Сильверфиш с сомнением оглядел его.
– Даже актерствовать? – спросил он.
– Что?
– Расхаживать и притворяться, что ты что-то делаешь, – любезно объяснил Сильверфиш.
– Да!
– Жалость какая, а ведь такой умный, образованный юноша, – пробормотал Сильверфиш. – Чем ты вообще занимаешься?
– Я учусь на вол… – начал Виктор. Потом вспомнил о неприязни Сильверфиша к волшебникам и поправился: – На секретаря.
– На волосекретаря? – переспросил Сильверфиш.
– Вот только я не знаю, как у меня получится с актерством, – признался Виктор.
Силверфиш удивленно посмотрел на него.
– О, у тебя все будет нормально, – утешил он. – Плохо сыграть в движущихся картинках очень трудно.
Он покопался в кармане и достал монетку в один доллар.
– Вот, – сказал он. – Иди поешь чего-нибудь.
Потом смерил Виктора взглядом.
– Ты чего-то ждешь? – уточнил он.
– Ну, – сказал Виктор, – я надеялся, что вы объясните мне, что происходит.
– В смысле?
– Пару ночей назад я посмотрел ваш… ваш клик, – он ощутил легкую гордость оттого, что вспомнил термин, – в Анк-Морпорке, и неожиданно мне больше всего на свете захотелось очутиться здесь. Я в жизни раньше ничего по-настоящему не хотел!
На лице Сильверфиша распустилась облегченная улыбка.
– Ах, это, – сказал он. – Это просто магия Голывуда. Не такая, как у волшебников, – поспешно добавил он, – где сплошь суеверия и шарлатанство. Нет. Это магия для обычных людей. Твой разум кипит от возможностей. Мой так точно кипел, – добавил он.
– Да, – неуверенно согласился Виктор. – Но как она работает?
Сильверфиш просиял.
– Ты хочешь знать? – спросил он. – Ты хочешь знать, как все работает?
– Да, я…
– Понимаешь, большинство людей меня разочаровывают, – перебил его Сильверфиш. – Ты им показываешь настоящее чудо, такое, как рисовальный ящик, а они только и говорят, что «О». И никогда не спрашивают, как он работает. Господин Птах!
Последние слова он прокричал. Вскоре на другой стороне лачуги отворилась дверь и вошел мужчина.
На шее у него был ремень с рисовальным ящиком. С пояса свисали разнообразные инструменты. Руки были в пятнах от химикалий, а брови отсутствовали – Виктору предстояло узнать, что это верный признак человека, хоть немного работавшего с октоцеллюлозой. Кепку он носил задом наперед.
– Это Гафер Птах, – радостно представил его Сильверфиш. – Наш главный рукоятор. Гафер, это Виктор. Он будет у нас играть.
– О, – сказал Гафер, глянув на Виктора, словно мясник – на тушу. – Правда?
– И он хочет знать, как все работает! – добавил Сильверфиш.
Гафер бросил на Виктора еще один желчный взгляд.
– Шпагат, – мрачно сказал он. – Все здесь держится на шпагате. Ты поразился бы, как быстро тут все развалилось бы, если б не я и мой моточек шпагата.
Неожиданно из ящика у него на шее донеслась какая-то суматоха. Гафер шленул по нему ладонью.
– А ну-ка уймитесь, – велел он. И кивнул Виктору. – Они капризничают, когда график нарушается, – объяснил он.
– А что в ящике? – спросил Виктор.
Гафер подмигнул Сильверфишу.
– Готов поспорить, сгораешь от любопытства.
Виктор припомнил существ в клетках, которых увидел в сарае.
– По звуку похоже на обыкновенных демонов, – осторожно сказал он.
Гафер одобрительно посмотрел на него – так смотрят на глупого пса, который вдруг исполнил хитрый трюк.
– Ага, верно, – признал он.
– Но почему они не разбегаются? – спросил Виктор.
Гафер ухмыльнулся.
– Чудесная штука этот шпагат, – сказал он.
Себя-Режу-Без-Ножа Достабль относился к тем редким людям, мышление которых представляет собой прямую линию.
Большинство людей думает кривыми и зигзагами. Например, они начинают с мысли: «Интересно, как бы это мне разбогатеть?», а потом следуют непостоянным курсом, включающим в себя мысли вроде: «Интересно, что сегодня на обед?» и «Интересно, не одолжит ли мне кто-нибудь пятерку?».
А вот Достабль был одним из тех, кто способен понять, какой мыслью должен завершиться этот процесс – в нашем случае это будет «Я невероятно богат», – прочертить между ними линию, а потом медленно и терпеливо думать в этом направлении, пока не доберется до точки назначения.
Впрочем, это ему не помогало. Как он обнаружил, в процесс всегда закрадывалась какая-нибудь мелкая, но значимая оплошность. Обычно она касалась странного нежелания людей покупать то, что он продавал.
Однако сейчас все его сбережения лежали в кожаном мешочке во внутреннем кармане жилета. Он провел в Голывуде целый день. Он взглянул на здешнюю беспорядочную организацию – уж какая была – глазами бывалого дельца. Казалось, что вписаться ему некуда, но это была не проблема. Наверху место есть всегда.
День вопросов и пристального наблюдения в конце концов привел его к «Интересной и Познавательной Синематографии». Теперь Достабль стоял на противоположной стороне улицы и внимательно приглядывался.
Он пригляделся к очереди. Он пригляделся к привратнику. Он принял решение.
Достабль прошелся вдоль очереди. Мозги у него были. Он знал, что они у него были. Теперь он нуждался в мускулах. Где-то здесь наверняка можно было…
– День добрый, господин Достабль.
Эта плоская голова, эти бугристые руки, эта загнутая нижняя губа, этот надтреснутый голос, говоривший о коэффициенте интеллекта размером с грецкий орех. Сложить все это вместе, и получится…
– Енто я, Детрит, – сказал Детрит. – Какая не-ожиданная встреча, да?
Улыбка, которую он адресовал Достаблю, была как трещина, расколовшая устой моста.
– Привет, Детрит. В картинках работаешь? – спросил Достабль.
– Не то чтобы работаю, – застенчиво ответил Детрит.
Достабль украдкой оглядел тролля, чьи щербатые кулаки, как правило, служили решающим аргументом в любой уличной драке.
– Просто ужасно, – сказал он. Достал мешочек с деньгами и отсчитал пять долларов. – А на меня поработать не хочешь, Детрит?
Детрит уважительно приложил ладонь к выступу лба.
– Рад стараться, господин Достабль, – сказал он.
– Тогда нам туда.
Достабль ленивой походкой вернулся к голове очереди. Привратник выставил руку, перегораживая ему путь.
– А ты куда это собрался, приятель? – поинтересовался он.
– У меня назначена встреча с господином Сильверфишем, – сказал Достабль.
– И ему об этом, конечно же, известно? – спросил привратник тоном, который намекал, что лично он в такое не поверит, даже если увидит написанным на небесах.
– Пока что нет, – ответил Достабль.
– В таком случае, друг мой, отправляйся-ка в…
– Детрит?
– Да, господин Достабль?
– Стукни этого человека.
– Рад стараться, господин Достабль.
Рука Детрита прочертила дугу углом в 180 градусов, на конце которой было забвение. Привратник оторвался от земли, пробил калитку и рухнул на ее обломки, пролетев двадцать футов. Очередь одобрительно завопила.
Достабль довольно посмотрел на тролля. На Детрите не было ничего, кроме изодранной набедренной повязки, прикрывавшей то, что тролли считали нужным прикрывать.
– Очень хорошо, Детрит.
– Рад стараться, господин Достабль.
– Но нам нужно будет подыскать тебе костюм, – сказал Достабль. – А теперь, пожалуйста, посторожи калитку. Никого не пропускай.
– Рад стараться, господин Достабль.
Две минуты спустя маленький серый песик протрусил между короткими и кривыми ногами тролля и перескочил через останки калитки; Детрит его не тронул, потому что собаки, как всем известно, это не «никто».
– Господин Сильверфиш? – спросил Достабль.
Сильверфиш, опасливо пересекавший студию с коробкой свежей пленки, замедлился, увидев тощую фигуру, бросившуюся к нему, точно давно потерянный хорек. На лице у Достабля было выражение, с которым что-то длинное, гладкое и белое обычно выплывает из рифов на теплое мелководье, где плещутся детишки.
– Да? – сказал Сильверфиш. – Вы кто? Как вы сюда…
