— На самом деле я к этому не привыкла. Куда дальше?
— Вниз, к берегу.
Он внутренне сжался при мысли о том, в какое место поведет ее. Вонь гниющей рыбы, толпы пьяных матросов, ругань, языкастые торговки, воры, купцы. Он остановился. Поглядел на ее белую тунику из тонкого дорогого льна, золотое ожерелье.
— Может, взять с собой кого-нибудь из стражников?
Она искоса посмотрела на него.
— Они — люди Аргелина.
— Да, но ты можешь...
— Нет. Мы пойдем одни!
Он вспомнил про нож в сапоге и сглотнул. Защита слабая. Если по его вине к одной из Девятерых пристанет какой-нибудь пьяный матрос, его завтра же выгонят из Города без ушей и отправят просить подаяние.
Она, впрочем, похоже, этого не понимала. Когда они по крутым переулкам и лестницам спустились к гавани, она лишь прибавила шагу, с нескрываемым интересом поглядывая по сторонам; видимо, ей нечасто доводилось выходить из Храма Она небрежно перешагивала через кучи верблюжьего дерьма, ловко уворачивалась от катящихся повозок, на которых грудами были навалены ящики с креветками, мидиями, скользкими кальмарами... Казалось, соленая вонь и крики чаек только придают ей сил; она с улыбкой обернулась и сказала:
— Как дома!
— Дома?!
— На Милосе. Это остров из Геклад. Мы жили прямо над гаванью.
Сетис кивнул. Он догадался, что она скучает по дому, но, в конце концов, она ведь живет на Острове, а кто может пожелать большего?! Он хотел взять ее под руку, но передумал и вместо этого сказал:
— Вот, госпожа, пришли.
Позади рыночной площади возвышался темный каменный фасад. Здесь располагались казармы стражников, здесь же генерал Аргелин устроил свой штаб. Внутри Сетис никогда не был, да и не хотел очутиться.
Девушке тоже стало не по себе. Она остановилась и глядя на мрачное здание, вдруг схватила Сетиса за руку.
— Как мне быть?! Что, если они меня и слушать не станут?
Сетис удивленно взглянул на нее, пожал плечами.
— Действуй, как твоя подруга, — решительно. Они обязаны выслушать. Все-таки ты одна...
— ... из Девятерых. Да. — Она умолкла на миг, потом заговорила торопливо: — Мне нужна твоя помощь! Ты лучше меня разбираешься в людях.
Тут в голову ему пришла неожиданная мысль, и он усмехнулся, сдерживая волнение.
— Если я помогу, ты посодействуешь моему продвижению?
— Какому продвижению?
— Я всего лишь четвертый помощник архивариуса. Жалованье ничтожное. Будь я третьим... или вторым... я бы получал больше.
— А, понятно... — она ничего не понимала. — Помогу, если сумею. То есть, да, конечно, помогу. Если ты поможешь мне вызволить музыканта. Так, чтобы не узнал генерал...
Они переглянулись. «Что же здесь творится?!» — подумал он. Чувство самосохранения во весь голос кричало: «Беги!», по спине ползли мурашки. Меньше всего на свете ему хотелось ссориться с генералом. Тем более из-за какого-то музыканта!
— Так, чтобы он не знал?! Мне казалось, он нужен для Храма...
— Это тайна, — прошептала она. И повторила то, что уже говорила несколько раньше: — Дело, угодное Богу!
Сетис поднял брови. Что ж, Бога он уважает. И она, очевидно, знает, о чем говорит. К тому же владение любой тайной придает могущества; возможность при нужде шантажировать одну из Девятерых будет очень кстати.
— Хорошо, — сказал он. — Согласен. Для начала напусти на себя высокомерный вид. Как у твоей подруги. Ничего не говори, пока не спросят; переговоры поведу я.
Мирани горестно покачала головой.
— Как ты не понимаешь! Я не умею быть высокомерной! У меня не получится! Терпеть не могу, когда на меня смотрят!
— Тогда притворись.
— Не умею!
Он нетерпеливо вздохнул.
— Решай, госпожа, тебе нужен музыкант нет? У меня своих дел по горло...
Она покраснела. Потом взяла себя в руки" глубоко вздохнула, потеребила золотую цепочку.
— Да, — сказала она наконец. — Да.
— Тогда иди за мной.
Он пошел было вперед, но вовремя опомнился и жестом велел ей идти первой.
— Прости. Постарайся глядеть на них свысока. Словно они пыль у тебя под ногами.
И услышал тихий вздох.
— Это нелегко, — прошептала она.
У дверей он остановил ее и вошел первым.
— Госпожа Мирани, — громко объявил он выступившему из тени стражнику. — С поручением от Бога.
Комната была большая, и голос его гулким эхом разнесся по самым дальним закоулкам. Стражник в ужасе отшатнулся, прижав ладонь ко рту.
Девушка вошла в комнату.
Маленькая и очень бледная, она, тем не менее, огляделась довольно спокойно и сказала тихо, но внушительно:
— Я хочу видеть одного из ваших заключенных. Где они содержатся?
Сетис отдал ей должное: вопрос был задан напрямик. Он уже минут пять придумывал, с какой стороны подойти к делу.
Офицер — не слишком высокого ранга, всего лишь сотник, но, по-видимому, должно было хватить и этого — почтительно поклонился.
— Нас не предупреждали о вашем посещении, госпожа.
Мирани улыбнулась, и Сетиса охватила паника. Он сказал ровным голосом:
— Это визит не официальный. Госпожа Мирани пришла ради давнего слуги своей семьи, которого задержали... видимо, по чьему-то недосмотру. Она желает знать, на каком основании он арестован и можно ли с ним поговорить. — Он понизил голос и отвел офицера в сторону: нет нужды, чтобы об их делах знала вся казарма. Иначе рано или поздно это дойдет до Аргелина.
Сотник был седовлас и, по-видимому, малый не промах.
— Как его зовут?
— Орфет, — тихо ответила Мирани. — Он музыкант.
На стене висел список заключенных. Офицер вгляделся в него — видно, читать он умел с грехом пополам, — но Сетис уже нашел нужное имя.
— Вот, — сказал он, ткнув в пергамент пальцем. — Камера номер пять.
— Пятая? — Сотник слегка побледнел. — Наверно, это ошибка. Здесь содержатся... — Он покосился на Мирани. — Простите, госпожа. Я приму меры. Заключенного доставят в Храм. Сегодня же...
Мирани нахмурилась.
— Простите, очень жаль, но он нужен мне немедленно. Я пришла, чтобы забрать его. Надеюсь, вы понимаете, что Храм и служение Богу превыше всего. Этот человек должен играть в Храме, и без него я не уйду!
Последняя фраза была явно лишней, и, несмотря на то, что голос девушки упал до едва различимого шепота, слова прозвучали на редкость ясно и четко. Сотник затравленно огляделся, будто в отчаянии ища, на кого бы свалить это хлопотное дело. Но тут вмешался Сетис:
— Это новая Носительница. На твоем месте я бы не заставлял ее ждать...
Это оказалось последней каплей: вспотевший от ужаса сотник что-то рявкнул в темноту коридора. В следующую секунду у него за спиной выросли два стражника.
— Приведите музыканта из камеры номер пять.
— Из пятой?
— Живо!
Стражники поспешно удалились. Сетис заметил, как они недоуменно переглянулись.
Наступило напряженное молчание. Сотник принес девушке стул, и та села на самый краешек, затравленно озираясь по сторонам. Входили и выходили солдаты. Проходя мимо девушки, они почтительно вытягивались в струнку. Она жалобно посмотрела на Сетиса. Обоим было не по себе; если войдет генерал, подумал Сетис, надо будет действовать иначе. Поскорее делать ноги...
Вернулись стражники. С ними был музыкант.
Почему-то Сетис ожидал увидеть юношу. Но, если это и был Орфет, вряд ли стоило из-за него так хлопотать. Пузатый, лысеющий, видимо, не дурак выпить, в состоянии тяжкого похмелья. Старая синяя туника была грязной, он непрестанно чесался, как будто его замучили вши. Лицо у него было обветренное и на редкость уродливое.
На какой-то миг Мирани застыла в нерешительности. Потом вскочила со стула.
— Орфет! Посмотри на себя, в каком ты виде!
Если музыкант и сохранил разум, то сейчас он явно помутился. Он заморгал, снова почесался и пробормотал заплетающимся языком:
— Ты кто такая?
Сетис поспешно обернулся к сотнику.
— Его избили? В каком преступлении его обвиняют?
