Генерал Сахаров уделял тылу и пополнениям много внимания. Беда была лишь в том, что он часто нервировал людей напускной требовательностью и манерой обращения. Непривычные старались попасть в тон, чтобы считаться исправными. Но все же работа несколько оживилась, пополнения начали отправляться не случайно, а по заранее составленному плану. Между прочим, несмотря на все наши старания, так и не удалось получить и приготовить для всех маршевых рот шинели, и люди приезжали на фронт с одеялами вместо шинелей. Такие одеяла днем носили скатанными, а ночью как плащи. Вид людей был совсем не воинственным. Всего в июне было подано на фронт, кажется, до 11 тысяч человек. Люди шли в порядке – плохо было то, что они вливались во время отступления.
Отступление деморализует самые крепкие части, как же оно влияло на полки, в которые вливалось до половины людей. Еще зимой 1919 года мы хлопотали, чтобы при каждом корпусе или даже дивизии на фронте был маршевый батальон для того, чтобы можно было присмотреться к пополнениям и подготовить их к переходу в строй частей. Это был бы приемный пункт, контролирующий подготовку, располагаемый недалеко в тылу. Так мы и не добились разрешения и принуждены были затем обстановкой заводить временные маршевые батальоны. Оказывается, не мы одни просили об этом – были такие же просьбы из других корпусов. В штабе армии мне говорили, что Ставка не хотела давать штатов для таких батальонов.
Генерал Сахаров быстро провел эту меру. Организация новых частей для фронта, подготовка командного состава, специалистов тоже шли как-то случайно. Никаких резервов офицеров с отбором их не было. Это было уже совсем непоправимо. Попытки формирования близ Бердяуша, в Сатках, Егерской бригады не дали положительных результатов. Материальную часть, хозяйство нельзя создать из ничего, несмотря на всю требовательность начальства. Нельзя скоро спаять в частях людей, собранных отовсюду; люди привыкают друг к другу у котла, если они не земляки. Тылы фронтовых частей, несмотря на убыль людей в рядах, оставались большими. В обозах II разряда находились семьи. Для точного выяснения размера тыла не раз предпринимались ревизии; боевой состав страшно расходился с цифрой ртов. Сопоставление цифр боевого состава и числа ртов во всей армии давало еще большую разницу. На 25 000 штыков было до 140 000 кормящихся. Решено было использовать вовсю многочисленных чинов для поручений при штабе армии для учета тылов и для безжалостной затем урезки. К сожалению, все это было во время ежедневных отходов и не могло принести полностью хороших результатов.
В конце июня я был назначен помощником главного начальника снабжения Западной армии; моей задачей было быть при штабе армии с небольшой рабочей частью от всех органов снабжения, заботиться о том, чтобы фронту все подавалось в срок без промедления, и регулировать передвижения армейских тыловых учреждений в связи с переменами на фронте. Управление главного начальника снабжения было громоздкое, неприспособленное к фронтовой работе и отводилось в тыл, где занималось кредитами, сметами, разбором претензий, подсчетами и пр. Заготовительных функций оно не имело; их имел отчасти главный начальник тылового округа. Я не знаю, как распределялась работа по снабжению армий между военным министерством и тыловыми округами; судя по тому, что нам давалось, точного разграничения работы не было, а потому в тыловом округе занимались всем и ничем. Интендантство как будто имело свои мастерские, заводы и пр., но давало армии от своей выработки очень мало. Инженерное ведомство ведало разными артелями на местах, но у нас никогда не было достаточно повозок и телег – приходилось покупать или реквизировать. Много было «ободьев для колес» – в каждом эшелоне можно было видеть загруженные платформы.
Роль моя ограничивалась требованиями от тыла, наблюдениями за перевозкой, распределением, подачей в группы и согласованием нахождений разных запасов с боевой обстановкой. Мы скоро наладили все это, но, конечно, не могли добиться получения всего необходимого вовремя и из округа, и из глубокого тыла. Я не знаю точно, как была организована заготовка снабжений в тылу, но знаю, что организация была сложной и громоздкой. При армии был представитель министерства снабжений, который должен был заботиться о подаче продовольствия. Не будучи в курсе всего происходящего на фронте, он мало помогал и часто только создавал затруднения.
На ст. Бердяуш мы простояли целый июнь, затем в первых числах июля несколько дней стояли на ст. Миас и, кажется, около половины июля прибыли в Челябинск. Обстановка на фронте к этому времени была для нас весьма неблагоприятной. Сибирская армия отходила почти не задерживаясь через Екатеринбург на Камышлов и Шадринск и притом при отходе морально разваливалась. Большинство состава армии распылялось. 16 июля был оставлен Екатеринбург и на фронте оставлены арьергарды. Рассчитывать на какое-нибудь содействие Сибирской армии не приходилось. Наоборот, с каждым днем отхода положение становилось все более и более угрожаемым. Западная армия должна была смотреть на север.
Западная армия выходила из Уральских гор сильно ослабленной. Уральская группа существовала только на бумаге, хотя ей и ставили обычные для группы задачи. Уфимская и Волжская группы, хотя и не слабые, но все же выходили с потерями. Казачьи Оренбургские отделы не могли дать много, хотя и объявили поголовную мобилизацию. Ставка направляла к Челябинску Сибирскую дивизию и, кажется, еще одну дивизию в Южную армию, но эти дивизии имели дефекты и в снабжении (англ, артиллерия) и в личном составе. Южная армия, видимо, отбрасывалась на юг, на Орск.
При этой обстановке решено было попытаться вырвать из рук красных инициативу переходом в наступление Западной армии в районе Челябинска с расчетом, по-видимому, на полный разгром красных, бывших против Западной армии, и распространение затем успеха на север и юг в районы Сибирской и Южной армий. Одним словом, с расчетом на спасение положения силами одной Западной армии.
Если вообще можно было рассчитывать на какой-то успех, то шансов на полный разгром, с расширением влияния успеха далеко в стороны, по-моему, не было; слишком незначителен был приготовленный для удара кулак, и предположения грешили переоценкой сил своего правого фланга – Уральской группы. Если бы еще Сибирская армия давала возможность устремиться вперед, не озираясь на нее? А сведения оттуда были весьма безнадежные. Кроме того, инерция отхода была уже так велика, что повернуть части для решительного удара являлось одной из труднейших задач, требующих времени.
А раз нельзя было рассчитывать на полный успех, стоило ли начинать сражение? Думается, что не стоило. Думается, что и армейское командование должно было так смотреть на положение, но, очевидно, считало полный разгром возможным или увлекалось. «Западная армия спасает положение, Западная армия берет в руки инициативу» – это ли не заманчиво! Я не знаю, как смотрели на эту операцию вверху. Слышал, что будто бы против нее был новый главнокомандующий генерал Дитерихс. Во всяком случае, она состоялась, причем для объединения действий Западной и Южной армий приезжал генерал Лебедев – начальник штаба Верховного главнокомандующего.
Вопрос о том, почему Челябинская операция состоялась, почему для нее были использованы давно ожидавшиеся глубокие резервы, кстати еще сырые, всегда интересовал меня, и теперь я достоверно знаю, кто является творцами ее. Оказывается, что генерал Дитерихс после назначения главнокомандующим решил оставить на фронте арьергарды, а большую часть армии отвести за реку Ишим, там пополнить и затем примерно в первых числах августа перейти в наступление. В наступлении должны были принять участие и те дивизии, что формировались за Иртышом, кажется, три.
План был одобрен или утвержден адмиралом Колчаком, и генерал Дитерихс выехал в район бывшей Сибирской армии для непосредственного руководства отходом ее частей. Вот в это время и была проведена Челябинская операция генералом Лебедевым и Сахаровым, которые сумели доказать адмиралу Колчаку необходимость операции и решили на свой риск и страх изменить обстановку, использовав для этого Западную армию и последние резервы. Генерал Дитерихс протестовал, но операция была начата, причем Западная и Южная армии были временно изъяты из его подчинения.
