Кораблик Морковки не был столь тщательно сконструирован, но и он являл собой произведение искусства. Вместе с тем было заметно, что он сошел с импровизированных стапелей под надзором женской руки, поскольку имел характерные женские черты, начиная от вклеенных бусинок по периметру кораблика до украшений перьями. «Жаль, не перьями моего курукуна», – не без злорадства подумал Ва, вспоминая утреннюю побудку. А с другой стороны, если бы он не проснулся пораньше, то и повозку на реке не обнаружил бы. Мысль о повозке заставила забиться сердце сильнее. С праздничными хлопотами она ушла на второй план, и вот снова предстала перед глазами парня. «Как поступить дальше?» Наверное, самый разумный выход – утром наведаться к старейшинам. Но до утра времени еще много, а что если вечером сходить и проверить, как там поживает повозка? Он посмотрел на сосредоточенные лица своих друзей – наверняка они захотят составить ему компанию. Возможно, кроме Громилы. Тот не любил все загадочное. Может, и правильно делал.

Праздник подходил к концу. Напоследок грянул салют, осыпая уже темный небосвод буйными красками огней. Пролязгали саблями почетные караулы фуражек, разодетые в праздничные мундиры, улицы и площадь понемногу пустели. Тут и там приводили в чувство особо рьяно отметивших праздник, служивые помогали им разойтись по домам, кому-то и мундир испачкали. Но это случалось из года в год, и фуражки все равно пребывали в хорошем расположении духа – сказывалось общее настроение, а также двойная премия в кармане за несение службы в праздничный день.

Ва, Морковка, Чудик-Шмудик и Громила расположились на небольшой полянке, устланной порядком истоптанной травой – сотни ног впечатали еще сочные зеленые стебли в землю. Мимо изредка проходили фуражки, бросали мимолетные взгляды на четверку друзей и, не замечая ничего подозрительного, а также отмечая, что общественный порядок никоим образом не нарушается, шествовали дальше, заглядывая дальше по закоулкам, вдруг где еще остались особо ретивые пьянчуги, забывшиеся дурманным сном прямо на улице.

Чудесатая была сама по себе небольшой. Сотня домов едва наберется на деревню, зажатую со всех сторон: Хвырь на юге, Северные горы, Овраг к западу, а на востоке небольшая долина упиралась в Стену, которая спускалась до самой реки, а к северу терялась где-то уже среди горных хребтов. Местами Стена была уже разрушена временем, зияли провалы и пустоты, она уже давно не была монолитной и непрерывной. Кто ее построил, до конца было неясно, возможно, эта информация хранилась еще в летописях старейшин. Поговаривали, что Стену возвели предки, слывшие неплохими строителями, но не успевшими поделиться всеми знаниями со своими потомками. Шепотом говорили, что предки умели собирать диковинные механизмы, вроде той повозки, найденной ими в реке, и даже сложнее. И Долина Ужаса – это продукт как раз их предков, эксперимент, который вышел из-под контроля и, возможно, уничтожил этих самых предков. Но верить всяким домыслам – это было не в характере Ва. Иначе голова совсем пойдет кругом.

Но повозка у реки существовала. Как доказательство существования предков? Возможно. Потому что в деревне таких не было ни у кого. И на народы Севера это не похоже – полудикие обросшие шерстью полулюди, или как их называли – обизяны, вряд ли могли бы придумать что-то большее, чем заострить камень или палку. Они и огня-то не знали.

– Ребят, а что если это предки? Говорят же, что они многое умели. Я про повозку, – Ва, наконец, решил высказать то, что донимало его последний час.

– Тоже посещала такая мысль, – поддержал Чу.

А Морковка продолжила:

– А давайте сходим на то место к реке и еще раз посмотрим на нее, вдруг найдем что-то внутри.

– Темно же, – запротестовал Громила.

– Здоровяк, – Чудик-Шмудик слегка улыбался, – так ты можешь не идти, подождать нас здесь. Мы вернемся – расскажем, если найдем нечто любопытное.

– Нет уж, – отрезал Громила. – Я с вами. – Он не испытывал страха, скорее всего разумное беспокойство и опасение перед неизведанным. Но за друзей он переживал больше: а вдруг понадобится его помощь? Ведь не секрет, что из четверки друзей он был самым крепким.

Ва с облегчением и незаметно для других вздохнул. Хорошо, что Громила с ними! Потому что легкое беспокойство он тоже ощущал.

– Но как мы в темноте что-то разглядим?

– Возьмем с собой парочку факелов, – уверенно заявил Чудик-Шмудик. – Не переживай, будет светло как днем. Беру на себя этот вопрос.

– Ну, идем, – Ва кивнул. – Почему бы и нет.

Чем ночь, точнее поздний вечер, так уж отличается от дня? Тем более, если у них будут факелы. И расходиться по домам еще совсем не хотелось.

– Помните, старейшины рассказывали, что предки сами виноваты в своей гибели? – голос Громилы заставил вздрогнуть. – Не смогли остановиться, создали машины зла, которые их и уничтожили.

– Да это не старейшины вроде, – Чу отмахнулся рукой, – не дрейфи. Кто-то спьяну глупости наболтал, обросло легендой – детишек помладше разве что таким пугать.

– Ты с любой машиной зла справишься, – Морковка похлопала Громилу по плечу, поддержала друга. – Посмотри на себя, богатырь! А мы поможем, за спиной прятаться не будем. – Девушка покачала откуда-то взятой палкой, импровизированной дубинкой. Орудие не самое грозное, но увесистое, как минимум шишки и синяки гарантированы.

Ва посмотрел на Морковку, шагающую рядом смело и уверенно, и его опасения вмиг улетучились. «Да что может вообще случиться?» Безжизненный механизм, скорее всего, уже не работающий. Даже если он с прошлой эпохи, построен руками предков! Была бы опасность – с ними уже бы что-то случилось, когда они стояли возле повозки, вытащив ее из воды. Это же просто средство передвижения, судя по его признакам. «Посмотрим, сильно задерживаться не будем, и обратно», – окончательно успокоил себя Ва.

Примерно также думали Чудик-Шмудик и Морковка, но Громила считал иначе. Рано ставший сиротой, натерпевшийся еще в раннем детстве, часто замечавший не только красивый фасад, но и то, что прячется за ним, он, тем не менее, не мог выразить словами, что его мучает. Предчувствие? А на чем оно основано? Все-таки суеверия сейчас не в почете, открыто выскажешь – засмеют. Потому шел и молчал, переживая даже не столько за себя, сколько за своих друзей. Громилу воспитал один фермер, владевший мельницей. И своей крепостью, силой и могучим сложением он был обязан в том числе тому, что приходилось с раннего утра пахать на поле. А иногда ломался механизм – чтоб его, опять механизм! – и ему даже приходилось крутить колесо на мельнице самостоятельно вместе с фермером, который был уже довольно слаб, и скорее мешал, чем помогал. Потом фермер умер, и снова Громилу приютили. Новая семья была неплохой, но теплых отношений не сложилось. И там Громила стал скорее рабочей силой, помощником и работником, чем сыном. Вот такая не самая простая доля для подростка.

Ва тоже достаточно рано лишился родителей, почти три года прошло с тех пор, как его мама и папа в составе экспедиции сгинули за Стеной. Родителей постоянно влекла жажда открытий и приключений, потому они при первой возможности оставляли парня на попечение бабушки, а сами, на скорую руку собрав необходимое снаряжение и продовольствие на несколько дней, пропадали то на склонах Северных гор, то сплавлялись по реке ниже по течению, то даже умудрялись забираться, пусть и не очень далеко, в Пустошь. В одно утро, встав пораньше, Ва застал своих родителей за очередными сборами, это уже было довольно обычным делом в их семье, но цель путешествия на этот раз заключалась в том, чтобы отправиться на восток, далеко за Стену, минуя Город-Призрак. Это был последний день, когда Ва видел своих родителей, позже очередные исследователи нашли какие-то временные места стоянок, некоторые вещи, но мама и папа так и не вернулись. Официально они числились пропавшими без вести, но практически каждый, кто их знал, осознавал, что они вытянули билет в один конец. Ва уже был довольно самостоятельным, он стал жить один. Потихоньку обустроил жилище на свой лад, курукуна вот зачем-то завел.