— Ох, ты, ну-ты, какая цаца? – Проскрипел у меня в голове голос старикана. — Брезгуешь, значит, человеческим мяском и кровушкой?

— Не в этом дело, — ответил Легион. — На данном уровне развития мне не требуется человеческая плоть и Живительная Энергия для поддержания жизнедеятельности. Ну, если только как деликатес, — немного помедлив, язвительно добавил он, — чтобы вкус-то не забыть.

— Ох, ты ж! — Натурально изумился старик. — Да он еще и у тебя и ёрничает, Сашенька! Ты где такой необычный экземпляр откопал?

— Там где откопал, уже нету! — вместо Головина вновь ответил Легион.

— Поразительно! — Райнгольд теперь уже и не старался скрывать свое изумление. — Полностью разумное Некросоздание! Развитый интеллект, высшая психическая деятельность, да еще и вкупе с абстрактным мышлением! Но это же невозможно в принципе, друзья мои! Мозг Некроорганизма изначально мертв…

— Мой организм, уважаемый профессор, работает по несколько иным принципам, нежели человеческий, — прошелестел полковник.

— Да кто же ты такой, черт возьми? — воскликнул старый Мозголом. — Прочитать что-нибудь в твоем сознании, мне совершенно не удается! А мне бы так хотелось тебя изучить… — признался он. — Вернее, изучить принципы функционирования твоей нервной деятельности.

— Анастасий Гасанович — Лич, — ответил Головин на первый вопрос своего бывшего наставника.

— Лич? — удивился Мозголом. — Хочешь сказать, что еще одна древняя легенда обрела доказательства?

— Это вы еще с Хозяином Кладбища знакомы не были, Вячеслав Вячеславович! — Теперь уже возможность подначить старого профессора не упустил и Александр Дмитриевич.

— Хочешь сказать, что и такая Тварь реально существует? – немного грубовато высказался Райнгольд.

— Я бы попросил вас, уважаемый профессор, — елейным голоском, в котором все-таки проскальзывал леденящий смертельный холодок, — не опускаться до банальных оскорблений! Вы же культурный человек. Целый профессор, да к тому еще и потомственный аристократ, — высказал свое «фи» полковник Легион.

— Надо же, — восхитился Райнгольд, — никогда бы не подумал, что Некрот будет меня, старого князя, вежеству учить! Приношу свои извинения, уважаемый…

— Анастасий Гасанович Легион, — Представил полковника Александр Дмитриевич.

— К вашим услугам, князь! — добавил полковник.

— Надо же, к моим услугам настоящий легендарный Лич! — восторженно воскликнул Вячеслав Вячеславович. — Кто бы подумал еще неделю назад, что жизнь дряхлого замшелого пенька сделает настолько резкий кульбит? Больше двух десятков лет никому не нужен был… Ну, разве что ЧК, - добавил он. — Я уже, было, и на тот свет собрался… Мамонт, мальчик мой, ты мне реально удачу принес — жизнь старика, серая и беспросветная, вновь заиграла новыми красками! Да и здоровье мое резко на поправку пошло… Так, а чего стоим, голуби мои! Давайте, самовар уже на подходе!

— Вячеслав Вячеславович, — пытаюсь вставить я и свои «пять копеек», — что с Аленкой моей, не знаете?

— Как же не знать? Знаю, — тут же откликается старый Мозголом. — У меня она пока…Да заходите уже! А то, господа, вы возбуждаете весьма нездоровый интерес у моих пролетарских соседей! А автомобиль ваш я сейчас Пологом накрою, и мозги этим любознательным гражданам прочищу!И этого вашего Лича…

— Анастасием Гасановичем меня зовут, — ввинтив, как бы между прочим, напомнил полковник.

— Анастасий Гасанович, да-да! Прошения просим — совсем старый стал! — на «голубом глазу» восклицает Райнгольд. — Ничегошеньки в памяти удержать не могу!

Ага, как же! Вот чем-чем, а старческим склерозам Мозголомы абсолютно не подвержены. Он мне сам об говорил.

— И вас тоже в гости просим, Анастасий Гасанович, — заканчивает свою мысль князь. — Вот только свежей кровушки у нас нема, чтобы вкус-то не забыть…

А старик-то, действительно, со времени нашей последней встречи весьма и весьма ожил. Хохмит, вон, как не в себя. Похоже, что концентрация эндорфинов в его головном мозге весьма и весьма увеличилась…

Ну, вот — опять началось! Вновь ересь какая-то в голову лезет! Эндорфины какие-то вспомнились, тудыть их в качель. И самое странное, что ничего не зная об этом словце, я знаю, что оно обозначает! Эндорфины или нейрогормоны — химические вещества, вырабатывающиеся в головном мозге, служат для передачи и переноса информации, поступающей из головного мозга к клеткам органов и тканей. Их еще называют «гормонами счастья». Вот старика и шпилит не по-детски! Ну, вот опять фигня какая-то из меня полезла — «шпилит» и «не по-детски».

— Какие интересные мысли бродят в голове молодого поколения! — врывается в мое сознание надтреснутый старческий «голос» Райнгольда. — Эндорфины и нейрогормоны! Думается мне, что до таких терминов даже наша современная наука еще не додумалась [1]! Стимуляция мозговых процессов! Сашенька, ты понимаешь, что только что сообщил нам этот молодой человек? Откуда у него такая информации?

— Вячеслав Вячеславович, — тут же отозвался Головин, — я понимаю ваш профессиональный интерес, как одного из лучших Мозголомов, но это — секретная информация!

— Понимаю, Сашенька… Но тебе не кажется, что нам надо откровенно об этом поговорить? — продолжает напирать на товарища оснаба Райнгольд.

— Мы обязательно обсудим с вами этот вопрос, профессор. Но для этого мне понадобится кое-что уладить на самом высшем уровне…

— Ну, так улаживай! — Старик, реально «бьет копытом», словно разгоряченный жеребец. — И, как можно скорее! Иначе я рискую не дожить до того момента, когда узнаю ответ на эту интригующую тайну!

— Вячеслав Вячеславович! — укоризненно тянет Головин, — Да я вас просто узнать не могу! Вы же всегда учили меня железной непоколебимости, без которой не стать настоящим Мозголомом.

Но я отчетливо осознаю, что он безумно рад за своего учителя, вернувшего наконец давно потерянную тягу к жизни.

— Хорош зубоскалить, орлы! — Не повелся на провокацию Головина старик. — Заходите в дом!

Едва мы оказались за забором, дверь особняка распахнулась, и на пороге появился Ибрагим, сверкающий широкой белозубой улыбкой:

— Вах, генацвале! Проходите, гости дарагие! Эсли бы знал заранеэ, что так бистро вернетэсь — шашлык из барашка бы приготовил!

— Спасибо, Ибрагим! — поблагодарил абрека товарищ оснаб, первым поднимаясь на крыльцо.

— Алэксан Димытрыч, — Ибрагим распахнул дверь пошире, пропуская Головина в дом. — Вай, Мамонт, рад, что с тобой всё в порядкэ! — Здоровяк, который ростом был лишь немногим ниже, крепко меня обнял. — Вах! — сжав меня в объятиях, удивленно воскликнул он. — Слюшай, Мамонт, когда успэл таким крэпким стать? Чэм тэбя у чэкистов потчэвали? Настоящим бумбэрази[2] стал! Э-э-э? Тоже такой кюшать хочу!

— Так вышло, дружище. — Я неопределенно пожал плечами, когда абрек меня отпустил.

— Проходи, Мамонт! Проходи, дарагой! — Вновь приветливо распахнул он дверь пошире. — Ну, и ты тоже нэ стой — проходи, э! — Обращаясь к полковнику, произнес Ибрагим. — А то совсэм хозяйский сакля выстудим — нэ май на дворэ!

Я еще не успел ступить за порог, как смерзшаяся земля возле самого крыльца пошла странной зыбкой волной, а потом раздалась в стороны, исторгая из себя настоящее страшилище — закованного в костяную броню, сплошь покрытую шипами, уродливого Демона.

Мы: я и опешивший абрек, судорожно сжимающий висевший на поясе кинжал, с которым он никогда не расставался, открыв рты, наблюдали как коренастая фигура, гротескно напоминающая человеческую, постепенно поднимается из земли все выше и выше. Словно с комфортом едет на невидимом нам лифте.

— Это чито за Дэмон? — Ибрагим резко выдернул кинжал из ножен, свернув на солнце доброй закаленной сталью. Другого оружия у него под рукой не оказалось. Но я был уверен, что он, не задумываясь, встанет на защиту хозяина даже с этой тоненькой полоской металла, которая для появившейся Твари, как для меня зубочистка.