А дальше мы, как и договаривались, шли по рядам и выбирали вдвоем, что именно нам понадобится до весны. Например, Рольф вспомнил про соль, о которой я совершенно забыла. Зато я настояла на покупке посуды. Через некоторое время я поняла, что мой муж такой же неопытный хозяин, как и я. Немного подумав, я все же спросила:
-- Тебе раньше не приходилось делать такие закупки?
-- Что, сильно заметно?
В это время мы как раз подошли к концу одного из торговых рядов: посудного. Здесь было сделано что-то вроде длинных скамеек для отдыха покупателей. Именно там мы и присели. Муж заговорил не сразу, да и потом все время смотрел в сторону:
-- Когда я уходил на войну, отец и мать были живы. Примерно через год я встретил крестьянина из наших мест, который сообщил, что осенью того же года, когда, как я ушел, барон и баронесса погибли при пожаре в типографии. Раньше, Ольга, мне вообще не приходилось заниматься делами баронства.
Я понимала, что такое потеря близкого человека. Сердце сжималось от жалости. Я взяла в руки его покрасневшую от холода кисть, тяжелую и даже слегка сопротивляющуюся, и стала тихонько поглаживать. Мы молча сидели под мягким кружевным снегопадом и думали каждый о своем. Даже гул торжища, казалось, переместился куда-то вдаль.
Больше всего в рассказе Рольфа меня поразило слово типография. Пожалуй, в прошлом моего мужа достаточно много интересного. Главное – дать ему пережить горечь воспоминаний и не бередить рану. Но как же сильно мне хотелось узнать все об этой самой типографии!
Окончательно замерзнув, мы вернулись в замок. За нами следовало две плотно загруженные телеги, прикрытые от снега грубым брезентовым покровом. Там невообразимым месивом было свалено все подряд: глиняная посуда и мешки с мукой, гречка и пшенка, мороженая свиная ляжка, поразившая меня своей огромностью, и большой кувшин какого-то растительного масла. Деревянная коробка со свечами и две фляги весьма вонючего масла для освещения. Такое масло я вообще видела в первый раз. И если бы не Рольф, не додумалась бы купить.
Собирая все это барахло, я все сильнее ощущала некоторую внутреннюю панику: «Мам дорогая! Нужно ли оно все? Как это хранить? Как я вообще с этим всем управлюсь?!»
Ужин, как и вчера, был в трапезной в присутствии хозяев. Сегодня народу прибавилось: несколько семей соседей графа уже приехали в гости. Заметив, что хозяйке дома не до нас, мы сразу после ужина тихонько сбежали в свою комнату.
Спать ложиться было еще слишком рано, и я, заметив излишне игривое настроение мужа, решила направить его энергию в мирное русло:
-- Рольф, расскажи мне, пожалуйста, о типографии.
После некоторой паузы муж странным голосом ответил:
-- Ты умеешь удивлять, Ольга.
-- Что же удивительного в моем вопросе?
-- Я не знаю ни одной другой девушки, которая забыла бы спросить, сколько этажей и комнат в моем замке, но поинтересовалась бы типографией.
Момент был несколько неловкий. По местным меркам грамотность от молодых жен вовсе не требовалась, зато требовалась практичность и умение вести хозяйство. Я не укладывалась ни в то, ни в другое требование. Нужно было как-то объяснить это мужу, чтобы не вызывать излишних подозрений.
-- Понимаешь, Рольф, если хорошенько подумать, ничему важному нас в монастыре так и не научили. Даже вышивальщица из меня очень так себе, – чистосердечно призналась я. – Нам с Ангелой в основном приходилось шить самые простые вещи. Всякие там простыни и наволочки. А уж вышивали монашки сами. И еще нас использовали для кухонных работ. Но опять же: ничему важному не учили. Я умею чистить овощи и чуть-чуть готовить самые простые блюда. Все, – я развела руками, предупреждая мужа о собственной хозяйственной бестолковости. Жалобно заглянула ему в глаза и тихонько закончила речь: – Знаешь, я понимаю, что хозяйка из меня никакая. Но мне всегда нравилось узнавать все новое. И я постараюсь быстро научиться. И еще я умею делать творожный сыр!
Рольф рассмеялся:
-- Не переживай так, моя девочка. Я и сам слишком слабо представляю, как вести дела. Нам придется учиться вместе.
-- Тогда все же расскажи мне про типографию.
Рольф снова засмеялся, укоризненно покачал головой и притворно строго сказал:
-- Ай-ай-ай, госпожа баронесса! Какие у вас неподобающие интересы! Ладно, раз уж тебе так любопытно…
Говорил Рольф очень интересные и важные вещи. Из его рассказа я поняла об этом мире и месте, где мы будем жить, гораздо больше, чем за все остальное время. Вещи, которые я узнала, были действительно потрясающие! Разумеется, личное хозяйство и замок – все это важно и нужно, но, оказывается, в столице существовала настоящая Академия наук! А здесь, в городе Партенбурге, находится филиал этой самой академии. Здесь до войны даже было четыре книжных лавки!
Сейчас лавка осталась одна и туда мы не пойдем -- книги это дорого. Возможно, такие магазинчики появятся снова? Может быть, когда-нибудь, я даже начну собирать свою библиотеку. Пожалуй, отсталость мира, которая первое время ввергала меня в шок, не так уж и страшна? Конечно, электричество и интернет -- великие блага, но ведь и раньше люди жили не менее интересно.
Рольф говорил о том, что основу типографии заложил еще его дед. Этот самый дед, Доминик Нордман, в свое время был гулякой и повесой, но при этом путешественником. Он вернулся домой, окончательно устав мотаться по миру, уже ближе к сорока, и только тогда, по настоянию старика-отца женился.
Заскучав на одном месте, барон пробовал разные развлечения, но все ему было не так, пока в книжной лавке он не наткнулся на небольшой томик жизнеописания какого-то путешественника. К большому удовольствию жены, барон Доминик засел за написание собственного труда. Он успел побывать в трех разных странах и нескольких мелких княжествах. И рассказать ему было что. Совершенно незаметно для себя барон втянулся в бумажную работу. И через четыре года закончил свой труд. Однако с удивлением выяснил, что напечатать это возможно только в столице.
-- Представляешь, Ольга, во сколько бы обошлась дорога туда и обратно, да еще и оплата типографских услуг?
За то время, пока барон развлекался писаниной, его молодая жена Джана Нордман не только родила ему сына, но и полностью взяла в свои маленькие ручки управление землями. Поняв, что муж сейчас будет искать себе новое занятие и опасаясь разорения дел, баронесса предложила самим устроить типографию и зарабатывать деньги на печатании Библии и учебников.
Женщина она была очень практичная и хваткая. Потому начинали с малого: заказали кассу с буквами, станок с валиками и выкупили немного бумаги. Большую часть текста книги своего мужа баронесса успела увидеть уже напечатанной, но последнюю, самую важную, четверную часть печатали уже после ее смерти.
-- Моему отцу тогда было всего двенадцать лет. Его мать, моя бабушка, подхватила осеннюю лихорадку и до весны не дожила. Дед же оказался не самым лучшим хозяином.
Уже после смерти барона Доминика Нордмана типографией занялся его сын, отец Рольфа.
