– Я бы замерзла ночью в одной футболке…

Май в этом году ведет себя, как девочка-подросток с гормональной перестройкой: жаркие дни чередуются с зябкими, дождливыми ночами. Синоптикам как никогда плохо дается предсказание погоды. Так что время от времени мы с Лилей берем их работу на себя с той лишь разницей, что прикидываемся шаманами – тянем из ее хэллоуинской шляпы бумажки с указанными на них данными: температурой, облачностью, атмосферным давлением и вероятностью выпадения осадков. Честно говоря, накануне я сама вытащила себе грозу…

Лиля загадочно улыбается и вдруг произносит:

– Я бы тоже замерзла, только ты обо мне многого не знаешь…

Что правда то правда.

Я замираю в предвкушении: может, Лиля наконец готова признаться в чем-то важном?

Но она пропадает в коридоре – всего на мгновение, – а когда снова появляется, я вижу у нее в руках теплую толстовку черного цвета с капюшоном и эмблемой какой-то там спортивной команды.

– Например, что я собираюсь взять с собой вот это.

Лиля заставляет меня подняться, чтобы я заперлась на ключ. Она обнимает меня – каждый раз, как последний. А после долгих наставлений по поводу того, что нужно опасаться поздних телефонных звонков и уж тем более стука в дверь, Лиля пропадает на лестничной клетке, и я иду принимать ванну.

Проходит часа два (настолько мне нравится вода), прежде чем, завернувшись в халат, я набираю на телефоне номер Полины.

– Майя? – тут же угадывает она, и я в который раз удивляюсь:

– Откуда знаешь?

Она усмехается в трубку, но не признается. Этот секрет откроется мне случайно несколькими днями позже. Тогда, позволив студенту выйти в коридор, чтобы ответить на звонок, я, наконец, пойму: других знакомых, использующих домашний телефон в качестве основного средства связи, у Полины попросту нет. Как у меня нет ни сотового, ни компьютера, и пользоваться интернетом меня никто не научил.

– Уже проверила свои тетрадки? – спрашивает Полина.

В трубке слышно, как стучат по клавишам ее пальцы и время от времени щелкает кнопка мыши.

– Нет еще, что-то не хочется, – признаюсь я, накручивая провод на палец.

Становится чуточку стыдно, чувствую себя не совсем добросовестным преподавателем. Но работать после тепленькой, расслабляющей ванны совсем не охота.

Однако Полина и не собирается меня отчитывать.

– Супер! У меня для тебя кое-что есть! – Она выдерживает интригующую паузу. – Две новые серии «Однажды в сказке»!

– Ух ты! – От избытка чувств голос переходит в радостный писк.

– Ага, раньше, чем увидишь по телеку. Полезно дружить с интернетом. И со мной ха-ха-ха!

– Ты лучшая! Все, я тебя жду, у нас есть еда!

Она тащит ко мне ноутбук за тридевять автобусных остановок, и на ближайших несколько часов наш дом озаряется голубоватым свечением технического прогресса.

Мы с Полиной коллеги. Вообще-то, она старше меня на семь лет, о чем сложно догадаться по ее внешности, поведению или семейному статусу. Порой ко мне приходит осознание, что кроме совместных «форточек» в колледже и любви к сериалам у нас мало чего общего. Но я все равно испытываю к ней теплые чувства.

– А где мамочка? – с порога спрашивает гостья немного язвительно – обычное дело, когда речь заходит о Лиле.

Я знаю: мнение Полины касательно моей соседки по квартире не самое лестное, хотя, какие бы аргументы ни прозвучали в его пользу за время нашего знакомства, я так и не смогла понять, в чем причина такого отношения.

– Лиля ушла.

Полина вынимает из сумки яркие, блестящие баночки с лаком для ногтей и выставляет их на стол рядом с ноутбуком.

– Значит, нам никто не помешает?

А, ну точно, как я могла забыть. Лиля утверждает, что мне вредно смотреть сериалы. И дружить с Полиной, соответственно, тоже. Иногда она действительно напоминает сердобольную мамочку.

Полина колдует за ноутбуком, а когда на экране появляется картинка, берет в руки одну из красивых баночек. Мы устраиваемся поудобнее на диване, и она приступает к работе. Ее способности к рисованию просто поражают; с любым материалом, будь то акварель или карандаш, холст или бумажная салфетка, стены квартиры или часть человеческого тела, – Полина легко справляется со всем. Так что за две просмотренные серии мои ноготки (как на руках, так и на ногах) разрисованы чудны́м узором мне под стать.

– Ну, будто прямиком из салона красоты! – восхищенно выдыхаю я, разглядывая результат Полининых трудов.

– Да у тебя такая здоровская форма ногтей, что любой мастер сам тебе заплатит, чтобы с ними поработать! – отвешивает подруга комплимент, непременно вгоняя меня в краску.

Такая вот предательски неудобная способность – по любому поводу с легкостью заливаться румянцем.

– Да ну, у меня самые обычные ногти! Это ты замечательно рисуешь, вот они и выглядят так чудесно. Тебе не обидно, что твой талант пропадает?

– Почему же пропадает? Я красиво студентам в тетрадках неуды рисую!

Полина смеется и добавляет тоном пожившей жизнь тетушки:

– Да и талант тебя счастливой не сделает.

– Почему? – наивно вопрошаю, на мгновение забыв про белый тоненький след на загорелом безымянном пальчике правой руки Полины – неоспоримый повод для горечи в ее голосе.

– Потому что в ночи не обнимет.

Тема любовных отношений не сильно меня заботит, сказать мне об этом нечего, так что я пожимаю плечами:

– Ну, не знаю, меня в ночи никто не обнимает, но мне неплохо живется. А вот таланта нет, и жаль.

– Еще бы, – хмыкает Полина, – у тебя и так жизнь кипит: ребенок вон на подходе, кавалер в порванных кедах пасет на переменах, а дома – Лиля, хранительница очага. Да у тебя талант притягивать к себе людей!

– Это еще что значит?

– Ну а где я не права? Лиля тебе то ли мать, то ли старшая сестра, вообще непонятно кто, но точно больше, чем подруга. Может, она скрывает от тебя что-то? Может, она внебрачная дочь твоего отца, вот и объявилась в твоей жизни так внезапно, решила воссоединиться с семьей?

– Внебрачная дочь?

– Ну а что! Думаешь, такое только в сериалах бывает?

Пока я озадаченно обрабатываю поступившую информацию, лицо Полины выражает недоброе: видно, что придумала еще что-то из ряда вон выходящее, самодовольничает и уже готова потешаться надо мной с новой силой.

– А может, она и вовсе хочет занять твое место, позавидовав твоей жизни! Сживет тебя со свету, присвоит твое имя, ребенка, и не поминайте лихом Майю Львовну!

– Ты что! Да разве на такое кто-то способен! – отрицаю я на полном серьезе, пока Полина катится со смеху.

А ведь знает про мою внушаемость и что я в любую сказку готова поверить, даже если понимаю всю абсурдность повествования.

– Способен, способен, – утирает проступившие слезы гостья. – Ты бы в интернет зашла, почитала, какие там истории рассказывают. В мире много чего бывает, как-никак две тысячи десятый на дворе, человечество вошло в новое десятилетие! А у тебя вон… телефон с диском!

А потом Полина просто оставляет меня наедине с этими смутными мыслями, посеянными ею, и уходит на остановку, прихватив свои вещички. Последний автобус, на котором она может уехать, отправляется около полуночи. Я благодарю ее за хороший вечер и остаюсь одна. В отсутствие собеседников, способных отвлечь от мысленных картин своей речью, вновь разыгрывается воображение. Так я отправляюсь в постель: веки все время норовят опуститься, а под ними – Лиля, внебрачная дочь моего отца, пытается отнять у меня сына…

Я лежу в темноте и смотрю на длинный луч света, пересекающий пол от окошка до стены. Он отгораживает вход в комнату и бережет меня от всякой нечисти, способной сюда проникнуть в ночное время суток. Так говорит Лиля. И я уже настолько привыкла к этой мысли, что она кажется мне моей собственной.

Когда ее лицо возникает перед мысленным взором, я улыбаюсь. И в то же время грущу, ведь снова засыпаю в пустой квартире. Лиля опять меня обманула. Но она – тот луч света, который отделяет меня от опасного мира.