Время в пути до ближайшей ярмарки равнялось одному обороту земли вокруг своей оси. Чтобы ночь не застала его на вёслах, Яш решил остаться заночевать и выходить в путь уже рано утром, чтобы до заката следующего дня добраться до места. Благо тайник, в котором хранилась лодка, идеально подходил для укрытия от дождя и диких зверей.

Почему эта мысль не пришла ему раньше в голову? Пришлось обратно тащить лодку к расщелине в камнях, где её прятали, и устраиваться там на ночлег. Разложив мешки на сухой подстилке из листвы и веток, он накрыл себя сверху каймой.

Заснуть долго не удавалось… Угасающие светлячки в янтаре не покидали голову. Растерянность старейшины пугала ещё больше. Он же белобородый! Самый мудрый! Кто если не он должен знать ответы на вопросы?.. Что он – посыльный за товаром – должен увидеть, заметить в городе? Почему именно он? А что, если он не оправдает надежд старейшин? Теряя нить вопросов и блуждая в тупике умозаключений, Яш, наконец, уже глубокой ночью провалился в сон. Но и во сне нескончаемые загадки продолжались. Он блуждал по лесному лабиринту, среди скал, не находя выхода к реке. Вот он нашел какую-то пещеру, тёмную и промозглую, похожую на ту, в которой он сейчас пережидает ночь. В ней лежит такая же лодка дном кверху. Он поднимает её одной рукой: «До чего же она лёгкая!» «К-А-А-А-РР!!!» – кто-то вылетел из-под лодки прямо ему в лицо! Судорожно вскрикнув, Яш вскочил! Больно ударившись головой о корпус лодки уже наяву. Какой тяжелый и страшный сон! Ему никогда раньше не снились КошмАРы. Выспаться не удалось…, а ночь уже уходила в свой закат. Помятый и подавленный, Яш выбрался из укрытия. Пора в путь.

* * *

К концу следующего дня Яш уже плыл по широченной реке, по берегам которой начали попадаться мелкие причалы. Значит, близко поселения людей. Чтобы не терять времени, Яш не делал остановок в тех местах, где обычно посыльные татов делали привалы.

Он плыл, напевая под нос песенку. Настроение улучшилось. Словно вчерашняя встреча с Аксаком была просто одним из эпизодов плохого сна.

Юный тат держал путь к главному городу на этой реке, к городу с самой большой ярмаркой. Он находился за следующим изгибом могучей реки Итиль, там в неё вливался крупный приток, берущий начало где-то на западе. На этом слиянии река превращалась в настоящее море, потому что с одного берега невозможно было разглядеть противоположный.

Помимо увеличившейся волны и смешенного течения Яшу пришлось еще и начать маневрировать между большими и средними ладьями, мелкими плоскодонками и такими же однодеревками, как у него. Он обратил внимание на то, что вместо обычно упорядоченного судоходного движения, на реке царит какой-то бардак: крики, ругань и толчея. Такого раньше он не наблюдал, даже приплывая сюда в такую горячую пору, как осенняя торговля. Менять резко курс направления среди этой сумятицы было еще сложнее, глаза слипались, мышцы задубели. Благо плыть оставалось уже совсем немного, величественные башни и защитные стены береговой линии города уже красовались на левом берегу реки.

Постоялый двор находился сразу за причалом. В полудреме, еле волоча за собою мешки, Яш добрался до него. Он не помнил, как расплатился, вошел в предоставленную комнату и, замертво упав на кушетку, мгновенно уснул.

* * *

За закрытой дверью громко разговаривали двое взрослых мужчин. Их диалог больше походил на спор, временами переходящий в крик. Яш от него и проснулся. Шевелиться не хотелось, руки и поясница всё еще ныли от напряжения. Мешки!? Яш приподнялся, оглянулся – мешки лежали на кушетке рядом с ним. От этого как будто полегчало, и остатки сна, как рукой, сняло.

– Ты меня не понимаешь, –твердил первый голос за дверью.

– Что я должен понимать, когда ты отказываешься освобождать комнату? – вопрошал второй. – Плати вперед за два дня, и комната твоя!

– Да не могу я прямо сейчас, я же говорю, дела! Дай мне время до вечера, и я расплачусь с тобой сполна, – твердил первый голос, казавшийся гораздо старше второго.

– Не моего ума, что у тебя… эти самые, – запнулся второй, видимо, это был хозяин постоялого двора, – … плати сейчас или освобождай. У меня без тебя тоже не в этот…, невворот.

– Невпроворот, – подсказал первый голос.

– Во-во, раз такой вумный, то и денег найдешь, значит, на комнату! – заключил второй и зашагал по скрипучим половицам. Первый тоже, немного погодя, сделал несколько шагов и открыл одну из ближайших дверей. Но затем, резко её захлопнув, помчался обратно за хозяином, крича тому вслед:

– Постой! Послушай, я кое-что придумал! – он с грохотом помчался по лестнице вниз, что-то еще крича вслед ушедшему собеседнику.

Яш присел. Голоса стихли. Надо было поесть и собираться на ярмарку.

* * *

Торговые лавки были выстроены сразу, начиная с верхней пристани. Нижний ярус, который представлял из себя большой настил в виде сколоченных столов, был битком забит рыбой и мясом, которые легко было выгружать через борт пришвартовавшегося судна.

Выше шли прилавки для таких же тяжелых, но в основном сыпучих товаров, которые одновременно нельзя было подвергать влаге, и при этом не было смысла тащить далеко наверх. Дальше уже в форме, привычной взгляду торговой улочки, тянулись ряды мелких и разношёрстных лавочек с товарами на любой вкус.

Одну из лавок, как обычно, занял Яш. В окружении мастеров-ремесленников юноша чувствовал себя комфортно. Таты были искусными ремесленниками. Их гончарная посуда, украшения из янтаря, очень редкая на тот момент бумага, из которой они изготавливали свитки и книги нового образца. Ювелирные украшения и посуда считались по праву уникальными творениями знатоков этого дела. Книги отличались богато украшенными обложками, надежным кожаным переплетом, изящными заголовками и чарующими текстами. Всё это позволяло товарам, разложенным Яшем, с легкостью расходиться на ярмарке за считанные минуты с момента появления в лавке с надписью: «ЛОВЕЦ СЛОВ».

Выспавшийся и сытый, Яш бодрым голосом зазывал проходящих, не намереваясь задерживаться тут больше, чем еще на одну ночь. Вчерашние догадки при маневрировании между ладьями и сегодняшняя сцена спорящих за дверью мужей подкреплялась тем, что он наблюдал в окружающих его людях.

– Ты это… чего мне плетёнку-то худую таку отмерил? Мне во така нужна, как палец мой, видал? – тыча своим мясистым указательным пальцем, выговаривал один их корабельных мужичков торгашу, разместившемуся напротив Яша.

– На каку ткнул, таку и отмерил, – отшучивался тот, не желая менять товар обратно.

– «Каку ткнул, каку ткул», – передразнивал его мужичок. – Глядел я чтоли, каку ты мне в мешок сунул? На кой мне она нужна така худа? Вешаться если токо!

– Вешайся, коль дурень такой! – выкрикнула с хохотом какая-то круглолицая деваха, торговавшая мёдом в лавке поодаль. Отчего все кругом хором захохотали, окончательно сконфузив и корабельщика.

Инвентарь для ремесла, инструменты, веревки, арканы, детали для ремонта были самым дорогим, что продавалось на ярмарке. На медной вывеске напротив было выбито слово «КОРАЛ». Товар этот был дорогой в изготовлении, требовал особых знаний и умения, которыми обычно не делились с посторонними. В подмастерья брали только членов своей семьи, чтобы секреты ремесла не уходили на сторону. Из-за дороговизны производства инструмент был в ограниченном количестве и не каждый мог себе его позволить.

Подобные споры из-за инструмента были частыми на ярмарках, нередки были и грабежи подобных лавок. В более крупных городах, которые стояли в устье рек и их впадения в моря, смотрящего за порядком так и называли КОРОЛь. Он имел свой хороший кусок хлеба от результата торговли КОРАЛом (инструментом), а в случае нарушений порядка мог и поКОРАть.

Поэтому корабельщик, немало уплатив за «худую» верёвку, чрезмерно расстроился и с поникшей головой пошел прочь.

– Во, балда, – продолжала кричать вслед медовуха уходящему с поникшей головой мужичку – забыл аль, чем замерять-то надо размер надобный?! Даже я, баба не мастеровитая, а скажу тебе, дурень, что… этим мерют…, как его…, тьфу ты! – Весь люд по-новой, разом разразился хохотом, потешаясь теперь над девахой, которая сама позабыла нужное слово.