!

Зверь потянул за рукав рубашки.

— Зайти к тебе?

Рык.

— Выпустить я не могу!

Рык. Рукав рубашки подран.

— Тебе дать одежду?

Руку отпустили. Решив, что это согласие, Ведун растерянно огляделся.

— У меня нет ничего…

В дверь просунулась голова служанки Юлиана.

— Граф… — начала было та, но увидела зверя и завизжала. Артемий мигом подскочил к визгливой женщине, закрыл ей рот рукой.

— Тише вы! Он в клетке, не видно, что ли?

В ответ закивали сначала отрицательно, потом положительно. Ведун руку от лица служанки убрал, но схватил ее за локоть.

— Можете раздобыть рубашку? Женскую? — спросил он и мстительно добавил: — Хозяин вам за нее хорошо заплатит.

Женщина кивнула и поспешно скрылась в коридоре.

Через десять минут вместе с рубашкой ему принесли и ужин. Следователь с добытой одеждой и едой подошел к клетке.

— Вот, — он просунул между прутьями одежду и кулек с пирожками, а сам сел с миской каши за стол. — Ты…

Он ничего не заметил. Вот стоял волчонок, он отвернулся, дошел до стола… а в клетке девочка уже натягивает рубашку, путаясь в длинном подоле.

Артемий попытался сделать невозмутимый вид и сел есть боком к пленнице. Та еще раз обнюхала угощение и тоже приступила к трапезе.

Ели молча. Следователь боялся напугать чумазую девчонку, та явно присматривалась к нему.

Ребенок заговорил первым.

— Ты Дашин?

Артем поперхнулся. Подумал, и согласно кивнул. К Дарье-то девочка хорошо относилась. Вроде бы..

— Она знает.

— Что?

— Все.

Недоумение на его лице видимо было настолько явным, что оборотень тут же поправилась:

— Все, что я говорю.

— А что ты ей рассказывала?

Ребенок подозрительно осмотрелся.

— Ты поможешь? Ты должен помочь, ты дашин.

— Я постараюсь. А может, мне и делать ничего не придется, если ты знаешь кое-что действительно важное.

— Я тебе скажу. Только тебе. Главный твой ненастоящий, он играет. А ты делаешь и говоришь по сердцу. Я не слышу — я чую. Слушай. Иду с севера. Волк помогает. Идем долго-долго, земли чужие, потому прячемся. Но охотники выслеживают. Думают: зверь. Уходят за ним, я остаюсь. Убивают. Его. Но теперь он убивает.