Инспектор положил трубку телефона рядом с аппаратом и начал искать бумагу. Когда он наконец положил перед собой чистый лист и достал ручку из ящика стола, в трубке раздалось «Пишите». Придерживая её плечом, Гэлбрайт схватил ручку и под диктовку записал на бумаге номер телефона больницы. Поблагодарив человека из справочной службы, он закончил разговор и, пробежав глазами по листку, набрал номер. Трубку сняли почти сразу.

— Вы позвонили в детскую больницу Рэндалла, — услышал Гэлбрайт мелодичный женский голос.

— Здравствуйте, не могли бы вы дать мне домашний адрес доктора Бэйзларда?

— Мы не разглашаем личную информацию своих... — начала было девушка, но инспектор перебил её.

— Я из полицейского управления Портленда, — сухо сказал он.

— Хорошо, оставайтесь на линии, — ответил женский голос.

Гэлбрайту пришлось подождать несколько минут. Наконец девушка вернулась и начала диктовать ему адрес — инспектор едва успел схватить ручку. Когда он вывел последнюю букву, женский голос спросил его «Что-нибудь еще?», но он просто попрощался и положил трубку. «Что ж, замечательно», — подумал он, — «вот он, адрес того самого человека, который своими собственными руками убил невинного ребёнка». Гэлбрайт, несколько раз перечитав бумажку, сложил её в четыре раза и положил в тот же карман, где лежала фотография трёх счастливых людей, представлявших собою семью Йонс.

Гэлбрайт вышел из здания полицейского управления и взглянул на скамейку, стоявшую под агитационным плакатом — Мэтт уже куда-то ушёл. «Ладно, это не имеет никакого значения», — подумал инспектор. Навстречу ему ехал желтый автомобиль с характерным рисунком в виде шахматной доски на дверце. Инспектор остановил такси и, назвав водителю название улицы и номер дома, откинулся на спинку заднего сиденья. Он начал прикидывать, что доктор Бэйзлард, вероятно, всё ещё находился в больнице, так что была велика вероятность того, что ему не удастся застать его дома. Гэлбрайт не был уверен в том, чего он на самом деле добивался от этого визита, но он был твердо убежден в том, что ему обязательно нужно пересечься с этим человеком до того, как дело о «Смерти Делии Йонс под ножом хирурга» попадет в суд, так что нельзя было терять времени.

Водитель быстро доставил своего пассажира туда, куда ему было нужно. Гэлбрайт на радостях дал таксисту щедрые чаевые, и машина двинулась дальше. Тем временем сам инспектор остановился рядом с пятиэтажным зданием и, уперев руки в бока, стал смотреть вверх. Девушка из больницы сообщила ему номер квартиры доктора Бэйзларда, но он был озабочен проблемой того, как ему туда добраться — у Гэлбрайта не было с собой необходимых ключей, отмычек или чего-либо подобного. Неужели ему придётся лезть в окно, как в дешевых шпионских фильмах?

Эти размышления были прерваны мужчиной лет пятидесяти, который, проходя рядом с инспектором, случайно задел его плечом. Гэлбрайт, решив, что стоит попытать счастья, немедленно обратился к этому человеку:

— Это не вы, случаем, доктор Бэйзлард? — спросил он несколько наивным тоном.

Старик остановился и повернулся к окликнувшему его инспектору. У него было морщинистое лицо и круглая голова, на которой почти не оставалось волос. Его глаза, заплывшие жиром, смотрели на Гэлбрайта с каким-то ласковым укором. Увидев эти глаза, инспектор внезапно мысленно перенёсся на целых двадцать четыре года назад — ведь это был тот самый мистер Бэйзлард, который часто посещал дом Гэлбрайта и прямо на глазах у будующего инспектора сидел рядом с камином в гостиной и делился своими историями с хозяевами. Во время этих рассказов отец Гэлбрайта постоянно рассеянно улыбался этому тогда ещё двадцатишестилетнему джентльмену, в то время как мать Гэлбрайта, которая иногда заходила к ним из кухни, чтобы узнать, не нужно ли им чего-нибудь принести, качала головой и бормотала что-то неразборчивое себе под нос.

Инспектор навсегда запомнил, как мистер Бэйзлард поделился с ними своим случаем, связанным с операцией на мозге дровосека. Даже спустя такое количество времени инспектор всё еще помнил имя того бедняги — Дункан. Суть заключалась в том, что у этого лесоруба, который был весьма пожилого возраста, была диагностирована опухоль головного мозга, ввиду чего его жена решила обратиться к врачам местной больницы. Мистер Бэйзлард, который в то время работал там главным хирургом, сразу же взял Дункана под свою опеку и, держа его в изоляции, долго наблюдая за его состоянием, словно чего-то выжидая. И в один прекрасный день, когда дровосек окончательно потерял способность мыслить — не в последнюю очередь из-за условий, в которых его содержали — мистер Бэйзлард затащил Дункана в операционную, где, вколов ему обезболивающее, взялся за дело.

Инспектор помнил, как Бэйзлард подробно рассказывал его семье о том, как он для начала провел Дункану трепанацию черепа, а затем разрезал ткань мозга и начал было удалять опухоль, но когда оказалось, что та проросла в лобные доли, мистер Бэйзлард, выражаясь его собственными словами, понял, что это была капитуляция. Он не сказал тогда, что именно случилось с Дунканом по окончанию той операции, но похороны дровосека, которые состоялись на следующий день после рассказа доктора, говорили намного больше его слов.

Всё это время Гэлбрайт был уверен, что доктор Бэйзлард давно умер, и теперь с удивлением смотрел на него, живого и здорового, и более того, получившего престижную должность в одной из лучших больниц Портленда...

— Могу я спросить, в связи с чем вы ко мне обратились? — размышления инспектора были прерваны тихим, но твердым голосом пожилого человека.

Вместо ответа Гэлбрайт показал тому свое полицейское удостоверение. Доктор молча кивнул головой и, открыв входную дверь, пропустил полицейского вперёд. Поднявшись на пятый этаж, он обратился к инспектору с какой-то странной веселостью:

— Надеюсь, ваш интерес к моей персоне не слишком разносторонен... — сказал он.

— Не волнуйтесь, просто у полиции есть к вам несколько вопросов, — успокаивающим тоном ответил Гэлбрайт.

Океан ненависти бурлил во всём его существе, но, будучи инспектором полиции, Гэлбрайт научился контролировать его волны. Когда они наконец вошли в квартиру, он повернулся к доктору и сказал:

— Давайте выпьем чаю, и в спокойной обстановке вы мне ответите... — он не успел договорить.

— Я поставлю чайник, но вы можете задавать вопросы прямо сейчас, — услужливо ответил Бэйзлард.

Инспектор посмотрел на него чуть внимательнее — всем своим видом его собеседник выражал нетерпение и скрытое раздражение. Бэйзлард явно куда-то спешил, и было очевидно, что неожиданный визит полицейского вовсе не входил в его планы, а был лишь препятствием на пути к какой-то важной цели.

— Вы торопитесь? — невольно вырвалось у Гэлбрайта.

— В Англию, по делам, — последнее слово его собеседник промурлыкал, словно сытый кот.

После этого доктор пошел на кухню. Гэлбрайт подумал про себя, что «знаю я, какие у вас там дела — убили ребёнка и решили немедленно сбежать с места преступления...»

— Хорошо, — весело сказал инспектор вслух, — я так понимаю, вы только что после операции? — спросил он, стараясь не давать волю своему пылу.