- Я всё понимаю, - ответила я, - пойду соберу вещи.
И вот мы на станции в пригороде Бирмингема, вокруг толкутся люди, стоит невообразимый шум. Ржут кони и кричат погонщики. Суета немыслимая. Кто-то отбывает, кто-то, наоборот, прибывает. Тут же их встречают родственники с галдящими детьми. В общем, всё так же, как на привычном мне вокзале моего мира. С поправкой на множество карет и лошадей, гадящих куда ни попадя, благо хоть за ними тут же прибирали, иначе наши с мамой подолы дорожных нарядов безвозвратно пострадали.
- Пэнкридж! Пэнкридж! - заорали так, что мы с матушкой одновременно вздрогнули. - Посадка!
Дойти до "зазывалы", стоявшего на крыше кареты, чтобы его было видно издалека, в этой толчее оказалось непросто, но мы, победив в почти неравной схватке с людским потоком, со сбившимися набок шляпками, наконец вышли к необыкновенно крупной карете. Позади нас шагал Нобрэ и кучер, оба мужчины тащили на своём горбу наши сундуки.
- Сюда давай! - окликнул их тот самый глашатай, сидевший на крыше дилижанса. Парень протянул руки и по одному перетащил наш багаж к себе, после чего ловко обмотал их верёвками, наверное, чтобы не упали, когда транспорт наберёт скорость.
- Ваши билеты, дамы? - перед распахнутой дверцей замер усатый мужчина в одежде станционного рабочего.
Мэделин молча достала их из ридикюля и протянула проверяющему. Тот, удовлетворённо кивнув, вернул бумажки нам.
При помощи молчаливого Нобрэ мы забрались внутрь дилижанса и устроились на пронумерованных местах. Жёсткое, но широкое сиденье, не предполагало комфорта. Что же, нам не выбирать, придётся привыкать.
- Леди Грейс, - из широкого камзола садовник вынул подушечку и протянул мне. Я удивлённо на него воззрилась. - Жюльетта сказала отдать вам. Доброго пути, леди! - и, низко поклонившись, вместе с кучером исчез в толпе. Я даже поблагодарить не успела.
Мама улыбалась, впрочем, как и я, подкладывая подушку под пятую точку. Такая маленькая забота вдруг согрела сердце. Всё же мир не без добрых людей.
Глава 11
Если бы я знала, во что ввязываюсь, точно передумала бы и убедила маму переехать в городок в неделе пути от столицы и там обустроиться. Месяц... Целых тридцать дней, плюс-минус, нам предстояло тащиться куда-то на край земли. И сейчас я сильно сомневалась, а стоила ли овчинка выделки?
Первую неделю я свыкалась и приноравливалась к тряске, к запахам в замкнутом пространстве дилижанса, к надоедающим, любопытным взорам попутчиков. Молчала и терпела, впрочем, как и мама. Какая бы духота ни стояла, леди Лерой оставалась безупречно свежа и холодно-равнодушна. Я изо всех сил старалась ей соответствовать, но иногда мне очень сильно хотелось крепко выругаться и, махнув на все планы рукой, остаться в каком-нибудь симпатичном городишке навсегда. Лишь мама и природное упрямство заставляли не опускать руки.
Дорога в летнюю пору угнетала, но жара всяко лучше холода, потому что в зимнюю стужу я бы точно не выдержала. Всё время я пыталась либо спать, что удавалось с превеликим трудом, либо смотреть в окно на проплывающие мимо шикарные пейзажи девственных лесов, цветущих лугов и на крестьян, работающих в полях. В этом мире не было магии, но первозданность природы, единение человека с ней уже являлись для меня неким волшебством. Ведь в моём мире большинство людей только брали, ничего не давая взамен матушке-природе.
Дилижанс всегда сопровождала четвёрка военных, их задачей была охрана пассажиров и почты, в том числе бандеролек. Отправить письмо в соседний город или даже в иную провинцию стоило недорого, а вот коробочку в два раза больше и цена зависела от размера самой посылки, поскольку занимала место.
Карету тряхнуло на очередном ухабе, я сжала зубы, зло прищурившись. Время близилось к обеду и скоро будет остановка прямо посреди дороги, чтобы пассажиры могли размять ноги, сходить по нужде и перекусить.
- У вас полчаса! - стоило экипажу полностью остановиться, выкрикнул помощник возницы и распахнул дверцу с моей стороны, - леди Грейс, прошу, - и подал не самую чистую на свете руку.
Я спокойно приняла помощь и спустилась на пыльную землю. Мама вышла следом за мной. Мы почти одновременно надели шляпки и осмотрелись. Впереди в пятидесяти метрах от тракта стеной высился густой смешанный лес, пели птицы и шелестел ветер в высокой траве.
- Что же, - вздохнула мама, не обращая внимание на визгливые возмущения барышни, которой возничий помощи не предложил, - нашим нарядам уже ничего не страшно, прогуляемся? - и вопросительно на меня посмотрела.
- Пойдём, мама, - кивнула я. - Может, ручеёк какой в лесу сыщем.
- Леди Мэделин, мисс Грейс, далеко в чащу не заходите, - крикнул нам в спину капитан охранников, крупный мужчина с пышными усами и добрыми глазами. Ему очень нравилась графиня, я прекрасно всё видела. Но мистер Стром не надоедал, просто любовался и восхищался моей мамой издали.
Двух попутчиц такое положение вещей бесило неимоверно, они шипели, точно гадюки, и каждый раз пытались подначить то меня, то матушку. При этом всячески старались угодить бравому солдату: то булочку предложат, то водицу, разбавленную вином.
Мы же молчали, не обращая на их грубость ни малейшего внимания. Вот что мы могли поделать, если природа наградила нас симпатичной внешностью? А вкупе с воспитанностью мы невольно привлекали внимание. Мне оно первое время очень досаждало, но перед глазами был пример — леди Лерой, и я потихоньку у неё училась выдержке и спокойствию.
Подобрав подолы дорожных нарядов, двинулись в сторону леса. Ухабы и кочки неимоверно раздражали, каждая из них так и норовила подвернуть лодыжку. Я крепко подхватила маму под локоток и, опираясь друг на друга, осторожно двинулись вперёд. Невзлюбившие нас спутницы фыркнули вослед и отправились в другую сторону. За жидкие кустики подле дороги и женщин вовсе не смущало, что за ними особо не спрятаться.
Через несколько минут мы шагнули под сень деревьев, в благодатную прохладу, что даровал плотный покров переплетённых в вышине ветвей.
- Как же тут хорошо! - выдохнула мама, стягивая перчатки.
Я прислушалась.
- Кажется, с той стороны журчит ручеёк, - через минуту напряжённой тишины, сказала я. - Пойдём?
- Да, давай. Заодно фляжки наполним, воды совсем немного осталось, а к следующей станции прибудем только к вечеру.
- У меня тоже почти пусто. Сегодня выдался до невозможности жаркий день. Наверное, скоро пойдёт дождь, или станет ещё жарче.
- Интересный прогноз, - улыбнулась мама, следуя за мной вглубь чащи.
Через пять минут мы-таки вышли к небольшому ручейку. Вода шустро бежала по камешкам, журча и переливаясь серебристыми всполохами в лучах полуденного солнца, что прорывались сквозь густую листву солнечными зайчиками.
Первым делом утолили жажду, наполнив свои маленькие фляжки прохладной вкусной водой, затем помыли руки и лица, протёрли шеи.
- Почти как заново родилась, - заметила я, устраиваясь на мягком травяном ковре и вытягивая гудящие ноги, а потом и вовсе легла на спину, давая время ноющей пояснице "прийти в себя". Мама, поколебавшись секунду, повторила за мной.
- Знаешь, так хочется остановиться и больше никуда не двигаться, - через несколько минут тишины, призналась мама. Она высказала вслух ровно те же мысли, что давным-давно преследовали и меня.
Я растерялась. Вот что сказать? Если соглашусь, то вдвоём спасовать легче и, таким образом, мы никогда не доберёмся до дяди. Но внутреннее чутьё подсказывало, что навестить Эдварда Батлера, просто необходимо! И отмахнуться от никогда не подводившей меня интуиции я не могла.
- Нужно непременно доехать до Алона, мама, - вопреки желанию согласиться с Мэделин, медленно произнесла я, - не стоит подводить тётушку Мэй.
- Да, ты права. К тому же дядя Эдвард хоть какая-то опора для нас, беззащитных женщин. Наверняка в Алоне все его знают, он ведь был не рядовым солдатом, а командующим императорской гвардией.
