— Чего ты боишься?

Я не хотела спрашивать это вслух, но само вырвалось. Мне интересно узнать ответ с тех пор, как я увидела проблеск страха в его сине-зелёных глазах во время нашей первой стычки.

— Что, если настоящий я, тот, что под всей этими чарами иллюзии, недостаточно хорош, чтобы привести Пуэрто-Леонес к процветанию?

Я хочу перегнуться через стол и сжать его плечо, чтобы он посмотрел на меня. Хочу, чтобы он знал, что я верю в него и что как бы я ни злилась на него, я знаю, что у него благие цели. Он сражается за наше будущее. За судьбу королевства. Но пауза затягивается, а я всё никак не могу подобрать подходящие слова.

— К счастью, у тебя ещё есть время это выяснить, — говорит Лео и пробует томаты.

Кастиан встряхивает головой, но на его губах играет крошечная улыбка. У меня особо нет аппетита, но я заставляю себя жевать, потому что не знаю, когда в следующий раз нам удастся поесть. Этому меня научила жизнь среди Шепчущих. К тому же это отличный предлог избежать пристального взгляда моего принца.

Мой принц. Даже в моей голове это звучит нелепо.

Мои мысли прерывает появление в таверне двух мужчин. Они одеты в фиолетовый бархат и шёлк — наряды, достойные королевского двора. Один подносит платок к своему длинному носу и сморкается в нашем направлении. Майя выходит из кухни и застывает, когда видит их.

— Будь хорошей девочкой, позови маму.

Майя убегает обратно. Я опускаю взгляд на свою тарелку, готовясь к тому, что сейчас произойдёт. Я слышала об этом от Чистильщиков, когда мы были в Асестенье, и воришка на рынке сегодня тоже упоминал их. Сборщики налогов. Они снова пришли.

Я бросаю взгляд на Кастиана, тот отвечает едва заметным покачиванием головы.

— Olya ginara, Anna! — восклицает сборщик на лузонском языке.

— Сеньор Верналь, вы что-то забыли? — заговаривает хозяйка таверны, её голос срывается на высокие ноты. — С последнего платежа не прошло и шести дней.

Верналь оглядывается назад на набережную, где двое мужчин в чёрном только и ждут сигнала. На них нет ни формы, ни оружия. Но, судя по их мускулам, они сами оружие.

— Казне нужны деньги, сеньора Анна.

— Я не могу ждать следующего раза, — отрезает второй сборщик и кривится, когда его замшевые туфли касаются грязного пола. — Отдайте нам, что у вас есть, леди, и мы пойдём своим путём.

Кастиан накрывает мою руку своей.

— Мы не можем.

Я знаю, что нам нельзя вмешиваться, но моё сердце не устраивает такой ответ. Анна тянется к карману фартука и достаёт горсть монет, большую часть которых только что дал ей Лео. Майя хватает её за руку, пытаясь остановить:

— Это всё, что у нас есть!

Монеты падают на пол, и Майя бросается их собирать. Двое громил заходят внутрь, крик Майи пронзает воздух.

Кастиан резко вдыхает, и я вижу момент, когда он решает, что не может оставаться в стороне и просто смотреть. Мы поднимаемся из-за стола и перекрываем сборщикам путь.

Я разворачиваюсь к женщине с дочкой:

— Бегите, сейчас же.

Двое громил похожи на рыжих быков-близнецов с мордами, познавшими немало боёв.

— Вы, должно быть, недавно в Малом Лузо, — протягивает баритоном один из ростовщиков. — Даже здешняя королева знает, что лучше не вставать на пути у людей короля, когда они делают свою работу.

— Это вы называете «работой»? — спрашивает Лео. — Запугивание женщин и детей, чтобы они отдали вам последние деньги?

— Нет, вот это, — громила замахивается.

Я хватаю стул и бросаю в него. Дальше начинается суматоха из кулаков и пинков. Сборщики налогов пытаются сбежать, избегая драки, но Лео захлопывает дверь, запирает засов и вырубает одного из негодяев.

— Что всё это значит? — орёт Верналь.

Я выплёскиваю всю ярость, что скопилась во мне. Она похожа на дикого зверя, который провёл полжизни в спячке. Я всегда подавляла её в себе, но сейчас это моё единственное оружие. Один из громил набрасывается на меня, как бык, и я пользуюсь тем, что он разогнался, чтобы столкнуть его с кирпичной стеной. Он с грохотом падает.

— Вы не смеете! — продолжает вопить Верналь, пятясь в угол и закрывая руками лицо.

Я пытаюсь перехватить кулак, летящий в мою голову, но не успеваю и лечу на пол.

— Нати! — кричит Кастиан.

— Сзади! — предупреждаю я, глядя, как мир вокруг замедляется, а на голову Кастиана опускается бутылка. Его глаза закатываются, и я кричу, когда с него слетает иллюзия. Его светлые волосы горят, как солнце, черты лица изменяются. И когда он приземляется на пол, он уже не Уильям Оцоа, а Кастиан, похищенный принц Пуэрто-Леонеса.

Глава 11

Верналь и его телохранитель теряют дар речи. Переглядываются между собой, а затем смотрят на принца, пытающегося сесть. У него идёт кровь. Лео помогает Кастиану встать.

— Это... — начинает Верналь, но я не даю ему договорить. Срываю перчатки и прижимаю ладони к вискам обоих. Вырываю воспоминания из их разума. Боль обжигает ладони и веки, как никогда раньше. Перед глазами мелькают вспышки света. Стерев все воспоминания о драке в таверне, я отдёргиваю руки. Лео пытается подхватить меня, когда я пошатываюсь. Иллюзия Кастиана мерцает в свете свечи. Он встряхивает головой, моргая, а затем берёт себя в руки и вновь превращается в посла.

— Надо уходить, — говорю я, стоя самостоятельно. Ноги дрожат. В уголках глаз темнеет.

— Ты не пострадала? — хрипит Кастиан.

— Я в порядке. — Не могу думать о боли. Не могу думать о том, что у меня со зрением. Перед глазами ураган. Я сосредотачиваюсь на новом плане — роюсь в карманах сборщика и достаю ключ. — Помогите мне.

Мы вытаскиваем все четыре тела на улицу за таверну и прислоняем к бочкам, облепленным моллюсками. Я выливаю бутылку агуадульсе на их одежду. Когда придут в себя, решат, что пропили всё или что их ограбили. Выбегаю на набережную. Из украденных воспоминаний я узнала, что они вымогали деньги около трёх раз в месяц с каждой таверны, каждой торговой или ремесленной лавки, каждой церквушки. Лица их жертв мелькают перед глазами, умоляя о помощи. Карета Верналя остановилась неподалёку от таверны. Я отпираю дверь украденным ключом, нахожу потайной ящик под сиденьем и забираю увесистый кожаный мешок со звонкими монетами.

— Бежим, — командую я.

— Куда? — спрашивает Лео, окидывая взглядом опустевшую набережную. Все словно бы заперлись по домам, завидев сборщиков.

— Вернуть эти деньги тем, кому они принадлежат.

Отсюда ведёт прямая дорога к особняку королевы Малого Лузо. Мы поднимаемся по лестнице, по обе стороны которой возвышаются колонны. Стражники пропускают нас в замешательстве, глядя на наш вспотевший окровавленный вид. Я краем уха слышу, как мелодичный голос Лео запрашивает аудиенцию у королевы, а сама опираюсь на ближайшую колонну, прислоняюсь всем ноющим от боли телом, и меня накрывает невидимая волна узнавания, будто мне знакома гора, по которой мы поднялись. Я отшатываюсь от колонны, сбитая с толку.

Насколько мне известно, мой разум создал Серость как наказание за тысячи украденных воспоминаний. Но это ощущалось совсем иначе — словно воспоминание вплетено в колонну. Это возможно без альмана? Может быть, колонна частично высечена из него или его крупицы есть в узоре? Я осторожно ещё раз прикасаюсь к каменной поверхности, и голос Лео затихает вдалеке. Серость словно пробуждается, а мир вокруг становится ожившим воспоминанием. Я слышу голоса гостей, прибывающих на огромный фестиваль. Спотыкаюсь, падая на пол, и чувствую каждого слугу, каждого дворянина — всех, кто когда-либо ступал здесь.

Призрачные фигуры проходят передо мной, но когда я пытаюсь дотронуться до кого-нибудь, они исчезают. Только он не исчезает. Дез. Андрес. Пропавший принц Пуэрто-Леонеса.

Он смеётся, выходя из поместья. Пытается заправить волосы за ухо, но там пустое место со шрамом, и длинные чёрные локоны падают на лицо. К нему тянутся руки — тонкие, нежные ладони, украшенные десятками драгоценных камней. Девушка хватает его за рубашку, и её губы изгибаются в ослепительной улыбке.