— У вас были стычки с какими-то группами в городе. Это недавно передавали новости. Это уже диверсия? Или еще нет?
— Интересно вы воспринимаете новости. Меня хотели убить, а вы это вворачиваете мне в вину…
— Кто вас хотел убить?
— Недоброжелатели нашего государства. У меня вообще в последнее время напряженно с безопасностью. Мне подстроили аварию, выпустили против меня несколько отрядов мутантов, подобных Акимову. Я создавал этот город и во что он сейчас превращен — печально. Я прямо обвиняю губернатора Семенова и его помощника Синицу в том, что по их указанию на меня были совершены нападения.
— Вы серьезно? — ведущий вытер пот проступивший на лбу и как будто вдавился в кресло. — Я не сомневался в том, что мы еще услышим что-то потрясающее и вот. Надеюсь, что службы города отреагируют на эти слова. Я же как и прежде вынужден заявить — слова нашего гостя являются только его личным мнением.
В режиссерской за стеклом опять орал режиссер. Телевизионщики находились между двух огней. Им нужны были рейтинги, а значит больше телезрителей у экрана. Моими заявлениями они это себе обеспечили. Но я уверен, телефон директора телекомпании раскалился — из администрации звонили и требовали меня убрать с экрана.
А может быть не только с экрана…
Я уже довольно много сказал и то, что непосредственно касается каждого горожанина — я их напугал. Ведь если где-то в городе есть отряды мутантов и наемников — то это же угроза, не?
Ведущий продолжил:
— Кто за всем этим стоит? Вы нам можете сказать как все устроено в глобальном смысле?
— Знать это никому из зрителей не нужно. Потому что это не поможет. Я назову вам имена, а вы подтвердить их не сможете. Какой толк? Они так скрываются от общественного внимания, просто как параноики. Могу только сказать, что у меня с большими глобальными фигурами случились противоречия.
— Как я понимаю они так сложились еще с твоего посещения Европы?
— Так точно.
— Может не надо было?
— Я просто поехал как турист. Неужели я не мог покататься по Европе?
— Ты и сейчас хочешь куда-нибудь съездить? — прозорливо спросил ведущий.
— Пожалуй, не откажусь. Но здесь еще нужно доделать дела.
Ведущий пафосно посмотрел на камеру со средним планом, закрывая собой, красивым, весь экран:
— Наша программа продолжается. Пора перейти к теме творчества и поговорить об этом подробнее. Мы еще вернемся к актуальному, а сейчас поговорим о том, что нам полюбилось. О фильмах. И кинопромышленности. Посмотрите, как хорошо устроился этот человек, наш сегодняшний гость! Он сам снимает, а теперь уже готов и сам прокатывать фильмы, а это не монополизм?
Говоря обо мне «посмотрите на этого человека», думаю, ведущий был несерьезен. Он хотел, чтобы смотрели на него. Слава, яркие лампы, вещание на всю страну. Успех!
— Вот второй раз ты меня уже укоряешь. А я между прочим сделал фильм «Велосипедное общество» очень полезный для страны. Ведь общественными связями в России не занимались уже порядка 40 лет. ВО — это работа с самосознанием общества.
— У вас даже в фильме ужасов проповедуется коллективизм. Только объединившись герои смогли совладать с ужасами. Да и действие происходит на стройке. Строительство там всякое. Светлое будущее…
— Ну вам же нравится, когда герои выживают?
— Хэппи энд? Наверно.
— Вы так забавно сказали «проповедаю коллективизм».
— Конечно, ваши фильмы напоминают мне китайские картины со всеобщей нескончаемой стройкой коммунизма.
— Надо же! Я показал немного товарищества, ты сразу про коммунизм заговорил.
Мы немного вспомнили фильмы, где-то поржали, где-то говорили поучительно. С фильмами так всегда. Если о них говорить. А потом вернулись к актуальным вопросам.
— Расскажи о Мамонте. Как ты смотришь современный этап развития этого сверх-города?
— В Мамонте очень приличный достаток. Очень много программ, которые заботятся о горожанах. Не знаю, обнулены они сейчас или продолжают действовать. А вообще-то создавая Мамонт я хотел, чтобы у всех жителей имелась занятость и полный достаток. Мне конечно обидно то, что я вижу сегодня. Мэр контачит с западным ЧВК, деньги от контрактов уходят в Америку, благосостояние неуклонно падает, а тут еще вопрос безопасности.
Всем известно, что на тв в прямой эфир звонят зрители. Их даже могут вывести в эфир. Не беда, что среди звонящих обязательно найдется человек, который не поймет, что с экрана обращаются к нему и просто проворонит время своего звездного часа. Или старушка забудет зачем она звонила. Или пробьется нахал с политикой, обманом редактора выйдет в эфир…
Я мог контролировать все звонки, поступавшие на телеканал. Расшифровку мне не давали, я все-таки не Эйт чтобы одновременно слушать 419 звонящих, я видел подпись к каждому звонку о его содержании, главной теме.
Автокомп контролирует примерно… все. И даже то, что дяди думают он не контролирует.
Мы поговорили еще. Ведущий взял на себя роль адвоката властей, показывая то, что уровень жизни в городе заметно не снизился. Мне все-таки пришлось согласиться. Делишки губернатора Семенова еще не скоро отобразятся на благосостоянии граждан. Это мне, влетевшему в верхние эшелоны власти видно, как эти губеры портят построенное мной. Ведущий же все свел к ревности. А я сказал, что он сам еще все увидит.
Мы снова перебрали фильмы, которые я выпустил. Пришлось рассказывать некоторые подробности для фанатов. Их выпустили в эфир с вопросами. Я отвечал вновь переживая творческий процесс, так сказать.
Лихие боевики, смешные комедии, политика, история — я как-то даже сам удивился — сколько мне всего пришлось охватить…
Ведущий набрал воздуха в легкие, чтобы обратиться с очередным пафосным заявлением. Как я понял, на сей раз — о моем фильме.
— Ну и теперь о картине «Фекла». Те, кто еще не видел этот фильм я не знаю, как рекомендовать. Этот фильм не вписывается никуда. Я атеист и согласиться с меседжем этой картины могу с трудом. Вот кратко сюжет. Молодая девица бросает друга, мать в бешенстве, таскает за волосы дочь, избивает. Потом обнимает, плачет, уговаривает вернуться к жениху. Все ищут причину, почему Фекла изменила свою жизнь. Причиной этой оказывается Апостол Павел, да, да, тот самый, евангельский. Постепенно в городе Иконии, нынче это Турция, разгорается общественное противостояние — половина язычников обращенные, другие противники. Возникает противостояние. Ап. Павла в результате выгнали, Феклу отдали на сожжение. Сожжение не получилось из-за дождя. Фекла уходит с Павлом, путешествует. Встречает еще одного порочного мужчину, который при первой возможности тащит ее в суд. По его мнению женщина должна радовать мужчин. Это очень важный момент, как я понимаю. Именно в суде Фекле напоминают, что она женщина и что у нее есть обязанности. Но с другой стороны здесь показано вторжение в личную жизнь человека… Суд передает Феклу на растерзание зверям. Звери ее не трогают. Я понимаю — в кинематографическом смысле сцены попытки подкупить Павла, злоумышления людей охваченных любовной страстью, ну и суд над мученицей интересны, очень мощно показаны моменты чудес, а сцены мучений обнаженной девчонки сделаны безупречно — жестко и реалистично. И сыграно неплохо. Возникает ли симпатия? На симпатии к героине просто не остается времени — ее бледное лицо даже мне приснилось как-то ночью… Но у меня вопрос — люди, зрители думают, что она сумасшедшая, а?
— Ты ошибаешься, друг мой. Кино так устроено, что зрители всегда, (слышишь?) всегда сопереживают герою. Даже если это преступник и грабитель банка. Или какой другой злодей. А идея самопожертвования — в нынешнем мире бесценна. Я удивился какой огромный материал в этом отношении имеется в житиях святых. Это тема возвышенности. Ты говоришь о сумасшествии, а я говорю о возвышенности.
— То есть ты все это сделал совершенно серьезно?
— Абсолютно.
— Хорошо, о кей. Встану на твою сторону. Даже для неверующего человека понятно, что это пример давно потерянных качеств. Например как преданность, целеустремленность и, например, стремление сохранить девственность. Фильм как бы «тормозит» современный процесс. Ты проводишь мысль о том, что плотское соитие — вредно для души, и уж простите грех. Ну как люди смогут принять это? Все мы понимаем, что вы снимаете фильмы на традиционные темы. Та же «Константинопольская история». Или даже «Дарвин».
