Возложение на него ответственности за дурные привычки Штекеля и Адлера также несостоятельно. Хотя Штекель прошел у него курс лечения, он не слышал от него как от психоаналитика ни слова. Адлер никогда не был его пациентом. Если он говорил о них в аналитическом духе, то только с другими людьми. Следовательно, как и в случае с «кройцлингенским жестом», Юнг прибег к измышлениям, не потрудившись их обосновать.

По поводу «секретного письма» в целом Фрейд лишь заметил, что оно создало трудно разрешимую ситуацию даже в устном общении и практически неразрешимую в переписке.

«Среди нас, аналитиков, существует договоренность по поводу того, что никто из нас не стесняется своих собственных частичек неврозов. Но тот, кто ведет себя неестественно и беспрерывно кричит, что он нормален, вызывает подозрение в том, что не отдает себе отчета в своей болезни. Соответственно, я предлагаю вообще прекратить наши личные отношения. Я ничего не теряю при этом, поскольку моя эмоциональная связь с вами держится на тонкой нити продолжающегося воздействия ранее пережитых разочарований, а вы от этого только выиграете, так как недавно в Мюнхене вы заявили, что близкие отношения с кем бы то ни было ограничивают вашу научную свободу. Поэтому я говорю вам: будьте полностью свободны и избавьте меня от ваших так называемых „знаков дружбы“».

Наступил 1913 год. Поскольку Юнг не получил никакого ответа от Фрейда на свое «секретное письмо», то в тот же день, когда мэтр психоанализа написал письмо с предложением о прекращении личных отношений, он послал ему новогодние поздравления.

Он написал, что, хотя его «первое тайное письмо» Фрейд воспринял слишком близко к сердцу или же в искаженном свете, тем не менее, он не может не принести ему дружеские поздравления с Новым годом. Он также выразил надежду на то, что в наступившем году психоаналитическое движение будет развиваться дальше благодаря конфликтам и противоречивым тенденциям, без которых нет жизни.

Как ни в чем не бывало Юнг добавил к своим новогодним поздравлениям один пассаж, сводящийся к тому, что если Фрейд не хочет получать его тайные письма, то пусть скажет об этом, ибо он может обойтись и без них. Но если тот оставит место для дружеского участия с его стороны, то он потребует от него ответного права и предложит ему точно такое же аналитическое попечение, какое Фрейд осуществлял над ним.

Попутно Юнг заметил, что в познании психоаналитических истин продвигаешься вперед ровно настолько, насколько познаешь себя сам. У кого есть невротические симптомы, тому так или иначе не будет доставать понимания собственного бессознательного.

Юнг еще не получил ответ на свое провоцирующее письмо, но уже диктует условия «своему брату» Фрейду, как будто настойчиво подталкивает того к разрыву отношений.

Но, получив ответ на свое «первое секретное письмо», которое оказалось последним, он тут же дает согласие на разрыв личных отношений с Фрейдом. Раньше мэтр психоанализа часто упрекал Юнга в том, что тот долго задерживался с ответом. На этот раз он моментально отреагировал на письмо Фрейда, послав ему 6 сентября 1913 года почтовую открытку:

«Дорогой господин профессор!

Я подчиняюсь вашему желанию разорвать личные отношения между нами, поскольку никому не навязываю свою дружбу. Вы сами лучше понимаете, что это означает для вас. «Дальнейшее – молчанье»».

На этом завершились личные отношения между Фрейдом и Юнгом.

Вполне очевидно, что неизбежный разрыв между ними был обусловлен не только теоретическими расхождениями. По-видимому, личностный фактор также сыграл значительную роль, поскольку в процессе переписки между Фрейдом и Юнгом были затронуты, помимо всего прочего, такие интимные подробности, которые оставляют тяжелый след в душе каждого, кто хотел бы напрочь забыть то, чем он в порыве откровенности мог поделиться с другим человеком.

В частности, примерно полтора года спустя после их первого обмена письмами Юнг поведал Фрейду о своих аффективных свойствах, которые последний назвал «комплексом самосохранения». Этот комплекс, по его собственному признанию, неоднократно подводил швейцарского врача, в том числе и при подготовке его работы о шизофрении. В этой работе его «злой дух» не позволял ему писать о том, о чем он хотел бы.

С большой неохотой Юнг признался Фрейду в том, что он «безмерно восхищается им как человеком и исследователем», но сознательно не завидует ему. По его мнению, комплекс самосохранения связан не с его завистью к Фрейду, а с тем, что его восхищение мэтром психоанализа носит своего рода религиозный характер, имеющий эротический подтекст. Это кажется ему достаточно смешным, противным и даже мерзким.

Дело в том, пояснил Юнг Фрейду, что это неприятное для него чувство уходит своими корнями в далекое детство, когда он стал жертвой гомосексуального посягательства со стороны одного человека, которого он очень уважал в то время. Он давно позабыл этот эпизод, но, будучи в Вене, услышанное им замечание дам о том, что они «наконец-то наедине», воскресили в его памяти забытое чувство, хотя он до конца не понял, в чем дело.

По признанию Юнга, он так и не избавился от этого чувства, мешающего ему. Оно выражается в том, что его отношение с коллегами оказывает на него сильное воздействие и вызывает в нем отвращение. Именно поэтому он боится доверия Фрейда и его беспокоит возможность точно такой же реакции со стороны мэтра психоанализа, когда приходится рассказывать о некоторых интимных вещах. По этой причине он старается избегать рассказов об интимных подробностях жизни, так как со временем они начинают придавать общению совершенно ненужный колорит. В качестве примера Юнг сослался на свои отношения с Блейлером, откровенность которого оскорбительна для него.

Фрейд был достаточно корректен, чтобы не расспрашивать Юнга о травмирующем эпизоде детства. Он не стал углубляться и в суть комплекса самосохранения.

Однако мэтр психоанализа отметил, что Юнгу за те двойственные отношения, которые установились между ним и его шефом Блейлером, приходится расплачиваться своими колебаниями в отношении него и выдвинутых им идей.

Вместе с тем, Фрейд выразил уверенность, Юнг сумеет пройти в обратном направлении тот маленький отрезок пути, который уводит его в сторону от него, и что в конечном счете тот останется его соратником. В написанном в середине 1908 года письме Фрейд признался, что он не может обосновать, на чем зиждется его уверенность. Скорее всего, на неком ощущении, которое возникает у него при встрече с Юнгом. Однако, подчеркнул Фрейд, он твердо уверен в единении с Юнгом и не опасается, что «кому-нибудь удастся их рассорить».

Прошло пять лет, и действительно никому не удалось их рассорить. Фрейд не учел лишь того, что их личные отношения могут дойти до такой точки развития, когда они сами не смогут поддерживать долее ранее имевшую место дружбу.

После разрыва личных отношений на протяжении 1913 года Юнг послал Фрейду 12 деловых писем и сообщений, в то время как последний ответил ему лишь одним письмом. 27 октября того же года Юнг написал Фрейду, что в силу дошедших до него слухов о том, что тот сомневается в его добросовестности, он считает невозможным дальнейшее сотрудничество с ним и слагает с себя возложенные на него основателем психоанализа обязанности редактора «Ежегодника».

20 апреля 1914 года Юнг послал мэтру письмо, в котором заявил, что его взгляды находятся в остром противоречии со взглядами большинства членов Международной психоаналитической ассоциации и что в силу этого он не может оставаться ее президентом.

Еще одно, последнее письмо Фрейду было послано Юнгом 9 лет спустя в 1923 году. В этом письме сообщались подробности одного клинического случая в расчете на медицинский авторитет Фрейда, а также выражалась надежда, что «дорогой профессор» сможет оказать этому пациенту помощь.

За 9 лет переписки Фрейд и Юнг написали друг другу 359 писем. В 27 из них имеются упоминания или размышления о Сабине Шпильрейн.