Свет, который как бы продолжал ненавязчиво присутствовать стал греть.
А потом я очнулся в больнице. Я точно знал — прошло две ночи.
Я увидел Алексея Петровича. И нашу, службовсковскую больницу. Каких-то деталей я не знал, но все так, как я и предполагал.
Юра или Вика — вот кого угодно можно было ожидать у своей больничной койки. Но Алексея Петровича, автор моего участия «подключи чип для тотальной слежки»? Прямо как тогда, когда я впервые очнулся с чипом в голове…
— Очнулся? Пока ты опережаешь график восстановления. И это хорошо. Потому что у нас поджимает время. Ты же понимаешь, что ты бы не выжил, если бы не был… иным… чем человек? Я тебе фото покажу.
И он показал чем я был. Это фактически труп раздавленный всмятку. Из меня вытекли мозги, кишки, кровь… в общем все, что могло вытечь…
А ведь все-таки есть плюсы от того, что ты… немного другой…
Глава 12
В палате горел приглушенный свет, освещая скудную больничную обстановку и пустые соседние кровати. Алексей Петрович был очень взволнован. Он торопливо заговорил:
— Тебе нужно быстро переодеться и уходить. Я как мог тянул их приход сюда. Ты же понимаешь, на территорию спецгородка просто так кто захочет попасть не сможет. Пока ты был в отключке я их водил за нос. Теперь их уже ничто не остановит.
Я увидел в его глазах то, что никак не должен был видеть — страх. В глазах офицера спецслужбы застыл страх!
— Кто — «они»?
Мозги еще работали плохо.
— Я на них работал, а теперь я их кинул. У нас очень мало времени. Это губернаторские. Там у них Синица главный. А у нас в службе на их стороне — Борисов. Запомнил? Он дал личное разрешение зайти на спецтерриторию группе захвата. Надо срочно уходить!
Было очень неудобно только придя в себя уже куда-то нестись. Тем более объем информации слишком мал. Надо разобраться. Но переодеться все же стоит, раз старик настаивает.
— Это была их идея — чипы. Они планируют создать серию таких чипов. Они будут вшивать их тем, кто хоть как-то может влиять на ход событий. Ты был первым. Борисов осуществлял эту операцию, но я в последний момент выхватил из его рук твое кураторство. Сам одобрил. Он тоже все понимает… Ты уж извини, с тобой нужно было поступать жестко, они контролировали. Но заметь, я скрывал то, что ты саботируешь программу. И Евгения покрывал, догадываясь, что он… Я ждал, когда настанет время. Оно настало! Когда чип заработает, тебе нужно будет избегать площадей влияния.
— А он не работает?
— Ты же связался с Автокомпом? Он поставляет другой отчет о его работе и держит его выключенным. Но это временно. Это твоя единственная надежда! Все, пора! Давай в окно.
— Какой этаж?
— Первый. — Он промакнул платком вспотевшее лицо. — Я тебя прошу, позаботься о моей семье.
Он схватил меня за руку и заставил поклясться, что я не брошу его супругу и детей. Затем он принялся меня выталкивать наружу. Когда я вступил на снег подоконника, люди в брониках и амуниции ворвались в палату. Я все видел. Алексей Петрович пошел навстречу им, подняв руки и приказывая опустить оружие. У тех были калаши. Все решилось в ту же секунду. Выстрелы срезали старика. И не стало Круза.
Я спрыгнул в снег и закапал его белизну ярко красными каплями. Кровь? В меня попали? Нет, это что-то со швами. Рана на голове не до конца затянулась.
Ладно, бежать!
Выстрелы застрекотали за спиной. Ага, только что из больницы. Сейчас уронят меня обратно. Интересно, учитывая мое новое тело — что нужно, чтобы меня убить? Оторвать голову, как в «Горце»? Проверять не хотелось.
Сугробы в поле навалило за зиму очень высокие. На открытых территориях где-то метра полтора. Я нырнул в ближайший. Думал будет холодно или не хватит воздуха, ничего подобного. Внутри я чувствовал себя комфортно. И принялся передвигаться в снегу. Движения как будто «вспомнились», хотя я никогда их не знал. Нужно отталкиваться от плотного снега, в который я вгрызаюсь как корабль, который продирался к центру Земли (в каком-то фильме). Поверхность кожи заработала как винт — и я вкручивался в слои снега, вытянув руку вперед. Тело работало энергично, я протискивался в глубине сугробов, при этом еще вращался сам… Не всегда удается сохранить человеческое лицо, когда угрожает смерть, так сказать. Я сверялся по виртуальной карте с планом местности. Видел куда я передвигаюсь и какое расстояние требуется преодолеть… Преодолев порядочное расстояние замер и прислушался.
Я обнаружил в воздухе четыре дрона. Я понимал их точные координаты в воздухе, они висели над снежным полем с разных сторон. Это были наблюдательные дроны. Судя по всему они были снабжены очень большим количеством датчиков. А надо мной как на зло 10 сантиметров снега. Это конечно очень плотные 10 сантиметров, но не настолько, чтобы скрыть меня от датчиков. Неравномерно мело по полям…
Ну что же, прикидываюсь ветошью. Сливаюсь с сугробами по температуре, цвету, тишине… Ждем… сердцебиение сократилось до 1 удара в минуту. Я чувствовал структуру снега и покрылся коркой с полной имитацией этой структуры. Причем залил этой коркой одежду, ее ведь тоже надо было спрятать… Пока я думал, чем еще слиться с окружающим… дроны улетели. Значит не увидели? Я добрался до леса, вылез наружу и вернул себе человеческую внешность. Так было гораздо легче. Ну и сердце забилось нормально…
Только когда я зашагал по снегу, я понял, что кто-то смотрит на меня. Я быстро обернулся. Это был волк. Хозяин леса, когда спит Мишка.
Я погрозил ему пальцем. И отправился дальше. Тот проследил за моими движениями и поплелся в другую сторону…
А тяжело после всех этих подвигов, да и еще по колено в снегу! Как можно быстрее я нашел дорогу и пошел по ней. Одежка была не по сезону. Энергии в теле уже оставалось мало, я замерзал…
Окраина выглядела мрачно. Здесь находилось очень много третьесортных кафе, каких-то непонятных хибар и конечно — промзона. Такое любили показывать в сайфай-кино и говорить, что это таун. Нет, это конечно никакой не таун. Таун — это башни, площади, парки, ущелья между небоскребами. Это в лучшем случая вилидж.
Неон? Как в городе без неона? Он конечно был. Некоторые даже напяливали на себя одежду светящуюся неоном. Не на каждой улице этот светящийся газ был популярен. Еще была голография. И зоны дополненной реальности.
Город всегда был темным, всегда с огнями и светом. Солнце никогда не проникало на первый этаж. Даже летом, даже днем.
Я рассмотрел, что здесь имеются лавки с наркошней. И с алкашкой тоже были. Ну да, окраина же и потворство нынешней власти. Это добавило к мрачному ощущению города. Но нет, город он все же не такой.
Далее меня ждало нечто еще более удивительное. Я увидел лавку с живыми курями. Тушки приготовленных продавал автомат. А рядом, за легким заборчиком по легкому снежку паслись птицы пестрых расцветок.
Я зашел погреться.
Не спрашивая продавцов сразу узрел на внутреннем виртуальном поле расценки их товаров. Облизнулся, курочка стоила не так много, но денег не было даже столько.
Здесь я выпросил утеплитель — старую дерюжку. И продолжил двигаться по улице.
Я забрел на верфь, только строили здесь не корабли а боевых роботов, в простонародии — мечей. В последнее время, управляемые Автокомпами, они стали незаменимыми в народном хозяйстве.
Лачуги стали повышать этажность.
Несколько поворотов и вот я вступаю на залитые светом мостовые. Неужто я в городе? Что теперь делать? Чувствую я себя слабо, мне бы подкрепиться, подлечиться… Связаться с Юркой, с Эйтом… С Викой не хотелось. Я не в том состоянии.
В городе, где очень часто и близко друг другу настроены небоскребы само напрашивается делать между ними переходы на разных уровнях. Ну а уж насколько быстро в этих «переходах» от небоскреба к небоскребу начинали строить жилье — сами понимаете — моментально. По сути это рост вширь. В Нью-Йорке так не делают, потому что небоскребы не такие высокие и средств на это у города нет. А у нас такое есть. На другом уровне у нас и архитектура. У нас, конечно, нет архитектуры разных эпох, как в Нью-Йорке. Там явны эти исторические слои — до войны, после войны… Греческое влияние, свободная Америка 1810–1830, Георгианская эпоха (1765–1850), Французский шик бозар (1830–1890), Бруклинские таунхаусы (1850–1920), Ар-деко (1920–1932), Интернациональная эпоха (1932–1950) и т. д и т.п. Но у нас архитектура изысканная, красивая, практичная и ультрасовременная. Возможно наши постройки внесут в какой-то новый стиль. Придумают и внесут.
