Глава 11

Тело болело, просило пощады, но боль, как ни странно, приносила удовлетворение. Получая деревянным мечом удар за ударом то по груди, то по животу, Орест морщился, однако не переставал нападать. Пилад сдержал свое слово — изнурял микенского царевича занятиями, не давая ни малейшей поблажки. Учитель из него вышел прекрасным, но, увы, не отличавшимся особым добродушием.

На одной из первых тренировок Орест пропустил сильный удар. Дексий поспешил к Оресту, разъяренный от вида крови на теле царевича, но тот потребовал не вмешиваться:

— Я должен уметь защищать себя сам. Может статься, что в следующий раз некому будет прийти на помощь. Наш новый друг действует согласно моим указаниям.

Декс вынужденно согласился и с тех пор не вмешивался ни в одну из тренировок. Чаще всего бои проходили на корме «Мелеагра», где никто не мешал упражняться. Едва восходящее солнце разгоняло сумрак и заливало нежно-розовым светом облака и спокойные морские воды, царевич и его наставник вставали друг напротив друга.

Орест помнил занятия с Телефом и другими микенскими бойцами, которых нанимали для обучения. Царевич считал себя достаточно проворным и знал большинство простых уловок в битве на мечах. Но Пилад быстро доказал, насколько Орест заблуждался. Он то и дело ловил микенца на ошибках, побеждал раз за разом, а после щепетильно разбирал каждый промах, чтобы не допустить его впредь. Обезображенный воин не переставал твердить: в настоящем сражении не будет времени как следует продумать свои действия. Всего лишь одно попадание настоящим мечом не оставит никаких надежд: мертвым исправлять ошибки ни к чему. В любое сражение следовало вступать с холодной головой и ясными мыслями, а также не тратить слишком много времени на оборону.

— Нет, так не годится, — заявил Пилад после пятого занятия. — Скорость у тебя хорошая, в этом главное преимущество. Силы в руках тоже хватает, а вот с равновесием явные проблемы. Ты легко теряешь опору, и тут-то клинок противника и устремляется тебе в горло, понимаешь? Давай начнем с самого начала.

Они снова встали друг против друга, наставник приказал Оресту взять его за руку. Микенец подчинился… и одним коротким рывком Пилад повалил ученика. Орест сразу же поднялся, но вид у него был весьма недовольный.

— Твой черед, — с любезной улыбкой заявил учитель, протягивая руку царевичу.

Как ни старался Орест, сдвинуть Пилада с места не получалось. Тот извивался, подобный змею, при этом ноги его словно вросли в палубу. Царевич выбился из сил, а Пилад так и не сделал ни единого шага. Самодовольное выражение на его лице выводило Ореста из себя.

— Держи равновесие в драке, микенец, — принялся объяснять воин, нимало не смущаясь того, что в этот самый миг Орест с пыхтением тянул его руку вниз. — Отклоняй тело в противоположную сторону, балансируй, но держись твердо. Стоит покачнуться, утратить контроль — и противник воспользуется преимуществом. Смотри, как сильно ты выгнулся вперед!.. Достаточно легкого движения, и тебе конец.

Он подкрепил свои слова делом, быстро покачнувшись назад и вбок. Для Ореста, сместившего центр тяжести и со всех сил давящего на партнера, этого оказалось достаточно. Царевич упал во второй раз… но снова встал, готовый продолжать тренировки. На его лице застыло упрямое выражение.

Так они занимались, пока утреннее солнце не начало жечь кожу. Орест чувствовал, как болят бедра, икры и спина одновременно — ныли даже те участки тела, которые вроде как не были задействованы в поединке.

— В человеке множество мускулов, и даже самые мелкие играют важную роль, — заговорил Пилад, словно прочитав его мысли. — В молодости мне довелось пообщаться со знаменитым лекарем по имени Асклепий. Он сказывал, что нашим телом управляет не менее пятисот мышц… Скорее всего, их намного больше! Поверь, в битве тебе понадобится каждая из них. Поэтому привыкай к боли, микенец. Относись к ней, как к дару богов. Боль сделает тебя сильнее и проворнее, чем когда-либо.

На протяжении нескольких дней после этого Пилад заставлял Ореста выполнять странные, на первый взгляд, упражнения. Например, передвигаться по плывущему кораблю с наполненным до краев кувшином воды. Если царевичу удавалось пройти от носа до кормы, не расплескав ни капли, Пилад давал передышку, но случалось это редко. Наставник требовал от Ореста то сохранять равновесие во время качки, то стоять на одной ноге, то уклоняться от ударов, не пытаясь дать сдачи. Последнее было труднее всего, поскольку тычки палкой получались болезненными.

Вскоре сын Агамемнона стал замечать, что уроки даются ему легче, чем раньше. Он двигался увереннее прежнего. Их с Пиладом бои на деревянных мечах стали более продолжительными, а количество свежих синяков на теле микенца сокращалось.

Когда они упражнялись однажды во время вечерней стоянки, Оресту даже удалось нанести своему учителю удар, который тот не сумел отразить.

— Будь в твоих руках настоящий клинок, — заявил Пилад, опуская оружие и отступая на пару шагов, — я бы уже корчился в агонии.

И тут же усмехнулся:

— В бою, царевич, тебе может повезти. Даже самый опасный враг способен на роковую ошибку. Он может споткнуться о камень, зажмуриться от солнечных лучей или просто чересчур поверить в себя. Но полагаться на это не следует! Сегодня ты смог нанести победный удар, а значит, все же усвоил парочку уроков и оказался способным учеником… Однако не слишком гордись собой, микенец. Будь в твоих руках лучший из мечей, я все равно предпочел бы выйти против тебя, чем биться с хорошо обученным бойцом, вооруженным лишь маленьким и тупым ножиком.

— Я понимаю, — услышанное не слишком обрадовало Ореста, но правоту Пилада он не мог не признать. Один хороший удар действительно еще не превращал его в первоклассного воина.

Их дни проходили в постоянных тренировках. А моряки тем временем трудились на веслах, ставили парус и занимались ловлей рыбы. Погода стояла великолепная, один пейзаж сменял другой, микенские корабли то посещали прибрежные города, то останавливались в живописных бухтах крошечных островков. Это было путешествие, о котором так давно мечтал Орест. Несмотря на изнурительные занятия с Пиладом, царевич наслаждался странствием.

* * *

Дрему Акаста, нежившегося на солнышке, прервал какой-то моряк, который споткнулся об него и выбранился. Молодой гребец подскочил и рассыпался в извинениях, хотя его смене в это время вообще-то полагалось отдыхать. Услышав ругань, подоспел Гилас и сказал неунимавшемуся моряку пару резких слов, после чего тот, не переставая ворчать, удалился. Приятель посмотрел на Акаста и усмехнулся:

— Стоит жестче обращаться с людьми. Иначе на все желающие будут погонять тебя, словно скот, до конца дней. Ты же не осел какой-то.

— Ничего страшного, — пробормотал Акаст, опустив взгляд.

Он еще не привык к появлению в своей жизни заступников… Даже не так — друзей! Сложно высоко держать голову, если с самого детства тебя преследуют лишь бедность и насмешки.

Однажды он научится. Наверное.

— К слову, о воде. Помоги-ка напоить гребцов! Вдвоем быстрее управимся.

Акаст согласно кивнул. Гилас пока не мог грести сам. Недавно его весло зацепило соседнее, и от неосторожного рывка случился вывих запястья. Ничего страшного, но Дексий настоял на паре дней отдыха.

Слоняться без дела Гилас не собирался, поэтому помогал как мог: с едой и питьем, уборкой корабля и другими делами. А еще приглядывал за Акастом. Случись что не так — товарищ всегда был поблизости, выручая словом или делом. И Акаст ценил это всей душой, с малых лет изголодавшейся по вниманию и заботе.

Они быстро раздали воду всем желающим; Гилас тут же нашел для себя иное дело, а Акаст перегнулся через борт «Мелеагра» и принялся рассматривать полупрозрачную толщу воды. Ему показалось, что там промелькнула стайка серебристых рыб. Промелькнула — и сразу скрылась из глаз, удаляясь прочь от бегущего по волнам судна. Ветер гнал в вышине ослепительно-белые облака, контрастирующие с синевой небес, однако Акаст не обращал на этот пейзаж внимания. И не удивительно: внизу он видел второе небо, ничуть не менее синее и прекрасное, а пена от весел белизной не уступала облакам. Да, это было такое же небо, только наоборот!.. Оно казалось куда ближе и доступней; Акаст даже видел на воде собственную тень. Ему отчаянно захотелось окунуться в прохладную соленую воду, опустить в нее хотя бы кисти рук…