— Это кажется было где-то в вашем фильме.

— Было, — согласился я. — И это правда. У нас разный подход к чипам, они считают, что можно портить здоровье горожан, вставляя в них чипы. А мы придумали умных помощников — роботов. Технологии доступны, но по-разному. Мы соблюдаем здоровье, ищем как применить безопасно технологии в творчестве. Семенов же просто оболванивает горожан Мамонта. У нас имелся С-стандарт по отношении к технологиям, который защищал людей. Сейчас он что?

— Что?

— Отменен Семеновым… он просто хочет, чтобы вы были единичкой или ноликом в базе данных. А мы ищем таланты. ИИ у нас очень разные… А вы когда-нибудь задумывались о коте Матроскине? — внезапно спросил я.

— Неожиданно. Нет, не задумывался. Вы про что?

— А то, что дядя Федор, Матроскин, Пес и Печкин не нуждаются в открытиях и обучении. Им нужно поле, где себя применить, но в учебе они не нуждаются. Они готовые, сложившееся образы. У каждого — громадный опыт. Что, никогда не задумывались?

— Нет.

— Это более глубокие образы, чем просто мальчик, пес и кот. Это настоящие реальности, которые в сообществе входят в притяжение или отталкивание. Так же и любое искусство. Так же и ИИ. В ИИ сосредоточены массированные порции искусства. Правила, принципы, традиции, художественные техники — там все это есть. ИИ если это настоящее искусство ни к чему не стремится. Он просто есть.

До сих пор художники создавали свои художественные миры своими руками — рисовали, снимали, писали… а теперь эти миры стали самоорганизующимися — благодаря ИИ. Авторство таких миров не единоличное, сюда прибавляются многочисленные соавторы. Никто не будет контролировать это полностью. Они самоуправляемые эти, наши миры. В той или иной форме каждый человек в виртуальном пространстве создал себе уже такие миры. Они домашние, теплые для каждого из нас, любимые. Связаны со словом «счастье» и компьютером, который выходит в сеть. Они существуют только благодаря Искусственному Интеллекту. ИИ — и есть олицетворенное искусство. Понимаете значение и величие современного ИИ? Да, понимаете. Надеюсь и телезрители понимают. Но. Это всего лишь критическая масса данных. Переоценивать самоорганизующееся продолжение человека не надо.

— Ты не любишь свой Рассадник?

— Ох, люблю, и как все его одушевляю. Но реальность жестока. В подобном явлении о котором я говорю есть опасность. Если созданные нами миры взбунтуются и решат, что они лучше знают, что нам нужно. Подскажу, что они решат — для нашего блага нас надо уничтожить. В обществе должны сложится новые правила, новое, возвышенное искусство, которое нужно вложить в ИИ, чтобы человечество не погибло.

— Вот на этой высокой ноте давайте закончим наше интервью. Нас смотрело несколько десятков миллионов человек. Спасибо. Владислав Ионов задал человечеству вопрос. Как ты на него ответишь человечество? До свидания. До новых встреч!

Я уже знал, что на выходе меня ждут. Поэтому пришлось уходить замысловато, не через центральный выход.

Глава 18

У выхода из телестудии меня ждал мужик в идеальном костюмчике. Он представился фамилией Боровинских. И сообщил, что является представителем моих деловых спонсоров. И якобы все мои деловые партеры решили отказаться от меня.

— Вы знаете, я думал узнать ваше местоположение через СТБ, но оказалось, что вы у всех на виду.

— Я не даю интервью, обратитесь к моему секретарю.

— Я по другому поводу. Я представитель ваших спонсоров.

— Интересно и откуда у моих спонсоров представитель?

Настроение у него было деловое. Он прямо лучился своей успешностью.

Но я конечно должен был начать со звонка.

— Слушаю, — отозвалась Нина Петровна

— Привет, у меня тут за столом сидит некий хрен, которого зовут кажется Боровинских, чего он тут делает?

— Он из минкульта подбивает твоих инвесторов перебежать на сторону губера. Учти! Учти, слышишь! Ни один из наших к ним не перебрался.

— Спасибо тебе, моя дорогая. — За эту информацию я был очень ей благодарен.

— Ты уж перетерпи этого хрена. Он привез тебе предложение.

— Еще одно?

— Еще одно.

Судя по тону предложений самой Нине было сделано уже столько, что она со счета сбилась.

Я нажал отбой. Понятно.

— Ваших звонков и бесед становится ОЧЕНЬ много. — Сказал я собеседнику.

Да, общение со мной противников в высшей власти очень интенсивное. Все хотят меня уговорить. Нужно ли говорить, сколько попыток поговорить было отклонено? Вполне возможно у них там негласное соревнование — кто уговорит Ионова. Все понимают, что человек влияющий на Ионова будет иметь большое будущее.

— Что же вы лжете-то? — укорил я.

— Вы всегда так непосредственны? — недовольно ответил Боровинских. Его лоск успешности был сбит. — Я вообще-то здесь для того, чтобы поздравить вас — ваша работа идет… Но она может пойти лучше при условии…

— В вашей мечте, в которой вы лишаете меня всех денег… Слушайте, у меня этих разговоров о уступках, сдаче интересов было в последнее время очень много, вы мне ничего нового не скажете.

— А чем это не реально? Неужели вы, хоть и талантливый молодой человек, сможете переиграть тех, у кого есть власть? У меня для вас хорошее предложение. Что еще более важно, оно мирное.

Потом он сказал, что государство должно быть заинтересовано в хорошем кинематографе. Что тут такого, чтобы снимать как на Западе?

— Про гопников, встречающих инопланетян в Чертаново? Или про оператора на Великой Отечественной, который тащит стул фрицам, чтобы на них усадить господ? Где НКВД-шники больные упыри?

— А что, НКВД не убивало?

— Убивали люди. А НКВД — это наша история. Если у вас все — вон выход. — Вспылил я.

— Многие уже хорошо знают, что есть комитет по цензуре и что требуется пройти лицензирование. Вы же понимаете, что государство может запретить фильм, если он оказывается оскорбительным… Ну или просто не выдать прокатного удостоверения.

Угроза понятная. Вообще удивительно, что губернатор еще не начал запрещать наши фильмы. У меня такое ощущение, что это может скоро случиться.

Я подозреваю, что причиной была боязнь народа. Я успел закрепиться в головах у людей, как известный киношник.

— Но давайте к делу. У вас ограниченный ресурс. Нельзя все время снимать фильмы и не интересоваться мнением зрителей.

— Каких-то определенных зрителей? — Уточнил я.

— Очень определенных. Поверьте мне, ваш кредит доверия уже почти исчерпан. Я специально приехал к вам из Москвы.

— А это хорошая практика. Ездить в Мамонт, где действительно ведутся дела и есть активность.

— Боюсь вам придется распространять свои фильмы через торренты и заработка не будет…

— Ну посмотрим. — я развел руками…

— К тому же вас ждут неприятности другого рода. Мое предложение — альтернатива вашим будущим неприятностям. Нужно, чтобы это вы хорошо понимали.

Я представил себя в качестве послушного продюсера. И как я уже вынужден снимать про гей–пару например. Про их любофь и остальные чмоки-чмоки.

— Передай своему хозяину, что со мной лучше не шутить.

Я не собирался выслушивать его предложение. Он сложил руки лодочкой и подался, уперевшись локтями в стол:

— Я представляю довольно могущественного человека, на сделку с которым пошли все, вы понимаете? Все. Или еще пойдут. Ваш клуб очень ограничен. И если вы вдруг пропадете, что от них останется? Этот человек, не буду бросаться словами, но все же владелец почти всего, что есть на планете Земля. Вы уверены, что резонно идти ему поперек?

— Слушайте, — что–то мне подумалось, что я слишком легко с ним соглашаюсь. — Как вы можете представлять какого–то олигарха, когда вы работаете на государство? У вас же должность в минкульте!

Он покачал головой:

— Вы уже знаете, что в арсенале его методов есть довольно неприятные. Вы же думаете, что хозяин забыл, как вы его чуть не убили?

— О, вы и это знаете?