- Я заболела…

- Ты издеваешься? - опять громко.

- Нет, тридцать девять и три, - жмурюсь, коря себя за то, что не сфотографировала.

- Ну ты…- опять страдальческий вздох, - Больничный жду!

- Конечно!

Пауза.

- Правда что ли заболела? - уже отеческим тоном.

Вячеслав Арнольдович - он на самом деле хороший.

- Да, - каюсь.

- Лечись! - приказывает, сдаваясь. И более мирно, - Записи все есть, Марин. Но их фейсы изъяли. Пришили к делу. Пока идёт их активное расследование, нам, понятно, ничего делать нельзя. Мне очень популярно объяснили…Сказали, минимум, месяц, но сама понимаешь…Где месяц, там год…Надо с этой темы соскакивать. Каши не сваришь - проблемы будут.

- Да у нас же всё готово почти! Ну как так! - я чуть не плачу. Обидно! - Ну хоть около подсветить!

- Пока стоп, - вздыхает Колымов, - Сказали “полный запрет”.

Молчим.

- Простите, Вячеслав Арнольдович, - всхлипываю, не выдерживая. Обида душит. Всё зря!

- Да что там…- бормочет, - Я успел послушать ночью, кстати, Марин, всё четко, передача - бомба будет. Только теперь непонятно когда…

- Наверно никогда…- сиплю.

- Да нет. Сказали - отдадут, когда огласка нужна будет. Но когда это будет…Сама понимаешь…В общем…Давай, лечись…Но справку жду!

Отрубает вызов.

Сползаю по стенке. Мне так плохо. Физически и морально.

Всё зря. Всё зря. Всё зря.

34. Марина

34. Марина

В высокой температуре есть огромный плюс - когда ты варишься во внутреннем жаре, мозг просто не способен ни о чём думать всерьёз и дольше пяти минут. И всё, что произошло со мной еще вчера, кажется сегодня далеким и нереальным.

Заварив себе лапшу, устраиваюсь на диване перед телевизором, завернувшись в плед. Сначала щелкаю каналы, с тоской натыкаясь на набившие оскомину новогодние фильмы. Сдаюсь, так и не найдя ничего интересного и включаю старый-добрый “Властелин колец”. И следить за сюжетом сильно не надо, и картинка красивая. Расфокусированный взгляд утыкается в экран. То и дело погружаюсь в дремоту и снова выплываю из неё. И мне даже хорошо вот так лежать трупом и ни о чем не думать.

Периодически звонящий и пиликающий уведомлениями телефон раздражает, настойчиво напоминая о реальности. В большинстве случаев игнорирую, но иногда приходится брать трубку.

Часов в десять меня набирает Коля Пау, мой коллега, приятель и корявый бывший по совместительству. Корявый, потому что по сути между нами ничего не было, кроме пары неуклюжих попыток сблизиться и одного неловкого секса после корпоратива. Иногда мне кажется, что Коля считает иначе и уверен, что мы умрем в один день в окружении толпы правнуков. Но это его проблемы, а не мои.

У меня вообще с мужчинами как-то не складывается, и я с этим почти смирилась.

Быстро загораюсь и ещё стремительнее остываю. Не знаю почему. Будто что-то щёлкает внутри в определенный момент, пелена с глаз спадает, недостатки, которые раньше не резали глаз, накрывают лавиной, и мне становится скучно.

Возможно я просто неромантичная.

А возможно дело в больной, неудачной первой любви, которая мотала мне нервы без малого пять лет. Было всё: расставания, ревность, измены, слёзы в парадной, драки в клубе, не принятые ночами звонки и бесконечные простыни полных боли смсок.

И в какой-то момент я решила - хватит!

Заставила себя разлюбить. Говорят, это невозможно, но это не так. Надо всего лишь вспомнить, что себя любить важнее, чем любого, пусть даже самого восхитительного козла. А Вадик был именно таким - красивый, самоуверенный, умный, завидный…мудак.

Теперь я обхожу подобных мужчин стороной, мгновенно их вычисляя.

В Керефове вот тоже что-то такое есть…ядовитое.

Отчего в мозгу моментально загорается красная лампочка, сигнализируя о возможной опасности. От него буквально веет всеми этими дебрями абьюзивных отношений, в которых ты чахнешь над молчащим телефоном, молясь, чтобы он хоть раз в неделю позвонил.

Вспоминаю его оценивающий насмешливый взгляд, полный внутреннего превосходства…Изгиб чувственных губ в кривой усмешке…

Нет. Больше я туда не хочу.

Хотя, скорее всего, и рассуждать не о чем - он уже выкинул меня из головы, как мало что значащий в его жизни эпизод.

Таких мужчин не удивишь и не привяжешь сексом, а больше между нами ничего и не было.

- Мариш, привет! - Колин голос в трубке звучит взбудоражено, - Ты как вообще? Я тут чуть с ума не сошел, пока ты на связь не выходила, телефон не брала. Колымов сказал, что и заболела ещё…

- Да, кости ломит, а так ничего. Может, грипп, - слабо отзываюсь, прикрывая ладонью глаза и откидываясь на подушках.

- Может тебе чего-нибудь привезти?

- Нет, Коль, спасибо, у меня все есть. Надо только отлежаться.

- Точно?

- Да. Не надо ехать. Я сплю вообще.

- Хм…ладно, - чуть обиженно. Понял, что намекаю. что не хочу его видеть, - Расскажи хоть. что там в было у Жиренко?!

- Да, ничего…- кусаю губы, разглядывая белоснежный натяжной потолок, - Давай потом…

- Почему ты там два дня пробыла? Тебя никто не трогал? Всё хорошо?! - Коля не унимается.

- Никто…- тру лоб, жмурясь, - Просто не выпускали и всё…А так там такие девочки, кому я нужна?

- Зря ты так, ты очень красивая, - чуть сконфуженно хрипит Колин голос.

Слабо смеюсь.

- Спасибо конечно, но нет. Никто не трогал меня.

А про себя думаю, что в произошедшем я не признаюсь никому и никогда…И самой бы надо поскорее забыть.

Перебрасываемся ещё парой фраз, и я с облегчением отрубаю звонок. Не хочу сейчас ни с кем говорить.

Организм требует впасть в анабиоз, и я с удовольствием это и делаю. Снова дремлю под “Братство кольца”.

После обеда звонит Крис, моя двоюродная сестра. Её тоже проигнорировать не получается. С раздраженным страдальческим стоном принимаю вызов.

- Так, ну что? Ты ко мне подъедешь сначала, или сразу в рестик? - весело щебечет Кристинка, а я даже не сразу понимаю, что она спрашивает про Новый год, который наступит уже завтра - так плывет голова.

- Крис, я заболела, я дома буду лежать, - хриплю со сна.

И чувствую, что начинает характерно царапать иглами горло. Шмыгаю носом. Ещё и насморк добавился. Просто класс.

- Как заболела? - охает сестра, - Новый год же!

Будто в праздники невозможно заболеть. Она так искренне удивляется, что я улыбаюсь, закатывая глаза.

- Ну вот так, - отзываюсь.

- Ужас! Сильно?

- Да обычная простуда, но температура, насморк, горло. В общем, точно не пойду.

- Ужас, - повторяет растерянно, - Тебе привезти что-нибудь?

- Да нет, у меня всё есть, валяюсь.

- Ясно…Ну я первого зайду тогда все равно? Поздравлю… - интересуется виноватым тоном, будто она лично меня заразила.

- Давай.

- Я ещё позвоню, - обещает, - И может твой билет продать попробовать? Жалко же...Я предложу знакомым, ок?

- Ну предложи. И только не сильно часто звони, Крис, я поспать хочу и в тишине полежать, - хмыкаю, чувствуя её обеспокоенность, которая, конечно, мне приятна.

После разговора с сестрой завариваю себе еще терафлю и, выпив, снова вырубаюсь.

Вечером ко мне заходит моя соседка по лестничной площадке Миланка, до которой дошли слухи, что случилось с ее коллегами по эскортному цеху в доме Жиренко. Лезет с расспросами, на которые я отвечаю максимально сухо, не желая рассказывать про Керефова, причитает, что это я заразилась точно от неё. И в качестве компенсации убегает в аптеку и приносит оттуда целый мешок лекарств.

А еще корзиночки с маскарпоне и малиной из кондитерской на первом этаже.

Мне уже получше, и мы, заварив чай, съедаем все пирожные, пока смотрим женский стендап. Через час Миланка, расцеловав меня в обе щеки, сбегает на рабочее свидание с каким-то владельцем торговых центров, а я снова погружаюсь в глубокий, душный сон, теперь уже до самого утра.

35. Марина