Наверху что-то загрохотало, и завал «распался», пропуская в этот рукотворный тоннель, с удерживаемыми при помощи Магии стенками, робкие солнечные лучи. Сквозь открывшийся пролом сразу стали слышны какие-то звуки и голоса. А еще через мгновение в отверстие появилась чья-то голова.

— Здесь есть кто⁈ — крикнули сверху.

— Комаров, ты⁈ — обрадовано узнал подчиненного Потехин.

— Я! Товарищ майор госбезопасности? Вы живы? А мы-то уже вас и похоронили…

— Не каркай, Комаров! — не скрывая слез счастья, отозвался Игнатий Савельевич. — Давай, вытаскивай нас отсюда! — продолжал надрываться он.

— Сейчас веревку сброшу… — Голова рядового скрылась за пределами видимой зоны, а следующий момент в образовавшийся колодец упал конец толстого каната.

— Ну, выжили, кажись… — облегченно выдохнул Игнатий Савельевич, подтягивая веревку.

А Головин, продолжающий удерживать сложенного пополам Быстрова, почувствовал, как сократившись в последний раз, остановилось его сердце…

Глава 10

— У парня сердце остановилось! — Едва ли не быстрее Головина среагировал на смерть Мамонта Целитель. — Наверх его! Срочно! — истерически завопил Лазарь Елизарович. — И меня вместе с ним! Его еще можно реанимировать!

— Мать вашу так! — выругался Игнатий Савельевич, косясь на тускнеющие стенки тоннеля — однако Защитный Конструкт, установленный мертвым лейтенантом, все еще держался.

Чекисты — Головин с майором, быстро обвязали Мамонта сброшенным тросом.

— Комаров, — закричал Потехин. — Тяните парня! Быстро, но аккуратно — он без сознания! — Не стал сообщать коллегам по службе о смерти задержанного Игнатий Савельевич.

Когда тело Мамонта унеслось наверх, майор произнес:

— А почему Конструкт еще стоит?

— Мозговая деятельность еще не прекратилась, — отрывисто произнес Целитель. — Этот пацан даже после остановки сердца, продолжает держать Защиту! Потеря сознания наступает обычно не сразу, а через десять-двадцать секунд от начала фибрилляции или асистолии желудочков[1], по этой причине человек может ещё совершать простые действия даже после остановки сердца. Но это — у обычных простецов. Одаренный может дольше продержаться… Но гипоксия[2] головного мозга все равно его доконает!

В упавшую сверху веревку Лазарь Елизарович вцепился, словно клещ — не оторвать. Однако, ради безопасности, чекисты обмотали Целителя концом троса вокруг пояса. И Потехин отдал очередную команду на подъем. Веревка натянулась и поползла наверх.

— Быстрее! Быстрее! — торопил подчиненных майора Лазарь Елизарович.

Головин легко прочел в его мыслях, что Целитель до сих пор надеется спасти молодого офицера от неминуемой гибели и готов отдать ради этого не только все свои силы, но и саму жизнь. Ведь по мнению Рыжова, это именно из-за его грубого вмешательства паренек может окончательно расстаться с жизнью. Однако, шанс его спасти еще имеется. Пусть, невысокий, но он все-таки есть!

Едва Целитель перевалил через «бортик», он принялся раздавать распоряжения свободным от работы чекистам.

— Что ж вы положили-то его так? Сюда несите… Осторожно! — Глухо доносился сверху до оставшихся в ловушке чекистов голос целителя.

— Теперь ты, Петр Петрович! — когда веревка вернулась в яму в очередной раз, произнес майор. — Защита уже совсем истончилась… Вдруг не сумеет пацан выкарабкаться, а тебя раздавит…

— А тебя, значит, не раздавит? — усмехнулся Головин, понимая причину предложения майора. Не будь Головин Мозголомом, он все-равно понял бы посыл Игнатия Савельевича, который был написан у него на лбу аршинными буквами. — А ты у нас, выходит, бронированный?

— Не бронированный, конечно, — квело усмехнулся в ответ Потехин. — Но кое-какой Силовой Доспех в арсенале тоже имеется, — заверил он оснаба. — Глядишь, и успеете еще живым откопать… Да ты сам подумай, Петр Петрович, что со мной сделают, если ты погибнешь, — уже не скрываясь, озвучил он свои доводы оснабу, для которого они уже совсем не являлись секретом.

— Ничего хорошего не будет, — согласился Головин, хватая веревку, чтобы больше не тратить времени на пустые разговоры.

— Комаров, тащи! — во всю мощь легких заорал Потехин.

Веревка дернулась, стремительно утаскивая Головина к свободе. Глядя сверху на Потехина, товарищ оснаб ощущал, как сильно майор хочет жить, и как из последних сил надеется успеть выбраться на поверхность до того, как стены «тоннеля» обрушаться, лишившись Магической поддержки.

Фигура Игнатия Савельевича заискрила небольшими сиреневыми разрядами, одеваясь Силовой Броней. Вот только дышать ему под завалом, даже облаченным в крепкий Магический Доспех, будет совершенно нечем. Если только ему не повезет оказаться в какой-нибудь полости.

Читая мысли майора словно в открытой книге, оснаб знал, что Игнатий Савельевич вполне понимает степень опасности. Но, тем не менее, поступил так, как поступил. И другого выхода у него, по сути, не было — погибни Головин, конец карьеры в НКГБ ему обеспечен.

И это — в лучшем случае. А в худшем — длительное заключение, а то и расстреляют, как злостного вредителя. Так что выбирать майору, в общем-то, было из чего: бесславно сгинуть в лагерях, обретая его семью влачить жалкое существование, либо погибнуть героем. И Потехин чувствовал, можно даже сказать — знал, случись так, товарищ оснаб приложит все силы, чтобы его семья ни в чем не нуждалась и гордилась своим героическим мужем и отцом.

Вывалившись на поверхность, Александр Дмитриевич моментально столкнул веревку в яму. Защитный Полог уже слабо-слабо пульсировал, словно предупреждая о своем скором исчезновении. Кое-где в стенке тоннеля уже образовались пока еще небольшие проплешины, свободные от Силовой Пленки, из которых на голову Потехина сыпался разнообразный мусор. Благо, что не крупный, и Силовой Доспех, активированный майором госбезопасности, позволял играючи переносить эту неприятность.

Но если Силовой Конструкт исчезнет, Игнатию Савельевичу придется несладко. Быстро его откопать, увы, не получится. Головин стремительно просканировал сознания сотрудников Силового отдела госбезопасности, что суетились внутри разрушенного землетрясением здания, но никакого подходящего Дара для проведения спасательных работ, если все-таки тоннель обрушится, не обнаружил.

Ни одного, хотя бы самого завалящего Силовика с Магией Земли среди чекистов не наблюдалось. Оно и понятно, с такими способностями в органы не идут — им прямая дорога в колхозы и совхозы, да на стройки советского хозяйства. Там Одаренным с такими Талантами всемерный почет и уважение.

А Мамонту, тем временем, становилось все хуже и хуже. Александр Дмитриевич отчетливо чувствовал, как медленно угасает его сознание, несмотря на просто-таки железную волю младшего лейтенанта и его непомерную жажду жизни. Однако старания Целителя, который вливал в угасающий на глазах Головина истерзанный организм Быстрова просто чудовищное количество Энергии, не приносили желаемого эффекта.

Сердце юноши, невзирая на усилия опытного Медика, никак не желало запускаться. И мозг, начавший испытывать кислородное голодание, постепенно затормаживался, а вместе с ним прекращали свою работу и остальные жизненно важные органы — Мамонт умирал. И ничего поделать с этим было решительно невозможно. Спасти младшего лейтенанта теперь могло лишь только настоящее чудо.

Отвлекшись на умирающего товарища, Головин совсем забыл о Потехине, которого из последних сил тащили наверх его подчиненные. А рваные края тоннеля, лишившиеся Магической «поддержки», начали стремительно осыпаться, грозя похоронить под тоннами строительного мусора Игнатия Савельевича.

Недолго думая, Головин схватил канат, присоединяясь к слаженной работе сотрудников Силового отделения, вытягивающего из западни последнего участника «подземного похода». Потехина удалось вытащить буквально на последних мгновениях, после чего тоннель «схлопнулся», оставив на поверхности лишь небольшое углубление.