Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Кароль Сигман

Политические клубы и Перестройка в России. Оппозиция без диссидентства

Кароль Сигман

ПОЛИТИЧЕСКИЕ КЛУБЫ И ПЕРЕСТРОЙКА В РОССИИ

Оппозиция без диссидентства

Новое литературное обозрение

Москва

2024

Carole Sigman

CLUBS POLITIQUES ET PERESTROÏKA EN RUSSIE

Subversion sans dissidence

PARIS: KARTHALA. COLLECTION «RECHERCHES INTERNATIONALES»

2009

УДК 329.735(091)47+57)"1986/1991"

ББК 63.3(2)634-4

С34

Редактор серии А. Куманьков

Предисловие М. Добри; послесловие А. Блюм

Перевод с французского А. Зайцевой

Кароль Сигман

Политические клубы и Перестройка в России: Оппозиция без диссидентства / Кароль Сигман. – 2-е изд. – М.: Новое литературное обозрение, 2024.

Развал СССР является историческим феноменом, причины которого не до конца осознаны даже двадцать лет спустя. Эта книга восстанавливает историю Перестройки через историю московских «неформальных» политических клубов – независимых от КПСС организаций, появившихся в 1986—1987 годы. Неформальные клубы оказались важными и все еще малоизвестными составляющими Перестройки. Они участвовали в формировании нового конкурентного политического пространства, возникшего с 1987 года и кардинально изменившегося в 1989 году после первых свободных выборов. В основе исследования лежат архивные фонды клубов (около тридцати организаций), многочисленные углубленные интервью с их активистами, а также неизданные материалы одного из московских райкомов КПСС, который должен был курировать деятельность этих клубов.

ISBN 978-5-4448-2376-7

Original title: Clubs politiques et perestroïka en Russie. Subversion sans dissidence

Copyright: ©Editions Karthala, 2009

By arrangement with Words in Progress

© А. Зайцева, пер. с французского, 2014

© Д. Черногаев, дизайн обложки, 2014

© ООО «Новое литературное обозрение», 2014; 2024

Мишель Добри 1

Предисловие

Около двадцати лет прошло со времени Перестройки и больше пятнадцати лет после распада Советского Союза, ставшего одновременно и ее концом. Не вызывает сомнений тот факт, что интерес социальных наук к этому событию очень быстро заслонил собой их прежний интерес: к тому, что предшествовало распаду, – и все процессы, составлявшие Перестройку, стали рассматриваться в свете уже известного результата. Такая логика легко объяснима – мы имеем дело с распространенной в исторических интерпретациях иллюзией. Во всем мире распад СССР сразу начали описывать как очень важный политический поворот, чреватый серьезными последствиями и для разных слоев населения, политических формирований и «национальных» групп, составлявших советскую империю, и для структурирования международного пространства. В этом, по крайней мере, интерпретаторы данного события не совсем ошиблись. Сегодня мы знаем, что трансформации, происходившие на советском пространстве, соответствуют тому, что на языке социальных наук мы называем «социальной революцией»: это серия резких изменений, глубоко влияющих на многочисленные параметры социальной организации того или иного общества, а не только на его политическую сферу. Мы также знаем и другое: вопреки прогнозам аналитиков, которых Макс Вебер в свое время назвал «мини-пророками на службе у государства», международная система не скатилась к некоему «неофеодализму», универсуму «без верховной власти» или, в духе совсем иных пророчеств, к «концу истории». Тем не менее произошедшее действительно вызвало такие эффекты, которые не сводятся к утрате коммунизмом «идеологической» привлекательности (серьезные аналитики не могут не знать, что эта привлекательность сильно поблекла еще задолго до падения СССР; и кстати, это замечание также – и даже в первую очередь – относится к самому советскому обществу).

Казалось бы, такой поворот событий должен вызвать со стороны социальных наук сильнейшее стремление исследовать, понять, разъяснить – и, может быть, даже обратиться к новой проблематике. Я не стану здесь размышлять, почему эти ожидания в целом не оправдались. Вероятно, они были необоснованными, поскольку не существует необходимой связи между важностью исторического эпизода и уроком, который социальные науки способны из него извлечь. Тем не менее среди крайне приблизительных и, будем надеяться, предварительных работ есть и выдающиеся исключения, а именно исследования, авторы которых, рассматривая «произошедшее» в Советском Союзе во второй половине 1980-х годов, приходят к продуктивным концепциям, с точки зрения социальных наук далеко выходящим за рамки этого уникального исторического периода. Книга Кароль Сигман, вне всяких сомнений, принадлежит к этой категории. А ведь на первый взгляд объект и проблематика у нее самые скромные. Вместо того чтобы сосредотачиваться, как это делали многие аналитики советского «переходного периода», исключительно на играх и маневрах групп или персон в верхах «номенклатуры», Кароль Сигман предпочла исследовать зарождение, деятельность и историческую траекторию изначально малочисленного (всего в несколько сотен участников), малозаметного и не очень легитимного объединения групп, обладающего слабыми ресурсами (так, в связи с недостатком залов заседаний в первый период своего существования эти группы оказываются в сильной повседневной зависимости от доброй воли некоторых представителей различных структур официальных инстанций). Речь идет о «неформальном» движении или, точнее, о целом множестве микроорганизаций, появляющихся с 1986—1987 годов и в большинстве своем принимающих более или менее доступную, однако расплывчатую институциональную форму «клубов». Такая форма позволяла поддерживать в отношении легитимной политики, ее представителей и того, за что боролись эти клубы, некоторую долю неопределенности – что особенно подчеркивает понятие «неформальный», которое быстро станут применять к этим связанным между собой клубам. Кароль Сигман ограничивает свое исследование в основном московскими неформальными клубами. Этот выбор вполне оправдан, поскольку столичные клубы действительно предствлялись образцами для организаций, возникающих в других городах СССР, и выступали некими узловыми точками негласной координации, важными для их собственной деятельности. Автор изучает активистов таких клубов и их руководителей, а также социальные пространства, в которых им приходится действовать. Она восстанавливает последовательность разных состояний этих пространств, где изначально некоторые клубы-пионеры (вроде «Перестройки», КСИ или даже «анархистов» из движения «Община») более-менее демонстративно избирают оригинальную оппозиционную тактику, делая ставку на сговор и взаимную поддержку с отдельными сегментами КПСС, воспринимавшимися как «реформистские». Во многом именно благодаря этой тактике впоследствии складывается коллективная идентичность неформального движения, отличающая его от оппозиционных групп диссидентов предыдущего периода, которых часто критикуют за неэффективность и тактическое бездействие.

Итак, перед нами объект в момент своего зарождения микроскопический – если рассматривать его в масштабах всего советского общества, в котором стремятся действовать неформалы и которое они хотят изменить. К тому же это объект эфемерный: траектория неформального движения разворачивается на крайне недолгом отрезке времени, ведь уже в 1990—1991 годах оно растворяется в гораздо более мощном социальном подъеме, появлению и структурированию которого само же и поспособствовало. Возникновение этого общего «демократического движения» произошло, в частности, под влиянием неожиданных и глубоких трансформаций пространств политической конкуренции и быстрого устаревания прежней рутинной политической игры. По правде говоря, движение это не менее расплывчатое. В последующий период быстрая профессионализация политической деятельности, а также стабилизация правил политического соревнования, сосредоточенного прежде всего вокруг борьбы за доступ к ресурсам исполнительной власти, обрекут на отмирание последние остатки идентичности неформального движения, хотя празднования некоторых годовщин и, возможно, недоверие к той форме, которую принял режим правления в современной России, и по сей день пробуждают своего рода сообщничество и ностальгическое взаимопонимание между некоторыми бывшими членами «клубов». В силу хрупкости «неформального» движения, его чувствительности к трансформациям конъюнктур и к влиянию этих трансформаций на разные пространства и правила игры, которым подчинялись «неформалы», выбор Кароль Сигман оказался очень удачным. Через тщательную реконструкцию их исторической траектории она смогла уловить и с особенной остротой показать решающие элементы в развитии процесса, приведшего к распаду Советского Союза и к странностям «перехода» к демократии, который довелось пережить России. Тогда как бо́льшая часть других исследований, озабоченных решениями, тактиками и сговорами «крупных» акторов, эти элементы, как правило, упускали. Я еще остановлюсь подробнее на этом аспекте данного исследования; но сначала стоит все-таки подчеркнуть, что автор не смогла бы прийти к такому результату, если бы ей не удалось собрать столь замечательный во всех отношениях материал.

вернуться

1

Профессор в Университете Париж I – Пантеон-Сорбонна.

1
{"b":"885566","o":1}