— Нет, — говорю я.

Он поднимает брови.

— Я остаюсь. Теперь ты засунешь в меня этого ребенка или будешь продолжать играть в игры разума?

Его глаз вспыхивает, и он делает шаг вперед, чтобы преодолеть расстояние между нами, его огромное тело возвышается над моим.

Мой пульс учащается, и я сопротивляюсь желанию спрятаться.

Я много сталкивалась с мафиози, и поняла, что они бывают разные. Одни — грубияны, которые берут все, что хотят, силой, а другие любят наблюдать и манипулировать. Конмак, возможно, сочетает в себе и то, и другое.

Подняв подбородок, я смотрю ему прямо в глаз.

— Теперь, когда я точно знаю, чего ты хочешь, почему бы нам не начать?

Мои мышцы напрягаются в ожидании того, что меня схватят или толкнут, но Конмак отступает.

— Снимай свою ночнушку, — говорит он.

— Хорошо, — я поднимаю подол, обнажая голени, затем бедра, и устремляю взгляд в его единственный голубой глаз.

Конмак смотрит мне прямо в лицо, его взгляд ни разу не дрогнул, даже когда тяжелый хлопок доходит до бедер и обнажает мою киску. Я тяну ночнушку на плечи, обнажая грудь, и прохладный воздух обдает мои соски.

На мгновение я запутываюсь в ткани и вынуждена освободить руки. Конмак удивительно мягко помогает мне выбраться, пока я не освобождаю обе руки от манжет. Я высовываю голову и вижу, что его взгляд по-прежнему прикован к моему лицу.

Одежда падает на пол, и я предстаю перед ним обнаженной.

— Ложись на кровать, — говорит он.

Я делаю небольшой шаг к кровати с балдахином, мое сердце колотится так сильно, что я чувствую дрожь в ногах. Это безумие. Я никогда не думала, что окажусь в чужом доме, где меня будет трахать едва знакомый мужчина, но отгоняю эти мысли в сторону и ложусь на спину.

Конмак остается там же, в центре комнаты. Я поднимаю голову, пытаясь встретить его взгляд, но он прикован к моему телу.

Я никогда не чувствовала себя неуверенно из-за внешности. Сайлас всегда говорил, что я красивая, но я бы не поверила этому придурку, если бы он сказал мне, что небо голубое. Парни флиртовали со мной на работе, но я никогда не принимала это близко к сердцу.

Погано, что подобное предательство может свести на нет всю мою уверенность в себе. Если мой собственный муж может так безжалостно меня бросить, то что это говорит обо мне?

Кроме того, что на мое тело, как на кусок мяса, претендует куча мужчин, у меня нет никакого представления о своей ценности.

Конмак подходит ближе и останавливается на краю кровати. Где-то между этим моментом и походом к кровати он расстегнул брюки и достал свой член.

Он огромен — почти вдвое больше, чем у Сайласа, с нечеловеческим обхватом. Головка красная, круглая, выпуклая и уже блестит от влаги. По всей его длине проходят крупные вены, которые, кажется, вот-вот лопнут.

Увидеть его это как испугаться при прыжке с тарзанки, только удар приходится не на сердце. Чувство разливается в животе, и я сдерживаю крик.

— Раздвинь ноги пошире, — рычит он.

Словно завороженная этим огромным членом, я подчиняюсь.

Конмак забирается на матрас, его член покачивается, а взгляд устремлен на мою киску. Когда он берет одну ногу и отводит ее в сторону, я задыхаюсь.

Толстый палец скользит по моей щели, останавливается у входа и вынимается.

— Ты сухая, — говорит он, в его словах звучит обвинение.

Я приподнимаюсь на локтях и встречаю его взгляд своим. Он с ума сошел? Есть ли у него хоть унция сострадания в его черном сердце или он потерял ее вместе с глазом? Он заблуждается, если думает, что каждое дерьмовое событие, произошедшее до сих пор, намочит мою киску.

Слова даже не доходят до моего горла. Я невезучая, а не глупая.

— Иногда женщину нужно немного поощрять перед сексом.

Я пытаюсь изобразить сарказм, но поджатые губы говорят о том, что мне это не удалось. Жалко. Вот черт. Похоже, я и правда сука и виновата во всех тех ужасных вещах, в которых меня обвинял Сайлас, прежде чем накачать наркотой.

Мои губы расходятся в извинениях, но голосовые связки отказываются сотрудничать. Прежде чем я смогла заставить себя говорить, Конмак схватил меня за бедра и дернул вперед.

Я вскрикиваю.

— Поощрять? — рычит он.

Он опускает голову между моих раздвинутых ног, его горячее дыхание обдает мою киску. Я задыхаюсь, кожу на внутренней стороне бедер покалывает от его бороды. Она совсем не такая колючая, как кажется, и мне хочется ее потрогать.

— Как насчет этого? — он высовывает язык и проводит им по моему клитору.

Разряд удовольствия пронзает меня до глубины души, заставляя выгнуть спину. Я стону, мои пальцы погружаются в матрас, а его язык продолжает терзать мой клитор.

— Блять, — шепчу я.

Конмак поглощает меня так, словно я самое вкусное, что он когда-либо пробовал, и я таю от его прикосновений. Моя киска сжимается и болит, когда он скользит руками по моим бедрам и еще больше раздвигает пальцами мои складочки.

Я тяжело дышу, покачивая бедрами навстречу его рту, а он продолжает смаковать мою киску долгими, томительными ласками. Комната исчезает, как и ужас моего положения, и все ощущения сосредотачиваются на моей киске.

— Пожалуйста, — стону я.

Конмак молчит, но его язык увеличивает ритм, пока я не начинаю стонать еще сильнее.

— Мне нужны твои пальцы, — стону я. — Пожалуйста.

Его язык скользит вниз к моему входу, ослабляя интенсивность, а затем проникает в киску. Я сжимаюсь и разжимаюсь, желая что-нибудь подлиннее, потолще, потверже.

— Хорошо, я готова, — говорю я. — Пожалуйста, мне нужен твой член.

Язык Конмака скользит по моему клитору вверх-вниз, совершая щелкающие движения. Ощущения настолько ошеломляющие, что внутри меня прорывается плотина.

Оргазм обрушивается потоком. Волна за волной наслаждение проносится по телу, смывая последние оговорки. Я тону. Утопаю в жидком удовольствии. Утопаю в расплавленном желании. Он продолжает ласкать меня, доводя оргазм до безумных высот. Я вцепилась в простыню, мои губы разошлись в крике.

— Ох, блять...

Конмак отстраняется, и я с трепетом и дрожью жду его члена. Меня больше не волнует, что он огромный. Меня больше не волнует, что он незнакомец. Никто и никогда не заставлял меня кончать так сильно и долго, и мне хочется больше.