Неторопливо шагая вдоль стеклянных гробов, выстроенных в ряд, Регина рассматривала каждое тело, замирая на секунду, словно прислушиваясь к собственным ощущениям. «Нет-нет-нет» – шептала она, не прекращая поиски. Замереть ей пришлось у предпоследнего шкафа. «То, что нужно!» – сорвалось с губ.

Королева открыла прозрачную дверцу и приблизилась к заготовке. Уверенным, но аккуратным движением, она приставила голову к туловищу. – «Последние штрихи, мой дорогой!». Мягко скользнув большим пальцем по уродливой линии на шее голема, Регина заставила ее исчезнуть.

Фигура по-прежнему оставалась бездыханной и лишь королева могла это изменить. Одним движением поместив металлический коготь на указательный палец, монархиня обошла голема со спины. Оставив на затылке три загадочных символа, значение которых скрывалось даже от близнецов, она часто задышала. После – вернулась на исходную позицию, вновь оказавшись лицом к лицу с истуканом. Немного подавшись вперед и, словно в поцелуе, приоткрыв рот, королева пустила легкую струйку своего дыхания в разомкнутые губы.

Лицо создания задергало мускулами, ноги согнулись в коленях, руки пришли в движение. Мальчишка неловко касался тела, клацал челюстями, по очереди моргал глазами и раздувал ноздри. Так новый житель Лютумвиля познавал дарованное ему тело и привыкал к подвижности. Немного освоившись, парень заглянул в глаза Регины и тут же рухнул на одно колено.

– Ваше величество! – сипло воскликнул он.

– Дитя мое… – вкрадчиво произнесла королева, опустив ладонь на плечо новому слуге.

– Не сочтите за дерзость, но я бы хотел узнать свое имя…

– Твои светлые волосы не оставили мне выбора, Нарциссус! Носи это имя с неприкрытой гордостью… – Регина плавно взмахнула над головой юноши, отчего лицо его резко изменилось. Робкий и кроткий мальчишка, что еще минуту назад боялся заговорить, уверенно возвысился. Самодовольная улыбка расползлась по его завораживающе прекрасному лицу.

– Буду рад жить и умереть с вашим именем на устах! – произнес он, закинув назад непослушную прядь волос, ниспадавшую на левый глаз.

– Живи покуда можешь, наслаждайся, а о смерти не думай… по крайней мере пока! – Регина указала глашатаю на дверь.

Свою работу Де Люта выполнила на совесть и сейчас ей не терпелось остаться в одиночестве. Нарциссус склонил голову и незамедлительно вышел. Очень скоро жителям Лютумвиля предстояло встретить новое творение королевы.

Глава 4

С самого утра на центральной площади королевства яблоку было негде упасть. Люди изнемогали на солнцепеке, устало опираясь друг на друга. Они изредка поглядывая то на старинные башенные часы, то на балкон с трибуной – тот самый балкон, с которого вещает ее величество, Регина Де Люта. До полудня оставалось чуть больше двух часов. Несмотря на это, стояло настоящее послеобеденное пекло. Жадное до облаков небо раскалилось добела, а гигантский солнечный диск, подрагивающий в раскалённом воздухе, уверенно застыл в зените.

С минуты на минуту ожидалось появление вестника ее превосходительства – его речь открывала праздничную неделю. Зеваки шептались, что в этом году роль глашатая досталась совсем молодому парнишке – слухи об этом давно облетели весь Лютумвиль. Чего ждать от сегодняшнего дня – одной Де Люте известно! Одно известно наверняка, с последним словом герольда дворцовая стража разомкнет щиты, и монархиня, словно львица, уверенно двинется к самому краю площадки, откуда поприветствует свой народ благосклонным кивком.

Этот момент – тоже часть традиции. Не произнося и слова, королева срывает овации. Словно буйные морские волны, они бьются о каменное возвышение, не стихая до тех пор, пока правительница не подаст знак. Тогда собравшиеся замирают, понимая, что в следующую секунду Регина бросит по ветру белый шелковый платок. Он достанется самому высокому, наиболее проворному или предельно везучему лютумвильцу…

Еще до рассвета к площади стягивались десятки безумцев. Они занимали удобные места близь трибуны, желая попытать счастье. Ослепленные мечтой заполучить личную вещь королевы, они много часов проводили в лучах беспощадного солнца. Уставшие и голодные авантюристы беззвучно повторяли тихую, лишь им известную молитву, еле шевеля потрескавшимися от жары губами и высасывая последние капли из опустевших фляжек.

Так представители «авангарда» занимали несколько первых рядов у балкона. Не всем однако удавалось выстоять до конца. Лениво переминаясь с ноги на ногу, лютумвильцы, то и дело, падали без чувств. На помощь никто не спешил. Напротив, слабаков дружно и не без удовольствия выталкивали из толпы, избавляясь тем самым от конкурента в борьбе за ценный трофей.

Удивительным было то, что завладеть вещицей мечтали все без исключения, и даже знаменитое «проклятие королевского платка» не отбивало этого желания. Число счастливчиков за время существования турнира перевалило за сотню, но далеко не каждому фетиш приносил счастье. Странное стечение обстоятельств частенько становилось причиной гибели везучих пройдох. Это порождало темные легенды и суеверия…

Впрочем, того, кому становились интересны обстоятельства трагедий, ждало разочарование. Никакой чертовщины и темной магии, обычная человеческая беспечность. Поцелованные удачей принципиально не желали расставаться с заветным кусочком ткани, всюду носили его с собой, демонстрируя окружающим. Неудивительно, что рано или поздно, хвастунов настигали завистники. Кровь бессмысленно проливалась на пол дешевой таверны, или брусчатку темного переулка, а платок исчезал без следа, словно улетал прочь, не в силах больше терпеть заточение в засаленных карманах грязной рубахи.

Одна из самых жутких историй приключилась с местным кузнецом. Никто не знал, каким чудом хромой на обе ноги, подслеповатый старик оказался самым шустрым в толпе долговязых юнцов. Но, как говорится, Господь бережет убогих и, судя по всему, иногда помогает им. Малус обскакал самых резвых и тренированных соперников! Его жена, Камелия, с долей здравого скепсиса смотрела на желание мужа оставить ни с чем крепких, здоровых ребят. Женщина повторяла: «Этот жеребец свое отскакал! Он и с кровати-то без посторонней помощи встать не может! Шансов у него не больше, чем у бедолаги Сорбуса, потерявшего обе руки, угодив под экипаж».

В тот момент, когда глава семейства, ступил на порог, пошатываясь от выпитого, Камелия облегченно выдохнула. Страх, что несмолкающим комариком вился за ней весь день, отступил. Тогда ей подумалось, что на дне стакана муж нашел утешение, после вполне предсказуемого поражения. Впрочем, торопиться с выводами не стоило, ведь уже через мгновенье Малус, громко икнув и слегка поморщившись от удовольствия, вынул из-за пазухи платок. Белоснежный кусок материи бросился в глаза. На фоне общей серости, поглотившей дом кузнеца (все здесь было выковано из железа), изящный предмет казался парусом одинокого корабля, заплутавшего в северных водах.

Едва осознав случившееся, Камелия ахнула и попятилась назад, словно предчувствуя беду. Незамедлительно, эта степенная и покладистая женщина попыталась вернуть мужа с небес на землю – выживание целой семьи стояло на кону! Ее не смутило даже то, что муж был пьян, как сапожник (с ним-то, наверняка, и праздновалась победа). Упав на колени и закрыв лицо руками, Камелия натурально разрыдалась. Она заклинала супруга избавиться от вещи.

– Продай, отдай, подари или закопай в землю! Сделай с ним что угодно, только не оставляй себе! —кричала женщина, страшась отвести ладони от намокших глаз.

В тайне она надеялась, что эта истерика отрезвит благоверного во всех смыслах и он, следуя совету, придаст огню проклятую вещь. Увы, все случилось с точностью до наоборот.

– Дура! Мне выпала великая честь! Ты должна гордиться мною… Встань сейчас же и приготовь пожрать! – прозвучало в ответ.

Камелия, едва не лишившись чувств, схватилась за холодный угол. Подняться стоило неимоверных усилий. Ноги подкашивались, словно серьезное несчастье уже приключилось с ее семьей, а в ушах звенело, как от выстрела. Осознав полное бессилие перед волей мужа, несчастная утерла слезы потрепанным рукавом ночной рубашки и направилась в кухню. Меньше всего ей хотелось быть поколоченной за ослушание.                               Женщина наполнила металлическую чашу похлебкой и робко взглянула на Малуса, в глубине души желая распознать в его глазах хоть капельку сочувствия. К несчастью, внимание мужа приковал чертов платок, на котором алели три заветные буквы: Р. Д. Л. Вблизи они казались искусным узором, но издалека инициалы ее величества представлялись брызгами крови и дурным предзнаменованием.