Лора идёт стремительным шагом, перебросив небольшую корзинку через правую руку.

- Здесь жилые дома. Мы идём к площади. Рынок, ратуша, лавки, всё там.

Герцог Лео

Тяжёлый день остался позади. Лёгкие все так же дерет кашель, по всему выходит, что берсерк вдохнул в меня там, в порту, новую жизнь, не иначе.

Повезло. Вот только руки устали бесконечно готовить еду для такой прорвы народа. Ещё хорошо, что во время морских походов я не чурался лишний раз навестить камбуз. Примерно представляю, где что лежит, и как все устроено. Вот только судно это совсем не чета моей бригантине. Паруса плохо натянуты, палуба скользкая, дерево почти сгнило, груз и тот закреплён неважно. Веревки слишком уж толстые для простых сундуков и совсем их не прижимают к борту. Вся наша посудина напоминает собой скорее скорлупку грецкого ореха, брошенную в воду, нежели обычное судно. Вдоль берега оно ползет ещё ничего, но стоит ему выйти в море, рассыплется при первом же шторме.

Команда откровенно боится мага. То и дело свистит в воздухе плеть, благо по спинам людей она вовсе не попадает. Тогда зачем пугать наказанием, если ты не намерен его исполнять? Или с меткостью плохо, или для острастки, что, впрочем, ещё того хуже.

Весь прожитый день чудится мне наваждением, глубоким сном, омраченным кошмаром. И эта сизая гладь воды, и закопченные стены крохотного камбуза, и похлёбка, которую я без конца должен варить. Бред, лишенный смысла и дыхания воли, а значит, и жизни.

Душу терзает другое, ей нет дела до сиюминутных тревог. Мой брат, тот, с кем я был един по крови, по жизни, по статусу и по духу. Он предал меня? Мы вместе росли, вместе взрослели, вечно шалили и помогали друг другу. Теперь, выходит, ничего этого не осталось, все позади. Или маг, убивший мое сердце на той дороге, солгал? Быть может. Но слабо верится, если честно.

Был бы брат невиновен, он бы уже давно отправился на поиски. Ведь не мог он узнать в теле убитого Льюиса моих черт. Не мог. Да, с сокольничьим мы были только похожи, но не больше. Примерно одинаковый рост, схожие черты лица, цвет волос. Кто другой мог бы нас спутать, да только не брат. Он единственный, кто не мог ошибиться. И от этого на душе все страшней. Голову терзают хмурые мысли, требуют мести, воздаяния за грехи. И мне кажется, что я сам умер, а вместо меня здесь на судне кто-то другой. Тот, кто учится ненавидеть, желать смерти некогда близкому человеку. Сам же я умер там, на дороге, опаленный словами мага.

И думать о побеге нет никаких больше сил. Лишь единственная цель удерживает на плаву меня самого, я хочу, нет, я мечтаю заглянуть в лицо брата. Прочесть в его серых глазах, отчего он так со мной поступил. Зависть? Природная злоба? Желание захватить в свои руки то, что не сможет удержать? Ведь нет в нем достаточных сил, ни физических, ни душевных, чтобы править в нашем наделе, сдерживать бунты, отбивать осады врагов. Слаб он, и в этом погибель всего, чем я дорожил.

И чаша весов не смеет качнуться. Предположим, я доберусь до короля. Мой титул, мое имя найдут подтверждение, я вновь обрету их, смогу вернуться к делам. Но брат будет обречён на погибель, бесчестие и мало что сможет его спасти. Сам виноват, да только от этого в моей груди не распустится солнце, и легче ни на секунду не станет. Я умер. Нет больше того, кто вошёл широким шагом в таверну. Передо мной стоит выбор. Продолжить биться за себя самого, и, возможно, успешно или забыть всю свою прошлую жизнь.

Ловкой походкой к котлу подошел берсерк. Высокий мужчина, а движется словно кошка, почти бесшумно перетекая по судну.

- На первую трапезу хватит. Иди, отдыхай, я сам приберу здесь.

- Где мне ложиться?

- Мешков много, выбирай любой. Ты раньше часто ходил в море, - не вопрос, утверждение.

- Бывало.

- И работы не боишься, хоть и не умеешь ничего толком. Ножи любишь, все наточил по десятому разу, - я предпочел промолчать. Что делать со своей жизнью, сам для себя пока не решил. Значит, ни к чему, чтобы до мага дошло, кто я есть на самом-то деле, - И слугой ты никогда не был. Спину держишь прямо, головы не склоняешь, - привычным движением он сгреб в сторону всю оставленную на столе посуду и уселся рядом на бочку, - Кем же ты был, Луис и как тебя угораздило так влипнуть?

- Кем был, больше не стану, - не соврал я. Того безмятежного герцога, и вправду, больше не существует, - Ты же слышал, я стащил кошелек, - слова лжи даются не просто.

- И убил прежнего хозяина. А ещё обесчестил девицу, наградив ее своим сыном.

- Зачем спрашиваешь, если все и так обо мне знаешь?

- Да так. Предпочитаю знать, с кем предстоит ночевать рядом. Больше шансов дожить до утра. Да и потом, не слишком-то я верю в то, что говорят люди. Языки длинные, а толку в них мало. Ты не похож на того, кто может украсть. Да и история с дочерью градоначальника звучит странно. Многие из нас не пожалели бы сил, чтобы занять место при такой женщине. Ребенка ты ей сделал, брак был бы неотвратим. Ты не дурак. Выгораживаешь кого? Кого-то, кто на тебя очень похож. Брата?

- Сам-то как очутился на каторге? - прервал я ненужный разговор.

- Сам? Считай, что по доброй воле.

- Так не бывает.

- Я убил и не счёл для себя возможным уходить от ответа. Так и оказался здесь.

- Берсерк?

- Мало кто узнает во мне прошлого воина. Да, берсерк. Свои же отдали на расправу канцлеру. Сами не решились меня тронуть.

Я начал присматриваться к мешкам, выбирая место для ночлега. Мука, зерно, отруби, сухари. Не густо.

- Вот как. Крыс много на судне?

- Почитай, ни одной нет. Дурная примета, так говорят. Сам я не силен в морском деле.

- Артефакт?

- Не мечтай. Хозяин наш слишком уж скуп. Крысы сошли на берег ещё в начале пути.

- Пробоина?

- Мне-то откуда знать, в трюме сухо, как видишь.

- Да, здесь пока сухо, - задумчиво произнес я и, наконец, выбрал себе место для сна. Пришлось перевернуть несколько мешков, да скрутить один неполный, в качестве подушки под голову. Берсерк устроился ближе к котлу, протянул пальцы к углям, прошептал напевно молитву своим чужеземным богам.

- Ты удивительно легко относишься к жизни. Совсем не боишься быть скинутым за борт.

- Мне везёт. И потом, эта посудина потонет при первом же шторме, мы просто не дойдем до середины моря. На палубе достаточно шлюпок. Матросам боятся нечего, выплывут, вода сейчас теплая. Вот ты – другое дело, из трюма до палубы далеко. И центральная мачта прямо над нами.

- Уверен?

- Клянусь честью, что готов ответить за каждое свое слово.

- Честью? Что ж, допустим, она у тебя и была. Да только браслет, боюсь, ее замарал.

- Как знать. У меня есть способ все исправить.

- Ты не тот, за кого тебя выдают. Так почему?

- Лучше быть живым каторжников, чем мертвым... Имя можно вернуть. С ним и все остальное, что украдено у меня. Кроме смерти, - принял я для себя окончательное решение. Каждый сам волен поступать, как знает. И каждый должен принять те плоды, что приносят его решения. Что брат, что я.

- Думаю, наше с тобой плавание лучше окончить в ближайшем порту.

- Это было бы очень удачно.

- Ты предупредил меня об опасности, я помогу тебе сойти на берег. Согласен?

- Вполне.

- Способ я выберу сам. Только, боюсь, он не придется тебе по душе.

- Сбросишь меня за борт? Браслет не даст совершить побег, насколько я знаю. Меня быстро найдут.

- И не мечтай. С трапа ты должен сойти своими ногами.

- А дальше?

- Куда судьба повернет. Ты удачлив, значит, бояться нам нечего. Я помогаю тебе, ты помогаешь мне. Идёт?

- Договор.

- Что нужно, чтобы ты смог вернуть себе имя?

- Сущая мелочь, добраться поскорей до столицы.

- И после этого ты сможешь выкупить меня и освободить, так?

- Согласен.

- Договор.

Глава 16

Настя

В голове друг за дружкой бегают тараканы. Охотятся, я бы даже сказала. Мозг никак не может определиться с выбором победителя среди всех тревог и сомнений. Поэтому я спокойна, как сытый удав, нет, скорее уж, чупокабр.