Я прилежно записываю ее ответы в блокнотик. Сегодня работаю «в поле», причем по теме, которую выбрала сама. Недавно на фасадах нескольких домов в этом районе вандалы рисовали сатанинские граффити, а когда их закрашивали или стирали, рисовали снова и снова. Дом этой женщины подвергался их налетам трижды. Когда ее окончательно достало то, что полиция ничем не помогает, она связалась с «Майлз Медиа», и именно мне повезло взять трубку.

– Итак… Расскажите, когда все это началось, – продолжаю я расспросы.

– Еще в ноябре. – Старушка делает паузу, пытаясь вспомнить точнее. – Первый раз это произошло шестнадцатого ноября. Огромный мурал с изображением дьявола.

– Так. – Я просматриваю свои записи. – На что это было похоже?

– На воплощение зла, – отвечает она с отстраненным взглядом. – Чистого зла. Такого настоящего, живого. С огромными клыками и каплями крови вокруг него.

– Это, наверное, вас очень напугало.

– Да, сильно. В ту ночь как раз ограбили ювелирный магазин за углом, поэтому я помню очень отчетливо.

– Ах вот оно что. – Нахмурившись, я делаю заметку в блокноте. Прежде женщина об этом не упоминала. – Считаете, эти два события связаны?

Старушка непонимающе смотрит на меня и молчит.

– Я имею в виду граффити и ограбление, – поясняю ей свой вопрос.

– Не знаю. – Она на мгновение делает паузу, и ее лицо искажается, словно от боли. – Я никогда не думала об этом раньше, но теперь все становится ясно. Полицейские явно в сговоре с бандитами. – Размышляя, женщина начинает расхаживать из стороны в сторону. – Да, да, конечно, теперь ясно, – приговаривает она и хлопает себя по голове.

Гм. Здесь что-то не так. Эта женщина вообще в себе?

– А что вы сделали, когда увидели то граффити на фасаде своего дома?

– Я позвонила в полицию, и мне сказали, что им некогда приезжать на вызовы по всяким там граффити. Что мне надо сделать фото испорченной стены и прислать им по имейлу.

– Вы так и сделали?

– Да.

– Что случилось потом?

– Мой сын отмыл стену кислотой и уничтожил мурал, но через три ночи все повторилось – картинка появилась снова. Только на этот раз другая – с изображением убийства. Какую-то женщину закололи ножом. Это было искусное и сложное граффити, больше похожее на настоящую масляную живопись.

– Ого! – Я продолжаю делать заметки в блокноте. – Как вы поступили?

– Отправилась в полицейский участок и потребовала, чтобы кто-то пошел со мной и посмотрел, как теперь выглядит мой дом. Дом соседа вандалы тоже испортили.

– Так, понятно. – Моя рука едва успевает за ее словами. – Как зовут вашего соседа?

– Роберт Дей Дэниэлз.

Я отрываю взгляд от записей и с удивлением уточняю.

– Его зовут Роберт Дей Дэниэлз?

– Или, может, Дэниэл Дей Робертс? – Ее голос слабеет, она погружается в размышления. – Хм.

Я внимательно смотрю на старушку и жду, пока она решит, как же все-таки зовут соседа.

– Забыла. – Женщина в отчаянии запускает руки в волосы, словно готова вот-вот запаниковать.

– Все хорошо, все хорошо. Я просто пока запишу Роберт Дей Дэниэлз, а чуть позже мы к этому вернемся.

– Да, конечно. – Она улыбается, довольная, что не заставляю ее вспомнить точное имя соседа.

– Что нарисовали на его доме? – продолжаю я.

– Одну из ужасных дьявольских звезд.

– Понятно. А скажите, что полиция сделала на этот раз?

– Ничего. Они даже не приехали посмотреть.

– Они очень заняты, – заверяю я женщину, продолжая записывать. – Расскажите, что произошло, когда появилось последнее граффити.

– Весь дом размалевали красным.

Я отрываюсь от записей и удивленно гляжу на старушку.

– Весь дом был красным?

– Вся улица, все дома на нашей улице.

Меня охватывает смутное беспокойство.

– Это очень странно. – Я хмурю брови.

Женщина наклоняется ко мне как можно ближе, чтобы я одна могла ее слышать.

– Думаете, это проделки самого дьявола? – шепчет она.

– Что? – улыбаюсь я. – Нет, скорее всего, просто дети хулиганят. Вы кому-нибудь еще об этом рассказывали?

– Нет, только вам – «Майлз Медиа». Хочу, чтобы вы опубликовали мой рассказ: пусть полиция наконец обратит на нас хоть какое-то внимание. Боюсь, что дело гораздо страшнее, чем кажется на первый взгляд.

Я медленно беру ладонь старушки в руки, чтобы успокоить.

– Конечно, думаю, у нас достаточно материала; начнем готовить статью.

– Ах, спасибо, моя дорогая. – Женщина крепко жмет мне руку.

– Может, вы еще хотели что-нибудь добавить?

– Только одно: я каждую ночь живу в страхе, что дьявол вернется. Соседи просили, чтобы вы тоже к ним зашли и поговорили об этом.

– Конечно. Отлично! – Я вручаю ей свою визитку. – Если вдруг что-то вспомните, пожалуйста, наберите мне.

– Хорошо, обязательно. – Старушка сжимает в руках карточку.

Потом я иду вниз по улице, опрашиваю еще семерых человек, и их рассказы совпадают. Определенно у меня достаточно материала, чтобы продвинуть статью. Я возвращаюсь в офис и печатаю все, что удалось собрать, а потом передаю информацию Хейдену. Похоже, это отличный материал для выпуска «Горячие новости».

Сижу за рабочим столом, уставившись в экран компьютера. Сейчас четыре часа дня понедельника, и я в полном раздрае. С тех пор как я вчера поздно ночью вернулась в Нью-Йорк, меня мучают приступы чувства вины. И хотя я прекрасно понимала, что наш роман с Робби уже подходил к концу, кажется, мне удалось ускорить этот конец, и наше расставание не стало естественным. Но, с другой стороны, мы уже месяцами топтались на месте. Если я согласилась на эту работу, зная, что Робби со мной не поедет… значит, подсознательно догадывалась, что скоро все закончится.

– Явление Бога, – шепчет Эрин.

Я поднимаю глаза от компьютера.

– Кто?

– Тристан Майлз, – тихонько отвечает соседка.

Я осторожно выглядываю из-за экрана компа и вижу, как брат Джеймисона беседует с менеджером нашего этажа Ребеккой.

На нем темно-синий костюм в тонкую полоску, каштановые волнистые волосы идеально уложены, а на лице во время разговора расплывается какая-то божественная улыбка. У него белоснежные зубы, на щеках и подбородке играют сексуальные ямочки.

– Она хихикает, как школьница, – сердится Эрин на менеджера.

– Тристан никогда не заходит на сороковой этаж, – удивляется Молли.

– Как думаете, зачем его сюда занесло? – шепотом спрашивает Эрин, а ее глаза просто прикованы к этому идеальному представителю рода человеческого.

– По работе, – безапелляционно заявляю я в ответ. – Он здесь работает, как вам известно.

Чем больше размышляю об этой истории, тем сильнее убеждаюсь, что сама напридумывала всякой романтики про Джеймисона Майлза. Ничего я ему не нравлюсь, он просто кобель, любитель потрахаться. А это совсем другое дело. С вечера пятницы, когда мы в последний раз с ним разговаривали, он небось уже штук пять девиц отымел. Он с того раза не объявлялся, вот и хорошо.

Я рассталась с Робби не из-за Джеймисона. Просто Робби перестал прилагать хоть какие-то усилия, чтобы мы были вместе. Если Джеймисон вдруг узнает о нашем разрыве, то тут же решит, что я хочу с ним переспать. А я не хочу.

Правда, не хочу. Ну его, тупой какой-то.

Я не рассказываю коллегам о нас с Робби. Не хочу трезвонить об этом направо и налево. Мне нужно время, чтобы все переварить.

Тристан Майлз что-то говорит Ребекке и заливается смехом. Потом он скрывается в лифте, а мы возвращаемся к работе.

Я тащусь под дождем по мокрому асфальту и воюю со своим зонтиком. В сырую погоду Нью-Йорк вовсе не город мечты. Пока я жду, когда на перекрестке загорится зеленый, хватаю бесплатную нью-йоркскую газетку «Газетт» и кидаю в сумку. Почитаю в очереди за кофе.

И тут звонит мобильник.

– Алло! Эмили Фостер слушает, – говорю я в трубку, проталкиваясь сквозь толпу.

– Привет, Эмили, – раздается в ответ знакомый голос.