Почувствовав, что может свободно двигаться на глубине, он закончил заплывы и, на сей раз не заплутав, вернулся к себе в квартиру, где принял обжигающий душ.

Вскоре после полудня Юго перекусил в обществе половины команды, вернулся на Материнский корабль, теперь уже по верхним этажам, и расположился в Аквариуме, где в зимние месяцы собирались туристы, желающие почитать или пообщаться в приятной атмосфере.

Вот только сейчас в этом огромном помещении Юго вдруг почувствовал себя совсем маленьким, пятилетним ребенком в рубашке своего отца-толстяка. Пока он не ступил на пушистый ковер, шаги гулко отдавались на паркетном полу, возвещая о его появлении.

В одном из двух каминов потрескивало пламя, хотя, кроме него, никого в комнате не было. Внимательно осмотрев все диваны и укромные уголки и не заметив ничьего присутствия, Юго пожал плечами и устроился поближе к камину на кушетке, где лежала груда подушек. Из окна открывался примерно такой же изумительный вид, как из бассейна, только с более высокой точки, и ему пришлось сделать усилие, чтобы оторваться от него и наконец открыть ноутбук. Скорость вайфая недотягивала до скорости оптоволокна, но для него оказалась вполне достаточной. Он хрустнул пальцами и начал.

Люциен Страфа, это касается нас двоих.

Юго набрал в «Гугле» «Люциен Страфа» и был поражен количеством ссылок. Лили не обманула его: этот человек не только существовал, но и был более знаменит, чем многие дешевые старлетки современного виртуального мира. О нем даже была статья в «Википедии» – святом Граале цифрового распознавания. Прежде чем прочитать ее, Юго захотел взглянуть на фотографии. Нажав на «изображения», он увидел, что их не так уж и много. На экране появилось около пятнадцати снимков, большинство сделано без ведома Страфа – на улице, в театре или у двери дома, куда спешил войти фокусник. Они были старыми, с характерным для фотопленки размытым изображением при движении.

На них Страфа около тридцати, темноволосый, с впалыми щеками и кустистыми бровями под широким лбом. Его взгляд, как заметила Лили, забыть невозможно. Мрачный. Пронизывающий до костей. На редких кадрах, когда он смотрел в объектив, его зрачки буквально входят в камеру, сознательно запечатляя себя на пленке, – такой взгляд невозможно поймать, он сам притягивает к себе. Пронзает того, кто встречается с ним. Это не поединок сил, а отношения явного подчинения. Стоило столкнуться с этим взглядом, и ты ему повиновался, сказал себе Юго не без оттенка восхищения.

Фон на фотографиях никогда не повторялся, как и редкие люди, попавшие в кадр вместе со Страфа. За исключением двух снимков. На обоих Юго заметил на заднем плане одного и того же человека, который шел следом за магом. Довольно молодой – еще нет тридцати. Стройный, в объектив не смотрит. Удивительно стандартная внешность, но больше Юго его нигде не видел. Его агент.

На всех фотографиях Страфа изображен в одном и том же возрасте, за единственным исключением – снимок к статье, озаглавленной «Откуда взялся колдун Люциен Страфа?» в газете «Франс-суар», которой удалось раздобыть портрет молодого иллюзиониста. На этом снимке ему еще нет и тридцати, у него больше черных как смоль волос на висках, выглядит он не таким суровым, но уже чувствуется бьющий через край магнетизм.

У него взгляд безумца, который прекрасно сознает, что делает.

Юго решил начать расследование с этой статьи во «Франс-суар». Правда, информации в ней содержалось немного. Страфа родился во Франции – где именно, определить не удалось, – единственный ребенок в бедной семье итальянских эмигрантов. Его имя оставалось безвестным до апреля 1970 года, когда его первое выступление в зале «Эльдорадо», расположенном в Десятом округе Парижа, произвело мгновенную сенсацию. До этого момента трудно проследить, как развивалась его карьера, можно лишь сказать, что выступал он в небольших залах; свидетели утверждали, что видели его на сцене до того, как он стал знаменит, но мало что запомнили – фокусник как фокусник.

Юго начал просматривать все ссылки в «Гугле», выбирая те, что особенно привлекали внимание.

Вокруг него периодически поскрипывала деревянная обшивка Аквариума, будто здание время от времени потягивалось после сна.

Постепенно портрет приобретал очертания. Подозревали, что Страфа уничтожил все следы своего прошлого, особенно публичных выступлений до апреля 1970 года. Его последующая жизнь состояла сплошь из триумфальных гастролей, броских заголовков и вызывающего беспокойство фанатизма публики. Многие упрекали его за слишком сильное пристрастие к ужасам, за злоупотребление загробными темами, за «излишне зрелищные для развлекательных целей» трюки, объясняя это тем, что следовало бы запретить вход на его представления «чувствительным женщинам и прежде всего не разрешать детям даже знать его имя», все это в типичном патриархальном стиле того времени. Но за этими заголовками Юго угадывал сомнение, а иногда и тревогу. Журналисты, которым удалось побывать на его шоу, говорили о каком-то вневременном моменте, о «нарастающем и давящем состоянии галлюцинации», когда сон сменяется кошмаром. Один из них считал, что его, как и остальных зрителей, накачали наркотиками, чтобы «память зафиксировала невозможные для исполнения магические трюки», и что выступления Люциена Страфа следует запретить на том основании, что он сознательно вводит людей в заблуждение помимо их воли.

В малопопулярном блоге одного из поклонников мага, который собирал статьи и свидетельства очевидцев, Юго обнаружил почти романтический рассказ о первых минутах появления Страфа на сцене, которые задавали тон всему выступлению. Все казалось настолько странным, настолько неправдоподобным, что создавалось впечатление, будто автор это придумал. Якобы от перевозбуждения у зрителей носом шла кровь. А заканчивалась история так: «А ведь это было только начало представления». Вот это программа!

Из тех немногих интервью, которые Страфа давал, невозможно было ничего узнать. Ответы его были отрывочными, и он намеренно уводил журналиста к темам, которые его забавляли. Метафизика. Существование «параллельной зоны», где собираются духи умерших, откуда он иногда черпает энергию для своих фокусов. Страфа моделировал собственный образ: вызывающий, акцентированный на деталях, ни на кого не похожий, бездонный. Даже в его речи было что-то старомодное и элегантное. Но он никогда не открывался собеседнику. Ничего личного о себе не рассказывал.

В середине семидесятых, когда Страфа уже был мировой знаменитостью и гастролировал по всему миру, стали циркулировать «слухи». Случилось это после того, как по инициативе газеты «Ле Паризьен либерэ» и радиостанции «Европа n° 1» из экспертов по нескольким дисциплинам были составлены научные комиссии для изучения рассказов очевидцев о самых невероятных его трюках. Они пришли к выводу, что в свете современных знаний его фокусы необъяснимы. Один из политиков (вероятно, принадлежащий к христианским правым) утверждал, что единственное вероятное объяснение заключается в том, что в обмен на свой успех Страфа продал душу дьяволу. В другое время над этим высказыванием посмеялись бы, но большинство повторявших его видели Страфа на сцене, и у них не возникало абсолютно никакого желания смеяться. Только понять. Успокоиться.

Началось с Парижа: разнеслась молва, будто руки Страфа обагрены кровью. Разумеется, кровью невинных. «И он подписал договор, пока у них еще билось сердце» – можно было услышать в некоторых салонах сторонников традиций. Пойти на его выступление значило потворствовать этой гнусности. Купить билет на него значило оплатить себе билет в ад. Происки против иллюзиониста, организованные в основном христианской прессой и политиками этого толка, разрастались в течение 1975 года, а в следующем году, когда он вернулся из Америки, в них уже была вовлечена вся Франция. К этому времени Люциен Страфа перестал давать интервью и отказывался участвовать в полемике. Вместо этого перед Рождеством он объявил, что выступит с новым шоу под провокационным названием «Собиратель душ».