Утром комментатор немецкого радио, описывая наши трудности, говорил, что в Москве больные приносят из дома на операцию пятьдесят метров бинта. Просто не верится. Ну а здесь нужно принести пятьдесят тысяч марок. Что лучше, что хуже? Впрочем, немецкие граждане платят по страховке, и больница обходится им почти бесплатно.
В палате нас двое. Мой сосед — пышноволосый коренастый мужчина лет за сорок — комиссар франкфуртской криминальной полиции. У него рак мочевого пузыря. Ему сделали уникальную операцию, заменили пузырь его собственной кишкой. Но профессор его не обнадеживает. Комиссару тоже не спится. Закончив разговаривать по телефону с женой, он повернулся в мою сторону.
— Знаете, когда года два назад меня подстрелил бармен в Лангене, которого я накрыл с наркотиками, я думал — это все. Он прострелил мне легкое, и я две недели провалялся здесь же, этажом ниже. Я думал, это все, конец, и, видите, ошибся. Не суждено мне умереть от пули. Mensch denkt und Gott lenkt[19].
Потом он помолчал и вдруг спросил:
— Вы думаете, легко быть человеком?
Я понял, что это риторический вопрос и отвечать на него не надо. И комиссар ответил сам:
— Нет, очень нелегко.
Я сказал, что, разумеется, нелегко, во все времена быть человеком было нелегко.
* * *
Клотильда сдержала обещание. Как только я распрощался с комиссаром и вышел из клиники, она заехала за мной и отвезла к себе в Висбаден. Лето было в разгаре. Мы проехали мимо пышнозеленых платанов у Курзала, и я с трудом узнал в них голых боксеров, какими они были в холодную пору. При повороте с Зонненберген на Рихард Вагнерштрассе Клотильда остановила свой «Мерседес». Мы вышли. Дом, в котором Наталья Александровна жила с Николаем Нассауским, хорошо сохранился. Это был трехэтажный особняк с большим балконом в центре и четырьмя колоннами у входа, к которому вела широкая каменная лестница. Вокруг был небольшой парк, отделенный от улиц высокой чугунной решеткой. Никакой мемориальной доски. А ведь последний герцог Нассауский и его жена, дочь великого русского поэта, были известны и любимы в этом городе. Здесь еще помнят, как много Николай Нассауский сделал для службы Красного Креста и помощи бедным.
— Не удивляйтесь, — сказала Клотильда. — Могила на старом кладбище тоже не восстановлена. У города нет для этого средств. Зато нашли где-то старую рулетку, за которой будто бы сидел Достоевский. Ее поставили в казино на тот самый стол, за которым он так азартно играл. И за которым вы проиграли… Сколько вы тогда проиграли? Когда это было, лет десять тому назад?
Время летит — не оглянешься. Кто-то выигрывает, кто-то проигрывает. Многое забывается, память выцветает и отбирает главное. Клотильда вспомнила, как в Москве, возвращаясь из гостей, шла пешком по Тверской и купила букетик гвоздик, чтобы положить к памятнику на Пушкинской. До очередной пушкинской годовщины было еще далеко. Она очень удивилась, увидев у ног Пушкина несколько роз, припорошенных зернистым ноябрьским снежком.
— Я думала, что мои цветы будут первыми. Мне даже пришла в голову странная мысль — взять одну розу на память, — призналась Клотильда. — Но кругом было так много народа, и я постеснялась.
Что отыскала графиня Клотильда в старом шкафу
Несколько лет тому назад Клотильде зачем-то понадобилось залезть в шкаф, служивший складом старых ненужных вещей. Там она отыскала один давно забытый предмет: посылку в виде картонного ящика, адресованную в Висбаден еще отцу, графу Георгу фон Меренберг, и отправленную из Аргентины его теткой Александрой (Адой). Посылка пришла к отцу во второй половине сороковых годов (до денежной реформы в Германии). Клотильда была тогда еще ребенком. Но она хорошо помнила, как отец был разочарован посылкой.
Александра Николаевна фон Меренберг (Ада, дочь Натальи Александровны Пушкиной от брака с принцем Николаем Нассауским) вышла замуж за аргентинца де Элиа и навсегда покинула Германию. После войны Германия была разорена, а тетка была стара (она умерла в 1950 году), и граф, получив посылку, рассчитывал на наследство. Каково же было его разочарование, когда вместо ценных бумаг или драгоценностей он нашел в коробке два экземпляра рукописи, один черновой, другой переписанный набело. Это были небольшие листки старой бумаги немецкого производства (середины или второй половины XIX века), исписанные мелким готическим шрифтом. Граф, и не пытаясь читать, забросил коробку с рукописью в старый шкаф. И каждый раз, когда граф Георг переезжал с дочерью из одной квартиры в другую, шкаф вместе с посылкой переезжал на новое место. В конце концов, старый шкаф обосновался в доме на улице Рихарда Вагнера, где поселилась Клотильда, урожденная графиня фон Меренберг, вышедшая замуж за Энно фон Ринтелен.
Найдя старую рукопись, Клотильда углубилась в чтение. Каково же было ее удивление, когда она убедилась в том, что это роман о жизни ее прабабушки Натальи Пушкиной, младшей дочери поэта, в России, история ее первого несчастного замужества. Название романа — «Вера Петровна», автор — неизвестен. Но описываемые лица узнаются с первых страниц. Героиня романа Вера Петровна Громова — Наталья Александровна Пушкина, ее сестра Ольга — Мария, старшая дочь поэта, супруги Громовы, их мать — Наталья Александровна Пушкина и Петр Петрович Ланской, их отчим. Действие романа начинается на даче в Стрельне, где семья жила летом и где родилась страстная любовь юной Таши Пушкиной и молодого графа Николая Орлова. Другие действующие лица — «голубые мундиры», герои Третьего Отделения, затеявшие грязную интригу с целью не допустить брак дочери поднадзорного поэта и молодого графа Орлова, сына всемогущего начальника Третьего отделения.
Праправнучка Пушкина сразу поняла, что держит в руках бесценное сокровище. Это была не только история несчастной любви младшей дочери поэта, но и рассказ о России середины девятнадцатого столетия, об удушливой атмосфере Николаевской эпохи, расчет с теми, кто преследовал великого поэта, а потом и его дочь. Вот чем оказалось наследство пушкинских потомков, хранившееся среди хлама в старом шкафу.
Клотильда доверила перевод романа с немецкого на русский автору этих строк. В 2004 году роман вышел в издательстве «Захаров».
После прочтения романа встают два главных вопроса. Во-первых, какие события в романе уже давно были известны как твердо установленные факты, какие из неизвестных событий можно с определенной долей вероятности считать реальными и, наконец, какие события являются вымышленными? Во-вторых, кто автор романа?
Ведь мы прочли не биографию (или автобиографию), а художественное произведение, автор которого имеет право на вымысел. Вспомним самого Пушкина. Читая Нащокину «Пиковую даму», он рассказал о героине, Наталье Петровне Голицыной, ее внуке и истории трех карт. По свидетельству Пушкина, остальное — вымысел. Дочь Пушкина такого свидетельства не оставила. Поэтому надо разбираться.
Второй вопрос (об авторе романа) — куда более сложен. И мы его пока отложим.
Сначала напомним читателю то, что известно о жизни Натальи Александровны Пушкиной из литературы. Наталья Александровна родилась 23 мая 1836 года, в день, когда Пушкин вернулся из Москвы в Петербург. Это лето семья жила на каменноостровской даче. Так как мать и новорожденная долго болели, крестины состоялись только 27 июня в Предтеченской церкви. Восприемниками были друг поэта Михаил Виельгорский и Екатерина Ивановна Загряжская, тетка Н. Н. Пушкиной. 29 января 1837 года восьмимесячную Ташу (вместе с тремя другими детьми) внесли в кабинет поэта, и умирающий отец благословил их.
Раннее детство Таша провела в имении Полотняный Завод. С 1844 года, когда Наталья Николаевна вышла замуж за Петра Петровича Ланского, семья жила в Петербурге и Стрельне, где генерал-адъютант Ланской командовал лейб-гвардии полком.
Роман начинается с прогулки двух сестер, Веры и Ольги, и воспитанницы семьи Любочки (персонаж неизвестный и, возможно, вымышленный) весной или в самом начале лета в Свято-Сергиев монастырь, расположенный неподалеку от их дома в Стрельне. Автор знакомит нас с сестрами, указывает их точный возраст (Вере едва исполнилось шестнадцать, Ольге — двадцать один). Таше минуло шестнадцать весной 1852 года. И хотя ее старшей сестре Марии в это время двадцать (а не двадцать один), начало действия романа можно уверенно отнести к концу мая — началу июня 1852 года. Небольшая ошибка на год допущена в возрасте Марии, а не младшей сестры, так как весной и летом предыдущего, 1851 года, Таша с матерью находилась четыре месяца за границей.
