— А откуда вы знаете про это? — спросил Игорь, чуть подвинувшись ко мне и приоткрыв рот.

— Игорь! Поживешь с моё и не такое узнаешь. У меня богатый житейский опыт. Слишком!

— И что мне за это будет? Посадят? На сколько? В тюрьму или в лагерь? А вы уже сидели?

— Игорь! Если бы всех бутлегеров, ну, это те, которые нелегально торгуют алкоголем, садили, то наша родина бы обезлюдела, некому было бы обрабатывать нивы, стоять за станком, изобретать сверхмощное оружие и охранять необъятные рубежи нашей отчизны от многочисленных ворогов. Стране это надо? Конечно, нет. Так что будь спок!

Из моей красивой тирады Игорь понял только одно, что его не посадят, и с облегчением вздохнул. Нос порозовел. Он улыбнулся. Улыбка у него была по-детски наивной.

— Но штраф тебе придется заплатить. Это как пить дать! Деньги стране тоже нужны.

— Штраф? Но у меня нет денег! Откуда у меня деньги? Я не смогу заплатить. И что тогда?

— Не бойся! Ты за день торговли всё вернешь с лихвой. Некоторые всю жизнь платят штрафы и, тем не менее, делают крупные состояния. Таковы правила игры, и не нам их менять.

— А что можно будет опять торговать? Так да? Ну, заплатил штраф и опять торгуй? Так да?

— Не можно, а нужно. Тебе же надо одеваться, питаться, дарить девушкам цветы. Ходить по ночным клубам. Заправлять своего «железного коня». Надеюсь, он у тебя имеется?

— Я не дарю девушкам цветов. У меня нет девушки. А «железный конь», в смысле мотоцикл?

— Нет девушки? Ну, это поправимо! А теперь, Игорек, давай обопремся спиной о стену, откинем наши несчастные головы и попытаемся под аккомпанемент нашего третьего товарища по несчастью немного вздремнуть. Завтра, уверяю тебя, у нас будет напряженный день. Хотя завтра уже наступило. Значит, сегодня. Хорошо? Если мы немного не поспим, то не сумеем достаточно разумно отвечать на вопросы следователя.

Я так и сделал. Закрыл глаза и стал ровно и спокойно дышать, чтобы погрузиться в освежительный сон. Но сон не приходил. Зато лезли всякие мысли на счет того, кто же меня так красиво подставил. Всё сходилось на том, что это могли быть только мои новые знакомые, студенты-медики. Напугались, что я их всё-таки заложу, и решили сработать на опережение. Молодцы ребята! Выходит, что я их недооценил. Ну, что же! Я на них не в обиде. Они использовали своё право на самозащиту. Теперь попробуй докажи, что ты не верблюд! Сколько же дают за дурь? Три? Пять? Десять? Одно плохо, что нельзя скоротать срок за бутылочкой водки, тогда бы время не тянулось так утомительно долго. Зато другой плюс! Сколько я сэкономлю бабушкиного наследства! Надо как-то посчитать на досуге. Думаю, что цифра приятно порадует меня. И мне вполне хватит на безбедное существование после отсидки. Главное дожить до этого момента и не растерять остатки здоровья. Тюремный воздух явно не способствует его укреплению.

— Мужики! — раздался хриплый голос. — Эй, там на палубе! Полундра! Блин! Слышь, как там вас?

Я вздрогнул. Наш спящий товарищ приподнялся на локте, показав свое небритое долгое время и опухшее личико, изборожденное глубокими морщинами, с которых скопилась грязь.

— Мужики! Дайте закурить! Уши пухнут! Блин! — застонал он, протягивая ладонь с коричневыми от курения пальцами.

— У меня нет, — сказал я. — Так что извини, друг! Ничем не могу помочь твоему горю.

— У меня тоже! — испуганно произнес Игорь. И отодвинулся. Бомжа он явно боялся.

— Э! блин! — простонал он. — Что за дела? Мне никак нельзя без курева, иначе мне будет плохо.

Неопрятный товарищ поднялся и, шатаясь, подошел к решетке. Схватился двумя руками за прутья, стал их трясти, как будто проверяя на крепость. Ни единого звука. Хорошая работа!

— Старшой! Дай закурить! Уши пухнут. Блин! — простонал он. Так стонут, когда тебе больно отдавят ногу.

Дежурный повернулся. Лицо его исказила гримаса презрения. Даже щеки побагровели. Брови его сдвинулись к переносице. Он какое-то время молча рассматривал бомжа.

— Я тебе сейчас так закурю, что губы будут такими же пухлыми, как у Маши Распутиной. Понял? — он выговаривал слова рывками, как бы рявкая на того, кого считал злоумышленником.

— Слухай! Ну, чего ты? Будь человеком! Я же страдаю. А чему учит церковь: помоги страждущему и страдающему и за это попадешь в рай. Вот как! — проговорил бомж и хрипло рассмеялся.

— А ты никак попом был? А? смотри, какие речи толкаешь. Прям соловьем поешь, обсосок!

— Дай сигаретку, я тебе еще не такое расскажу. Ну, пожалуйста! Чего жадничаешь? Не обеднеешь!

— Я не курящий. Пошел на фиг! Прижмись на скамейке и не тявкай. Воздух только отравляешь.

Бомж выругался и плюнул под ноги. Дежурный поднялся, потянулся за дубинкой. Левая щека у него задергалась. Он шагнул к обезьяннику. На ремне у него звякала связка ключей.

— Ну-ка, вытер немедленно! Ублюдок! — прошипел он. — Оглох что ли? Я кому говорю?

— А то чо? Чо будет-то? — ехидничал бомж, но всё-таки отошел от решетки и оглянулся на нас.

— А то вот чо! Сейчас узнаешь. Ты же завсегдатай нашего заведения. Порядки знаешь.

Он погрозил дубинкой. И снова опустился на стул. И направил взор на монитор на тот самый пасьянс, который ему никак не давался.

— Ага! Вот это только и можете, народ дубасить. Управы на вас нет! Да, ладно! Ладно! Не залупайся! Вытру! Подумаешь делов! — проворчал бомж. — Драться только и умеете.

Бомж наклонился и краем штанины вытер плевок. Кряхтя, выпрямился. Поглядел на дежурного.

— Берут невинного человека, бросают на нары, еще и курить не дают, изверги рода человеческого. Блин! А ведь еще должны кормить, если задержали больше, чем на сутки.

Он снова улегся на лавку и тут же засопел. Счастливый человек! Ему по барабану, что мы должны моститься с краю. Такой нигде не пропадет! А в тюрьме тем более! Но ладно! Что же мне теперь делать? Неужели я влип по-серьезному или как-то можно вывернуться? Тут бы пригодился совет бывалого человека. Я тронул бомжа за плечо и потряс его. Он замычал. Перестал сопеть, перевернулся на спину и поглядел с недовольством.

— Какого еще надо? — пробормотал он, приподымая голову. — Чего мешаешь отдыхать?

— Слушай, друг! Поговорить надо! Ты человек опытный, тертый, все ходы и выходы знаешь! — льстил я ему, улыбаясь. — С кем и консультироваться, как не с тобой.

Бомж сел. Крякнул. Вытер тыльной стороной ладони губы. Они у него были покрыты налетом.

— Кстати, Юрик! — проговорил он. — Юрий Григорьевич! Можно просто Юра. Даже Жора.

Протянул ладонь. Я поглядел на его руку. Тут не то, что перед едой, но вообще их не моет.

— Роман! — отчеканил я. — Можно просто Рома. Мама меня в детстве Ромашкой кликала.

Пришлось пожать его ладонь. Он откликнулся очень вяло, видно, напрягаться было не в его правилах.

— Очень приятно, Рома! Плохо только, что ты не куришь, — вздохнул он, почесывая грудь.

— Кто из людей без недостатков? Тут, Юра, такое дело. Я впервые попал в подобный переплет. Мне бы совет нужен. А? — посмотрел на него вопросительно. — Проконсультируй!

— Говори, только как на духу. Я не наседка, не боись! Чем смогу, помогу. Блин! Я не отказываю, если просят.

— В общем, мне подбросили пакетик с какой-то дурью в квартире. Пришли менты и повязали меня. Вот такие дела? Я понимаю, что дело очень серьезное и можно так загреметь.

— Мусора сами подбросили? Или пользуешься? Если пользуешься, лучше брось. Долго не протянешь.

— Да нет! До них кто-то. Скорей всего! Сроду этой дурью не маялся. Я в основном водочкой.

— И не знаешь кто? Как? Вспомни, кто у тебя бывал. Может быть, дверь оставлял открытой.

— Не знаю. В том-то и дело. Даже ума не приложу, как он мог у меня оказаться в шкафу.

— Подумай! У кого-то на тебя зуб? Кому на хвост наступил? Вот и решили отомстить.

— Мне за это реальный срок светит? Или как-то можно? Есть какие-то ходы-выходы?

— Без бэ! С этим строго. Сроки такие реальные дают, что мало не покажется. А если еще приторговывал…