Во время Второй мировой войны нацисты показали, что они также знали о силе влияния слова. Я видел в Голландии их стратегию в работе. Радио постоянно распространяло политические предложения и пропаганду и люди были обязаны это слушать, потому что простой акт выключения радио был сам по себе подозрителен. Я помню один день во время занятий, когда я путешествовал на велосипеде с друзьями. Мы остановились, чтобы отдохнуть в кафе, которое, как мы поняли позже, было настоящим нацистским гнездом. Когда радио, которое работало когда мы зашли, объявило о речи Гитлера, все встали в благоговейном страхе, это была необходимость, чтобы принять вербальное внушение Фюрера. Мои друзья и я должны были также встать и также были вынуждены слушать этот хриплый голос, потрескивающий в наших ушах и вызвать все наше сопротивление против этого долгого, скучного, повторяющегося налета на наши барабанные перепонки и разум. Всюду по занятым нацистами территориям, печатались тонны пропаганды, Большой Лжи и искажений. Они даже начали рисовать своих лозунги над входами в дома и на улицах. Каждую неделю вновь сфабрикованные стереотипы соблазняли нас, как будто хотели убедить нас в блеске Третьего Рейха. Но нацисты не знали правильную Павловскую стратегию. Удовлетворяя их собственную потребность обсудить и изменить свои аргументы, чтобы заставить казаться их более логичными, они только увеличили сопротивление голландцев. Это сопротивление было дополнительно подкреплено лондонским радио, в котором голландцы могли услышать нормальный голос своего собственного законного правительства. Если бы нацисты не так сильно спорили и оправдывались, и имели бы возможность контролировать все письменные, печатанные или разговорные коммуникации, длительный период скуки отключил бы наши демократические внушения, мы могли бы сильнее обольститься нацистскими сверхупрощениями и лозунгами.
Политическая тренировка
Создание политических рефлексов нельзя путать с обучением или убеждением или даже идеологической обработкой. Это - гораздо больше. Это - вмешательство. Оно овладевает и самым простыми и наиболее сложными формами возбуждения человека. Это - сражение за овладение нервными клетками. Это - принуждение и проведенное в жизнь преобразование. Вместо того, чтобы тренировать человека к непредубежденному столкновению с действительностью, соблазнитель обучает его модными словечкам, словесным стереотипам, лозунгам, формулам, символам. Стратегия павловцев в тоталитарном смысле означает - отпечатывать предписанные образы в сломанном разуме. Тоталитарист хочет сначала требуемый ответ от нервных клеток, потом контроль над человеком и наконец - контроль над массами. Система начинается с устных тренировок и обучения, комбинируя необходимые стереотипы с отрицательными или положительными стимулами: боль или награда. В лагерях военнопленных в Корее, где было отдельное и массовое промывание мозгов, отрицательные и положительные стимулы тренировок, обычно были голодом и едой. Момент, когда солдат приспособился к линии партии, его рацион еды улучшался: скажите да и я дам Вам конфетку!
Целая гамма отрицательных стимулов, которые мы увидели их в случае с Шоублом, состоит из физического давления, морального давления, усталости, голода, скучного повторения, беспорядка с внешне логическими силлогизмами. Много жертв тоталитаризма рассказали мне в интервью, что наиболее подрывающий опыт, с которым они столкнулись в концентрационных лагерях, был чувством потери логики, состояния полного замешательства, состояния, в котором не было ничего обоснованного. Они достигли состояния павловского запрещения, которое психиатры называют умственным распадом или деперсонализацией. Казалось, как будто они забыли все свои прошлые ответы и еще не приняли новые. Но в действительности они просто не знали, что было чем.
Павловская теория была переведена в политические методы, как способ выровнять разум (нацисты называли это "Гляйхшальтунг") - запас в ремесле тоталитарных стран. Некоторые психиатрические моменты представляют интерес, мы видим, что павловское обучение может использоваться успешно только, когда преобладают специальные умственные состояния. Чтобы приручить людей к нужной форме поведения по образцу, жертвы должны быть доведены до точки, где они потеряют свою бдительность и разумное понимание. Свобода обсуждения и свободного интеллектуального обмена препятствует тренировке. Должны прививаться чувство террора, чувство страха и безнадежности, одиночества, состояния спиной к стенке.
Обработка американских военнопленных в корейских лагерях следовало только такому образцу. Они были вынуждены слушать лекции и другие формы ежедневного потока слов. Сам факт, что они не понимали лекции и уставали от долгих сессий, запрещал их демократическое обучение и тренировал их пассивно глотать горькую диету доктрины, для заключенных были предусмотрена не только программа политического обучения, но также и программа ненамеренного приручения. До некоторой степени, коммунистические пропагандистские лекции были направлены на переквалификацию умов заключенных. Это обучение наши солдаты могли отклонить, но бесконечные повторения и постоянное слоганизирование, вместе с физическими притеснениями и перенесенными заключенными лишениями, вызвало БЕССОЗНАТЕЛЬНОЕ ПРИРУЧЕНИЕ и тренировку, против которого может помочь только заранее созданная внутренняя сила и понимание.
Все же есть еще и другая причина, почему наши солдаты иногда попадали в ловушку коммунистических внушений. Эксперименты с животными и опыт работы с людьми научили нас, что угроза, напряженность и беспокойство, вообще, может ускорить образование условных рефлексов, особенно когда ответы, имеют тенденцию уменьшать страх и панику (Спенс и Фарбер). Чрезвычайная ситуация жизни в лагере для военнопленных и моральные пытки, обеспечивают идеальные обстоятельства для такой тренировки. Ответы могут развиться, даже когда жертва абсолютно не сознает, что на него влияют. Таким образом, многие из наших солдат развивали непроизвольные реакции, которые они абсолютно не осознавали (Сигал). Но это - только одна сторона монеты, поскольку опыт также показал, что люди, знающие что ожидать в условиях морального давления, могут развить так называемую перцепционную защиту, которая защищает их от влияния. Это означает что, чем больше люди знакомы с понятиями контроля за мыслями и промывки мозгов, тем больше они понимают природу вала пропаганды, направленной против них, тем больше внутреннего сопротивления они могут поднять в себе, даже при том, что неизбежно некоторые из внушений инквизитора просочатся через барьер сознательной защиты разума.
Наше понимание процесса тренировок приводит нас также к пониманию некоторых из парадоксальных реакций, найденных среди жертв концентрационных лагерей и других заключенных. Часто, они с твердой, простой верой были более способны противостоять непрерывному валу против их разума, чем те, кто был гибким, сложным, полным сомнения и внутренних конфликтов. Простой человек с внедренной глубокой, свободно принятой религиозной верой, мог проявить намного более сильное внутреннее сопротивление, чем закомплексованные, сомневающиеся интеллектуалы. Усовершенствованному интеллектуалу намного больше препятствуют внутренние "за" и "против".
В тоталитарных странах, где вера в павловскую стратегию приняла гротескные пропорции, мышление уничтожило субъективного человека. Это чрезвычайное отклонение от любой попытки убеждения или обсуждения. Самовыражение индивидуальности запрещено. Частная привязанность является запретной.
Мирный обмен свободными мыслями в свободной беседе нарушит условные рефлексы и поэтому является запретным. Больше нет никакого разума, только привитые формы и обученные мускулы. В такой системе приручения невротическое принуждение рассматривается как положительный актив вместо чего-то патологического. Умственный автомат становится идеалом образования.
