– Звучит заманчиво! – девушка кивает в такт собственным словам, но, прижимаясь ближе, тянет в противоположную сторону от поселения, – но я хочу насладиться свежим воздухом, а не духотой, теснотой, грязью и шумом. Ты не подумай, я не говорю, что твой город плох и некрасив, я верю тебе, что он чудесный, но, пойми меня, я так устала от людской суеты. Я ведь не в лесу выросла, сестрой деревьям и кабанам являясь, также, как и тебе, знакомо мне всё это в родном крае. Надоело… Вот и сбежала! Сбежала! Расстаться со скукой решила, земной мир повидать, насладиться природой, чем-то живым! Подальше отсюда есть заброшенная хижина. Вся в пауках, плесенью покрылась, дыр там много, ветер завевает и всё тепло разгоняет. Но я так счастлива! Я там одна, делаю, что хочу, а не что нужно. Я абсолютно свободна! Хочешь покажу?

– Неужели тебя никто не ищет? – Ярост с каждым новым словом темноволосой выглядит всё более удивлённым и удивлённым. В своей голове он совершенно не так представлял её историю. Возможно, тогда её стоит вернуть домой? Наверняка её родня волнуется, места себе не находит! А она тут прохлаждается, волей наслаждается! Это так безответственно… Всё ведь можно решить словами, для этого не нужно сбегать…

– Да, я думаю, меня ищут, но ничего страшного, не волнуйся об этом.

От таких слов Динистрио от удивления приоткрыл рот и шире раскрыл глаза. В его голове подобное не укладывается. И как ему теперь себя вести? Да, Огилт не сказала ничего такого, чтобы оттолкнуть от себя. Но, ох… Как же так? Она действительно сбежала из дома, словно избалованный ребёнок, которые решил проучить своих родственников, которые что-то не разрешили, с помощью бегства, чтобы точно никогда не подумали ничего такого делать вновь.

– Может, я не знаю, тебе стоит вернуться?

– Я обязательно это сделаю, но позже, – мечник неодобрительно смотрит в ответ, но что ещё он может сделать? Раз так случилось, значит, так должно было произойти. Однако он всё же упрашивает девушку отправить родне письмо, в котором бы говорилось, что с ней всё в порядке, – хорошо, ладно. Я напишу им! А теперь пошли куда-нибудь!

Совместными раздумьями они решают сходить к засохшему пню. Когда-то давно, ещё Ярост был ребёнком, который только учился ходить, над городом и лесом остановились тяжёлые громадные серые тучи, принёсшие вместе с собой оглушительный гром и яркие молнии, сверкающие чуть ли не поминутно, пугая тем самым лесных жителей и людей, прячущихся в своих домах. Погода была по истине ужасающая. От детей до стариков все молились о том, чтобы небо перестало гневаться и оставило всех в живых.

То ли молитвы помогли, услышали их боги, то ли неземным везением было окутано поселение, которое и в котором ничто и никто не пострадал. Лишь одно старое дерево было повалено сильными ветрами и точным ударом молнии. Зачатки пожара были, но сильный ливень утихомирил огонь.

Поломанное дерево вскоре после окончания долгой грозы попилили на дрова дровосеки. Шли большой группой, поэтому было не страшно. Забрав все дрова, которые получили, унесли их в город. А в лесу остался большой потемневший пень. Высотой был с десятилетнего ребёнка с во все стороны торчащими острыми щепками.

Огилт, когда увидела пень, отпустила руку Яроста наконец-то и побежала к погибшему остатку дерева. Она обошла его кругом, изучая с каждой стороны. Провела рукой по стволу, едва не всаживая в ладонь занозы.

– Честно говоря, ромашковая поляна и олень мне понравились бы больше, – девушка приложила руку к лицу, словно оценивала красоту окружающей обстановки – но так как это новое место – сойдёт!

– И что тебе здесь не нравится? – Динистрио снимает свою сумку с плеча и вешает на один из «крючков» пня, заглядывая внутрь ствола.

– Мёртвое дерево – такая скука! Мне нравится всё цветущее, всё дышащие и яркое! – Она дотронулась до лилии в своих волосах, аккуратно поглаживая её пальцами. Юноша в ответ только хмыкнул, доставая булочку.

– Возьми, это тебе, – мечник окликнул не смотрящую на него девушку, протягивая ей угощение. Как-то не хочется на неё смотреть в этот момент, неловко, что ли. Ярост считает на земле ползущих муравьёв, ожидая, когда его руку освободят. Он слышит шаги и видит чужие ноги около себя, но булку из рук не спешат забирать. Тяжело сглотнув, он переводит взгляд на чужое лицо, замечает растущую улыбку на красивых губах, сияющий взгляд, и тогда из его рук забирают еду.

– А я уж думала, что не взглянешь на меня, – хитро прищурившись, Огилт принюхивается к запаху и удовлетворённо мнёт угощение. – Спасибо!

Весёлая девушка и смущенный юноша садятся, облокачиваясь об пень. Трапеза проходит в молчании. Честно говоря, Динистрио чувствует, что ещё чуть-чуть и его живот не выдержит – заурчит, обозначая своё плачевное состояние на всеуслышание. Он напрягает его, старается не вызывать подозрений. Но у него это явно плохо получается, – на его бесконечное ёрзанье обращает внимание кареглазая и, недолго думая, протягивает булку к чужому лицу, с приказным тоном и выражением говоря, чтобы откусил да побольше. И в пении птиц и шелесте листвы растворяется тихая благодарность.

Так необыкновенно это всё. Воин впервые испытывает что-то такое… Неуловимое, лёгкое, трепетное и согревающее сердце. Он не знает, что это. А может, не хочет понимать и признавать, когда знает ответ. Кажется, словно, открывшись себе, он изменится, не только сам он – его жизнь. Ярост не готов прощаться с тем, что имеет, с тем, что ему дорого и необходимо, словно кислород. Ему просто нравится чувствовать это – лёгкую симпатию, любопытство к новому человеку, привычки и тайны которого ему неизвестны. Когда общается с человеком, сближаешься с ним, он открывается тебе постепенно, словно цветок свои бутоны, как лилия на её голове, а ты в ответ даёшь себя познать другому. Это захватывающе, каждый раз в новинку, ведь не знаешь, что спрятано в голове и прошлом того или иного собеседника. Да и личность у каждого разная: какая-то более похожая на тебя, какая-то абсолютная противоположность, с которой или получается найти общий язык, или нет. Наверное, именно это и ищет юноша в своей спутнице – те эмоции и чувства, которые способен вызвать только новый человек, возникающий на пути твоей жизни, желающий всё время или хоть немного пройти её рядом, вместе. Да, обзавестись новым другом, спутником, способным помочь в необходимый момент, способным указать свет во тьме, стать опорой и поддержкой, когда это необходимо. Способным разделить моменты радости и горести вместе, чтобы было не одиноко, не страшно, а обнадёживающее и уютно.

– Здесь время так быстро идёт… – Огилт, смотря на небо, говорит фразу тихо, еле уловимо для чужого слуха. Но это не звучит грустно, скорее… Восхищённо?

– Да, мне хотелось бы его хоть немного задержать, – Ярост жестикулирует в такт своих слов, огорчённо вздыхая. К сожалению, нечто подобное невозможно, лишь в мечтах и добрых книжках, которые он любил читать в детстве. Сейчас ему не положено подобным увлекаться, только серьёзную литературу принимает гвардия, советуя того или иного автора.

– Зачем? Ты не думаешь, что было бы слишком скучно, если бы время шло медленнее, – темноволосая оборачивается, заглядывает в тёмные глаза напротив, комкая в пальцах платок, в который была завёрнута булка. – Каждая минута бы длилась часом, каждая секунда – веком. Это обременительно.

Она фыркнула и покачала головой, словно рассказывала соседскому малышу очевидные вещи, которые знает каждый взрослый и ему уже давно пора тоже знать, а не верить в невозможное.

– Так можно было бы намного больше успеть сделать! – мечник восторженно разводит руками, не собираясь так просто уступать.

– Нет, ведь тебе изначально придётся делать больше, создастся только иллюзия того, что ты всё успеваешь, на деле работа будет только расти и расти, – Огилт сжала ладонью мужское плечо и разгладила рубаху, – красивая.

– Что?

– Твоя одежда. Мне нравится, как ты выглядишь! – и она солнечно улыбается после своих слов. Её глаза умилительно становятся меньше, а на щеках появляется лёгкий румянец. А вот у Яроста румянец совсем не лёгкий – он чувствует, как незамедлительно краснеет, а потому спешит отвернуться, чтобы его не заметили в таком состоянии. Жаль, что ему не удаётся этого сделать: – Ты такой милый!