– Со смерти матери, – он призадумался. Янлинь облокотилась на спинку кресла. – Примерно десять лет, как живу один, – он закрыл глаза, положив руки под голову.

– На портрете ваша мама? Она тоже играла на скрипке? Простите за вопрос. – Она резко замолчала. В комнате воцарилась неловкая тишина, только шторы продолжали так же шелестеть. Спустя минуту, концертмейстер нарушил тишину.

– Моя мать была амбициозной, ей нужен был идеальный ребёнок, который шёл бы так же упорно к цели. Мы никогда не были с ней близки, как ребёнок с матерью. Скорее мы были, как учитель и ученик. Она постоянно находилась в разъездах с симфоническим оркестром, где она играла на скрипке. А когда она приезжала домой, то мы постоянно репетировали. Мы никогда не говорили с ней по душам, её не интересовали мои чувства и переживания, чего хочу я на самом деле, с кем дружу и кого ненавижу. Всё что она хотела, это чтобы я был образцовым ребёнком играющим на скрипке. Я же никогда ей не перечил и всегда делал что она скажет. – Он открыл глаза и уставился на потолок.

– Она хотела, чтобы вы стали знаменитым скрипачом? – Янлинь улыбнулась. Он посмотрел на неё раздумчиво, будто осмысливая ответ на вопрос, прежде чем озвучить его. Концертмейстер пытался понять, стоит ли довериться бестолковой ассистентке и поддаться на откровенный разговор или же сохранить таинство.

– Она хотела чтобы я выиграл в конкурсе юных скрипачей в Вене, после чего я мог бы гастролировать с оркестром и развиваться в музыкальной карьере дальше, – спустя минуту размышлений он произнёс. – Из-за постоянного давления, многочасовых репетиций, я чувствовал себя плохо, не мог спать и есть нормально. Мне было шестнадцать лет, я мечтал как все дети заводить друзей. Я настолько был встревожен предстоящим участием в конкурсе, что мои руки начали робеть перед скрипкой и я совсем перестал спать. Из-за это мог не спать сутками, поэтому решил попробовать мамино снотворное, но это лишь усугубило всё, вскоре оно перестало действовать на меня. У меня не получалась сфокусироваться на музыке, дома я чувствовал себя плохо и не мог играть, поэтому я уходил играть на улицу, в безлюдное место. – Концертмейстер перевернулся на бок, теперь он хорошо видел лицо Янлинь. Он изучающе пробежался по её лицу, в поисках чего-то. Янлинь поймала его взор а затем быстро отвела взгляд в сторону, не выдержав пристального взгляда начальника.

– Вы сильно переживали, раз не могли даже спать, – она заёрзала на месте.

– Однажды мама уехала на гастроли, но прежде чем уехать, она оставила мне билет на самолёт в Вену. Меня в очередной раз не спросили, хочу я участвовать или нет, вручив билет в руки, – продолжил он разглядывая ассистентку. – Сперва я был уверен что поеду, но за неделю до конкурса у меня начали случаться приступы страха. Мои руки дрожали, каждый раз когда я брал скрипку, будто они забывали как держать смычок, мне становилось тяжело дышать, в голове звучали последние слова матери перед отъездом, а перед глазами всплывало её лицо. Иногда я чувствовал как схожу с ума находясь дома. За пару дней перед отлётом в Вену, я шёл со скрипкой домой, когда наткнулся на уличных хулиганов. Один из них увидев меня позвал, но я не стал отзываться и продолжил идти, тогда они встали подошли ко мне. Им сперва нужны были деньги, но заметив скрипку они переключились на неё. Они хотели отнять её, поэтому мне пришлось ввязаться с ними в неравный бой. Один из них толкнул меня, от чего я упал, другой наступил мне на руку, чтобы защитить скрипку я улёгся на неё телом. Они колотили меня ногами со всех сил, но я продолжал отстаивать скрипку. Затем один из них взял что-то, ударив меня по голове, помню как я бессильно закрыл глаза не выпуская скрипку а затем проснулся в чужом доме. Я лежал в небольшой комнате, в чужой кровати, не знаю сколько я тогда спал часов, но чувствовал себя выспавшимся и в безопасности. В воздухе витал приятный аромат еды, в поисках которого я отправился встав с кровати. Войдя на кухню, я увидел небольшой стол, возле которой суетливо бегала женщина раскладывая еду по тарелкам. На столе стояла огромная сковородка с набэ, она позвала меня рукой, не задумываясь я сел за стол, положив мне в тарелку горячую еду, мы молча принялись есть, затем я помог ей убрать со стола посуду. Её звали Момо, она была полной противоположностью моей матери, в ней сочетались все материнские качества, которые я мечтал увидеть в своей маме. Заботливая, радушная и спокойная, интересующийся, считающаяся с мнением своего ребёнка. Рядом с ней я чувствовал себя спокойно. Вернувшись домой, я долго опять не мог заснуть, мне было неуютно в материнском доме. Атмосфера в доме говорила мне, что я должен поехать на конкурс, не смотря на произошедшее прошлым вечером. Мне опять стало трудно дышать и начали дрожать руки, поэтому я убежал к Момо. Она поговорила со мной и мне стало лучше, я попросился спать у неё дома и она разрешила, сказав что идёт на вечернюю работу и будет лишь утром. Вскоре я начал приходить к ней каждый раз, когда не получалась заснуть дома. Я ей рассказал про конкурс, она поддержала меня.Тогда я принял первое важное решение в своей жизни, я пошёл против матери, решив не ехать на конкурс. Момо позвонила ей и сообщила всё произошедшее, моя мама тогда ничего не сказала. Спустя неделю она вернулась с гастролей, молча зайдя в гостиную, где я сидел с Момо дожидаясь её. Увидев как она пришла, я побежал встречать и обнимать её, но она лишь с осуждением на меня посмотрела. Мне стало не по себе, от её чёрствости по отношению ко мне. Я представил их друг-другу, на что мама закатила скандал и обвинила Момо во всех смертных грехах. На следующий день, она подала на неё в суд, заявив о домогательствах в мой адрес. Я никогда не чувствовал себя так плохо, судебные допросы и постоянные упрёки матери изводили меня, даже подумывал совершить суицид, но Момо к моей радости оправдали, признав невиновной. Я перестал приходить к ней в гости, чтобы мама оставила её в покое. Спустя некоторые время, она успокоилась и перестала говорить об этом, чему я бесконечно был рад, но радость длилось не долго. Тот день заставил меня выплакать все слёзы, в тот год я умер. Я стоял за кулисами, ожидая своей очереди, чтобы выступить в ежегодном концерте, когда раздался телефонный звонок от мамы. Она сообщила мне самые страшные слова, сказав что разочаровалась в своём ребёнке и не желает больше жить в этом мире. Бросив всё, я прибежал домой. Она лежала на холодном полу ванной, без сознания, с перерезанными венами. Бросившись к ней с порога, я кое-как наложил повязку на кисти и вызвал помощь. В больнице ей сделали переливание крови и наложили швы. Я не отходил от неё всю ночь, а когда к ней вернулось сознание, то она начала кричать и срывать повязки с рук, ей пришлось вколоть снотворное. После того, как зажили порезы, мне посоветовали положить её в реабилитационный центр, я не знал что делать, поэтому попросил помочь мне Момо. Мама заболела сильно, она не помнила как её зовут, кем я ей прихожусь, её глаза были пустыми, она разговаривала редко и больше не переживала насчёт моей игры на скрипке. Я отвёз её в санаторий для морально ослабленных людей, в котором работал близкий друг Момо, там где могли бы оказать маме психологическую помощь. Из-за этого, я практически не занимался на скрипке, постоянные поездки к маме утомляли. Спустя месяц, когда мама более менее начала говорить, я продолжил упражняться, но также навещал её каждый день. Однажды я увидел блеск в её глазах, она посмотрела на меня и улыбнулась, будто к ней вернулись воспоминания обо мне. В тот день, я гулял с ней по саду санатория, она тихо напевала мелодию, затем я проводил её до комнаты. Когда уходил, то предчувствовал всем сердцем что-то плохое, я не мог заснуть всю ночь а на утро раздался телефонный звонок, который разделил мои воспоминания до и после. Она совершила самоубийство, перетянув шею поясом от халата. Вот так, не озираясь назад, мама оставила меня совсем одного.

– Янлинь вздрогнула от услышанной истории, а в глазах появился молчаливый ужас.