И вдруг он как-то странно улыбнулся. Неуверенно, загадочно даже. Как в фильмах ужасов.

– Ладно, ладно. Все нормально… – пробормотал я, окончательно убедившись, что голос не мой. – Просто мысли в голове перемешались, наверное, и впрямь хорошо меня током долбануло. Ничего, скоро соберусь! Сколько там было вольт?

– Триста восемьдесят! – хмыкнул Коржов. – А какая разница-то? Забыл, что ли, как в прошлом году Селезнева насмерть поразило? Я же тебе говорил, не лезть туда. Все равно рубильник менять надо целиком, чинить бесполезно. Только сначала шкаф обесточить нужно было. А ты электрик, электрик…

– Ну да. Пожалуй, ты прав.

Мы продолжили путь и вскоре подошли к небольшому одноэтажному зданию, но уже из красного кирпича, при этом еще и небрежно окрашенного чем-то бордовым. Рядом со входом примостились клумбы с едва вылезшими из-под земли цветами, неподалеку начинали цвести ранние абрикосы. Вокруг уже благоухало.

На торцевой части здания видны несколько окон с белыми занавесками, обитая металлом дверь, небольшой порожек с решеткой для чистки обуви. А рядом, прямо на стене, приколочена неброская табличка с надписью «Лазарет». Первым на порожек поднялся тот, кто упоминал про Машу. Наверное, это здешняя медсестра или фельдшер. Ну или кто там обычно в лазаретах воинских частей сидит?

– Мария Андреевна! Мы к вам пациента привели! – крикнул он в пустоту небольшого коридора, открыв дверь. Я тут же ощутил запах йода и, кажется, касторки. Одновременно заметил, что сослуживцы как-то странно усмехнулись, кинув на меня косой взгляд. Боже, что там за бегемот эта Маша?!

– А? Что там у вас? – из полумрака коридора послышался молодой голос. Приятный, нужно признать.

Раздался скрип и в проходе появилась заспанная девушка, возрастом примерно лет под тридцать с копейками. Весьма симпатичная, в коротком медицинском халатике, немного выше колен. Темные волосы сзади собраны в хвост перетянутый резинкой, в районе груди болтаются очки на капроновом шнурке. Там же висели несуразные наушники от стетоскопа.

– Коржов? Я не поняла! Что тут делает… Жаров? – удивленно пробормотала она, на мгновение, впившись в меня глазами, затем перевела взгляд на одного из сопровождающих. – Павлов? Рассказывайте, что за шутки?

– Да это… Мария Андреевна… Артему, правда, помощь нужна! Нам ротный сказал старый склад вычистить перед дембелем. Ну а там темно, грязно было. Артем полез в электрический шкаф, но там рубильник рассыпался от старости, вот его током и ударило. Он минуту без сознания был, а потом очухался. Плохо ему, пока шли, шатало всю дорогу.

– Так! – медичка, видимо, оценив мой внешний вид, тут же надвинула на себя деловой тон. – Заходи в процедурную! Снимай китель!

Парни хотели помочь подняться, но я отказался.

– Да я и сам могу… – а сам при этом невольно обратил внимание, что Мария Андреевна очень даже ничего.

– Живее! – повысила голос медичка.

Я поднялся по ступенькам, прошел вперед по коридору, свернул направо. Сопровождающие остались на входе.

Здесь и разместилась процедурная, сразу справа у стены стояла кушетка со слежавшейся подушкой. Видимо, здесь медичку и разбудили. Вон, кружка с чаем стоит на столике. Рядом стоял двухъярусный шкаф со стеклянными дверцами, а внутри различались какие-то колбочки, баночки. На подоконнике примостилось небольшое радио, из динамика которого тихо, но бодро пел Юрий Антонов про крышу дома моего.

В воздухе пахло чем-то приятным, цветочным. И еще йодом.

Кстати, пока мы сюда шли, я обратил внимание, что на улице было не очень-то и тепло. Совсем не так, как в зоне отчуждения. Не может быть в июле такой погоды, да и листья на деревьях еще толком не выросли. Больше на конец апреля – начало мая похоже. Ну что за ерунда? Еще одна странность?

Если бегло подвести черту, то получалось, что я очнулся непонятно где, в совершенно незнакомом месте. Вокруг, определенно какая-то воинская часть, много солдат. Было отчетливое ощущение, что тело как будто бы не мое, хотя я не понимаю, как такое вообще может быть. Но уже несколько моментов наводили на эту мысль. Еще эти стенды, советский флаг. А теперь, до кучи, еще и время года не соответствовало! Какого хрена, а?

Было и страшно, и любопытно одновременно. Главный вопрос, на который я хотел найти ответ – как это получилось? И что теперь делать? Может, это глюк? Или сон?

Решительно похлопал себя по щекам, но пробуждения не последовало. Да и лучше мне тоже не стало. Зато удивило медичку.

– Жаров! У тебя все в порядке? Что это сейчас было? – Маша потрогала мой лоб, зачем-то хмыкнула. Заметил, что у нее горячие ладони. – Где болит?

– Самочувствие странное. Вроде ничего не болит, но мысли путаются! – пробормотал я, прислушиваясь к внутренним ощущениям. Затем спросил прямо в лоб, рассчитывая на быстрый ответ. – А какой сейчас год?

– Очень смешно! – сдвинула брови медичка, распутывая шланг стетоскопа. – Тот же, что и вчера. Тысяча девятьсот восемьдесят третий.

– А-э… – я слегка опешил. – А месяц?

– О, господи! Апрель! Двадцать третье апреля, тысяча девятьсот восемьдесят третьего года! Десять минут первого! – выдохнула она, взглянув на часы под потолком. – Жаров! Садись на кушетку! И сними, наконец, китель!

У меня вырвался нервный смешок. Само собой, не из-за кителя, а из-за озвученной даты. Обратил внимание, что на подоконнике с кактусами, лежит журнал «Огонек». Вытянув шею, разглядел дату. Там значился апрель восемьдесят третьего года.

Я с трудом сглотнул! Какого хрена?!

Аж вздрогнул от осознания этого. Тряхнул головой, прогоняя наваждение.

– Чего дергаешься? – она проследила мой взгляд. – Сдался тебе этот журнал?! Сиди спокойно!

Мария Андреевна чуть склонилась надо мной, отчего ее грудь оказалась напротив моих глаз. Почувствовал запах легкого парфюма.

– Так! Откуда на голове шишка?

– Даже не знаю… – сглотнув, сиплым голосом произнес я. – Может, при падении обо что-то твердое ударился?

Некоторое время так и стояли. Он нее пахло чем-то еще, но я никак не мог понять, чем именно. Да и честно говоря, хоть она и была весьма привлекательной, мне сейчас как-то не до этого. Только вот стояла она слишком близко, и это меня насторожило. Но вида я не подал. Снял китель, затем майку.

– Тошнота, головокружение есть? – она тут же приложила холодный кругляш головки. Перемещая его влево-вправо, принялась слушать. Ее инструмент, как и все в кабинете, выглядел каким-то устаревшим, явно не современным.

– Были, пока сюда шли. А как в лазарет зашел, все пришло в норму.

– Как по волшебству, да? – цыкнула она, убирая свои нехитрые инструменты. – Вроде все хорошо, но если хочешь, могу положить тебя под наблюдение!

Мне это показалось странным, но я снова никак не отреагировал.

– Вам виднее, но если нужно… – снова невольно скользнул взглядом по короткому халатику.

– Угу… – она закусила губу, словно что-то обдумывая. – Тогда дуй в подразделение за рыльно-мыльными принадлежностями. Командиру твоему сама доведу, только дежурного по роте оповести. Постельное белье получишь у Тарасова.

– Это кто такой?

– Жаров, заканчивай чудить! Ты бы еще спросил, кто сейчас генеральный секретарь!

– И кто? – я мигом навострил уши.

– Андропов, кто же еще?! – фыркнула Мария Андреевна, посмотрев на меня с подозрением. – Юрий Владимирович!

– А-а… – рассеянно протянул я. – Ну да, конечно.

Было очевидно, что она не шутит. Говорит непринужденно, спокойно. Зачем такое симулировать?

На меня накатила усиливающаяся тревога. Вашу мать, как это так? Я что, действительно погиб, разбившись о металлоконструкции? Предположительно, тело умерло, а мое подсознание, каким-то неведомым образом закинуло в прошлое! В восемьдесят третий год?

Да не может такого быть?

Или может?

Несколько секунд я просто переваривал пришедшую в голову дерзкую мысль, втайне надеясь, что ошибся. Какой-то частью мозга я надеялся, что сейчас откроется какая-нибудь тайная дверь и оттуда покажется довольная рожа Сереги и операторов с камерами. Мне весело объявят, что меня снимает скрытая камера и… Но время шло, а ничего подобного не происходило. Более того, на столе медички я увидел старые советские рубли, какого-то лохматого года.