Черт, как же я его отвлеку? Хоть канкан танцуй, честное слово. Глаза мужчины смотрят на меня неотрывно, кажется, он даже мигать перестал.

Иду к столу, и паркет под ногами никак не заканчивается, путь кажется бесконечным. Не боюсь, судорожно ищу лазейку. Можно подумать, впервые. В любой неприятной ситуации нужно найти щёлочку, через которую можно выскользнуть. Что же придумать?

Канцлер пододвигает к краю стола куб из черного дерева. Или это такой камень? Не ясно.

- Положите сверху вашу ладонь, госпожа Ферч. Посмотрим, сколько тьмы вам удастся выгнать из шерла. Не опасайтесь, это не больно.

- Шерл, это же такой камень? - медлю я.

- Именно так. Укладывайте вашу ладонь, - что если коснуться грани не всей поверхностью руки? Скажем, только пальцами? Или, наоборот, ладонью? Может быть, тогда обойдется?

- У вас тут так красиво! Как во дворце, господин!

- Вы бывали во дворце?

- Только видела картинки.

- И где же, позвольте узнать? Любые изображения королевского дворца запрещены.

- То были картинки из детской книжки. Ненастоящий дворец.

- Вы сравниваете меня с шутом? Кладите руку, - прикасаюсь подушечками пальцев к удивительно теплой поверхности камня. Ладонь держу на весу. Канцлер накрывает мою руку своей, неприятно холодной.

Волшебство творится прямо у меня на глазах. Из пальцев в камень устремляются ниточки холода, приятно покалывают руку, и тьма отступает. В камне распускается белая лилия света. Внезапно она рассыпается на яркие искры под моей рукой. Они кружат, бьются одна о другую. И, наконец, шерл разделяется ровно на две половины. Белая и черная. Изумительная красота. Грань столкновения сил мерцает с особенной силой. Призрачно ледяной, чистой. Бархатно теплой, черной, рождающей жизнь.

- Тьмы всё-таки больше. Давайте измерим квадратуру. У вас есть линейка? – пугаюсь я.

- Дочь Морриган! - восклицает мужчина. Все краски, вся надменность сползает с его, в секунду осунувшегося, лица, он испуганно отдергивает свою руку от моего запястья.

- Где? - раскрываю рот я, - Какой кошмар, господин Канцлер. Как ее могли сюда допустить?

- Молю. Отступи.

- Мне бы справку, что я прошла испытание. Светлая зельеварка, девица, двадцати двух лет. Не стану скупиться, несколько лет можно и забыть, - Канцлер хватает в руки перо и спешно начинает чертить линии на пергаменте. Странно, но чернил у него на столе нет. Да и буквы напоминают печатные.

- Я готов к воздаянию, - пододвигает он ко мне рукопись и хватает за запястье.

- Денег нет! - выкручиваю я руку и привычно рявкаю. Дурная привычка жителя города. Много у нас побирушек. Большинство из них сделало это профессией.

- За какие грехи Карл призвал тебя в наш мир?

- Ну что вы?

- Благослови. Создай то, что должно.

- Да воздаст вам Светлая богиня по делам вашим! - оптимизирую в голове то, что говорила соседка в соответствии с просьбой канцлера. Что-то он как будто не рад? Не то сказала? Забыла добавить господин? - И Темный бог тоже, - улыбаюсь я.

- Слово твое, что ключ, запирающий одну дверь и отворяющий иную... - начинает маг, но закончить, увы, не может.

Умер? Или? Проверять совершенно точно не хочется. Довела. И ведь не хотела ничего плохого! Наконец отрываю руку от шерла, тот и не думает менять цвет. Да что же это такое? Спешно протираю поверхность камня своим рукавом. Белого в нем становится меньше, вот уже и грань стёрлась. Теперь документ.

Двумя пальцами приподнимаю за одежду руку Канцлера. Может, это у него обморок приключился? Нет уж, проверять я не решусь. И вообще, у меня дела. Чупокабр там. Работа. Черт! Мне же, и вправду, на работу нужно успеть!

- Всего доброго, господин Канцлер! - громко произношу и практически выбегаю из кабинета.

Взволнованная соседка ждёт меня тут, прямо под дверью.

- Получила?

- Все хорошо. Господин Канцлер просил его не беспокоить. Устал, - улыбаюсь я черному магу, как мне кажется, вполне безмятежно.

- До которого часа, госпожа?

- Я забыла. До темноты, вроде. Хорошего вам дня, господин, - подхватываю я соседку под руку и утягиваю на улицу. Уф!

- Не обидел он тебя?

- Нет. Боюсь, как бы я его не обидела.

- Это ты зря. Он маг сильный. Что в бумаге-то написал?

- Я не посмотрела. Вот, держите.

- Напрасно, - она спешит развернуть пергамент. Лучше бы нам уйти отсюда, да поскорей, но приходится ждать, пока прочитает. Бежать нельзя, привлеку к себе слишком много внимания.

- Ух! Это как же так? Светлая ведьма? Зельеварение? Травоведение? Ничего себе! Дар первой ступени с хвостиком. Молодец! Теперь от женихов и следа не останется.

- Почему?

- Для простолюдинов слишком умная, для знатных родов у тебя титула нет. Разве что, кто из богачей позарится, но это вряд ли. Так что можешь жить, как ты хотела, свободной птичкой, - мы выходим на площадь.

Звон охотничьего рожка позади нас ударяет в уши. Я оборачиваюсь. Здание оживает, фигуры витража приходят в движение.

- Случилось что-то! Уж не эльфы ли чего отчудили?

- Нам пора.

- Погоди. Надо знать, что сейчас скажут.

- Идёмте, - тяну соседку вперёд.

Гонец, искусно изображённый на витраже, оживает. Разворачивает свиток в руках. Звонкий мальчишеский голос разлетается над площадью.

- Главные вести! Королевский бал состоится на месяц раньше. Объявляется ежегодный смотр невест. Канцлер его величества ушел в чертог.

- Счастье-то какое! - шепчет соседка, - вот теперь нам, и вправду, пора.

- Куда ушел?

Лора предпочла промолчать. Мы довольно быстро пересекли площадь, так и не зайдя ни в одну лавку. Ничего, потом наверстаю, если меня не обвинят в убийстве Канцлера. Но ведь он умер сам? Тогда почему меня так испугался? И рекомендацию, со слов Лоры дал очень хорошую, но лишённую правды. Преобладает светлый дар. Я же своими глазами видела, что куб разделился четко посередине, одна сторона светлая и вторая, точно такая же, черная.

И не спросишь ни у кого, точнее, не у кого спросить, Лора ничего толком не знает, как я поняла. Да и лишний интерес к своей персоне привлекать очень не хочется. Светлая и светлая. Мне от этого ни лучше, ни хуже.

Что могла сотворить моя мать, что всех ее дочерей так боятся? Даже сам Канцлер испугался меня, а ведь он был значимой персоной. И отчего он умер? Не могла же я его сама проклясть? Нет. Ничего плохого я ему точно не пожелала. Только думала о том, как бы мне унести из ратуши ноги без последствий.

И почему боятся только дочерей моей матери? Сыновей не было? И сколько тогда нас, ее дочек? Может, мои сестрички как-то слишком радикально напакостили людям этого городка? Черт. И ни у кого ведь не узнаешь, тем более сейчас, когда так внезапно умер Канцлер, не стоит привлекать к себе внимание.

- Смотри, какая прелесть! - указала соседка на одну из витрин. Горы посуды, пузатые склянки, всякая мелочь, удивительной красоты ножницы. Скорее всего, садовые.

Бранши сверкают узором из двух птичьих лап в переплетении цветов. Ручки изображают крылья. Вместо винтика, который соединяет половины ножниц, на меня вопросительно смотрит голова мелкой пичуги. Выпуклая, объемная, глаза сделаны из крохотных камешков. Мгновение, и они моргнули. Крылья расправились, ножницы подлетели над полкой, сомкнулись и щёлкнули замысловатые бранши. Я отпрянула от витрины под веселое хихиканье Лоры.

- Ножниц, скажешь, тоже у вас в мире нет?

- Есть, но они не летают. Совсем.

- Так это садовые. Чтобы подрезать усы на грядке, на тыквах и огурцах. Заколдованы особым образом. А вон те, - соседка указала рукой на лохматую пару, честное слово, они напоминают взлохмаченного терьера, - парикмахерские. Самой стричься ими, конечно, нельзя, нужно чтоб мастер водил рукой и указывал. Но зато они и постригут, и причешут. Есть ещё для маникюра кусачки и ноженки. Но они бешеные. Я купила так, считай, без ногтей осталась, стригли начисто все по самую кромочку. Так и лежат теперь взаперти, в сундуке, чтоб ночью не выбрались.