В Дувре, в Англии, в 1944 году, население перенесло своего рода коллективный нервный срыв, когда после напряжения от четырех лет непрерывных обстрелов немецкой артиллерией, они услышали только тишину. Внезапно, после того, как Союзнического войска героически пронеслись по бельгийскому побережью, артиллерийский обстрел полностью прекратился. В этот момент, многие из жителей Дувра сломались. Это было похоже на то, будто неожиданная тишина шокировала их.

Нам важно понять эту парадоксальную реакцию страха, после того как опасность уже миновала. Тоталитарные стратеги знают, что во время периода временного затишья и ослабления напряженности, люди теряют свою бдительность и таким образом легко могут попасть в тоталитарные лапы. В своей стратегии террора они сознательно используют психологическое влияние периода отдыха. Как только мы расслабляем и снижаем уровень защиты, которую мы создали для противодействия опасности, мы можем накинуться на любое сильное предложение. В своей "Книге Террора", тоталитаристы называют метод использования такого расслабления в своих интересах - "стратегией разделенного страха": в период затишья между острыми напряженными отношениями, они легко могут повлиять на разум своих жертв. Гитлер использовал Мюнхенский период затишья точно таким же способом. В этот период, давление его пропаганды было вдвое эффективнее.

Независимо от того, наступает ли реакция испуга сразу или с задержкой, большинство людей в состоянии стресса демонстрируют поведение, которое, как можно сказать, попадает под одну из следующих форм:

1. Регрессия - потеря навыков поведения

2. Камуфляж и маскировка - так называемая реакция "притворства или лишения чувств"

3. Взрывная паника - защита при помощи "борьбы или бегства"

4. Наши психосоматические рефлексы - тело берет управление на себя

Регресс

Хотя большинство людей более или менее знакомо с понятием регресса, поворачивающего культурные часы в обратную сторону, тем не менее они удивляются, когда видят, как уравновешенные мужчины и женщины в периоды катастрофы и паники, теряют свои приобретенные в обществе привычки. Я когда-то обследовал инженера, который стал жертвой землетрясения в одной зарубежной стране. После землетрясения он вел себя совсем как ребенок. Были испробованы все виды лечения, но ни один из них не достиг успеха; мы так и не смогли изменить его инфантильное поведение. Он не смог найти свой путь назад к нормальному, адекватному поведению.

С того рокового дня он остался забаррикадированным в своей спасительной пещере. Это было, как если бы он сразу забыл все, чему когда либо научился. Он больше не был взрослым мужчиной, профессиональным ученым. Он был младенцем. Он лепетал как младенец, он питался как младенец. Другая жертва землетрясения, о которой я знаю, это преподаватель математики, который после землетрясения был обнаружен в своём саду полуголым, играющим в игрушки своего ребенка. Он полностью отказался от любого признания реальной чрезвычайной ситуации, в которой он оказался и вернулся к периоду детской безответственности. В животном мире повсюду сталкиваются с такой формой защиты, как регрессивное поведение. Когда организм находится в опасности, он отбрасывает свою многогранность и отступает в более простую форму существования. Когда обстоятельства жизни становятся слишком опасными, некоторые легко уязвимые многоклеточные организмы становятся хорошо защищенными, простыми, одноклеточными существами. Этот регрессивный процесс, называемый инсектизацией, может к примеру, иметь место, когда организм подвергается воздействию ненормальной температуры или испытывает жажду.

Человек подчиняется такому же правилу биологической защиты. Когда его жизнь становится слишком сложной, он часто поворачивает часы развития в обратную сторону и снова становится примитивным. Может произойти внезапный распад на составные части и расстройство функций. Эта форма регрессивного поведения распространена среди детей. Когда они пугаются, они часто откатываются к детскому лепету или ночному недержанию. На подвергавшихся бомбардировкам во время Второй Мировой Войны территориях, множество девочек в позднем подростковом возрасте, стали снова играть со своими куклами. Даже зрелые на вид, гиперискушенные мужчины и женщины, когда на них нападает страх, могут продемонстрировать тысячи признаков такого инфантилизма. Их признаки не всегда такие значительные, как приведенные выше примеры; но тем не менее, это признаки страха. Когда взрослые люди начинают заикаться и утрачивают правила своего воспитания, когда они окружают себя особенным защитным очарованием, когда они придумывают истории о своей волшебной неуязвимости, когда они много хвастаются, любят есть много сладкого, много свистеть, много говорить, много кричать и терять свое устойчивое и уравновешенное поведение, они действуют в состоянии страха.

Во время Второй мировой войны, в лагерях для военнопленных и бомбоубежищах, люди действительно узнавали друг друга, также, как дети на детской площадке, у которых есть простой дар интуитивно знать, кому они могут доверять. В наш тревожный век, мы чувствуем, что нами овладевают те же самые тени страха, которые когда-то преследовали первобытного человека и мы можем реагировать на них, поступая также, как и наши примитивные предки.

Камуфляж и маскировка

Другая форма поведения - это камуфляж и маскировка для игры в прятки с судьбой. Эта полезная защитная хитрость, часто замечается у самых низко развитых животных, которые временно принимают форму или цвет окружающей среды. Это похоже на военный камуфляж. Все знакомы с изменениями цвета хамелеона и есть множество других животных, которые в состоянии изменять форму своей кожи или тела во время опасности. Однако, многие люди не знают, что человеческая кожа, это тоже элементарная попытка замаскироваться. Феномен гусиной кожи напоминает реакцию испуганной кошки; внезапно седеющие волосы или обесцвечивание кожи, известные, как меланоз страха, изменяют наш внешний вид.

Во время Второй мировой войны я поехал с командой спасателей в Роттердам, после того, как город сильно разбомбили. Когда мы смотрели на людей, нашим первым впечатлением было то, что они все носили маски. Их кожа сморщилась и демонстрировала типичную маскировочную реакцию. Они были все еще ужасно напуганы. Как будто они скрывались от сбрасываемого на них страшного адского пламени.

С этими физическими реакциями имеется психологическая параллель; эта форма поведения называется "притворись или лишись чувств". Актуальная психология смотрит на обе реакции, притворства и падения в обморок, как нa пассивный уход от действительности. Эта реакция сопоставима с контузией или неврозом сражения, исследование которых является одной из самых увлекательных глав медицины. Солдат и гражданское лицо, могут одинаково войти в состояние психического паралича. Жертва в таком состоянии становится апатичной; не способной говорить или перемещаться. Для него больше не существует никакой опасной действительности. Он выглядит мертвым; только его напуганные, горящие глаза кажутся живыми. Этот аттитюд смерти или каталептическая реакция, часто оказывают абсолютно ужасающий эффект на наблюдателей. Нет ничего настолько заразительного, как потеря сознания в любом переполненном месте.

Это имеет предельную важность для понимания, как в обстоятельствах, которые требуют предельной активности, люди становятся пассивными, парализованными, равнодушными и покорными. Тоталитаристы используют пассивную реакцию человека на террор, когда помещают своих заключенных в огромные концентрационные лагеря всего с несколькими охранниками; они делают ставку на то, что пассивная реакция жертвы будет препятствовать бунту или попыткам бежать. Как птица, которая замирает при приближении змеи, человек может пассивно подчиниться тому, от кого он трепещет и кого он боится, чтобы сбросить напряжение от ожидания. Очевидный пример, это вор, который сдается полиции, потому что не может выдержать напряжения и неуверенности от ожидания, когда его поймают.