Если не умеешь летать, беги.

Если не можешь бегать, гуляй.

Если не можешь ходить, ползи.

Но во что бы то ни стало,

всегда продолжайте двигаться вперед.

Мартин Лютер Кинг.

ГЛАВА 1: Разговор с «Надеждой»

– Центр психологической поддержки «Божья помощь», божья коровка Надежда

слушает. Как вас зовут? Чтобы вы хотели обсудить?

Из трубки послышался мужской, слегка нетрезвый голос:

– Вы что, серьезно? Божья коровка по имени Надежда?

– Да, всё правильно, меня зовут Надежда, и я божья коровка. Могу теперь узнать ваше

имя? – не изменив спокойный тон голоса, ответила божья коровка.

– Моё имя? А, разве, это имеет какое—то значение?

– По сути, никакого. Это обычная формальность. Многие звонящие в нашу службу не

называют имён, им кажется, что скрыв имя, будет легче раскрыться и выговориться.

– Что ж, в этом есть смысл, но мне, по большому счету, уже скрывать нечего. Моё имя

Джей.

– Очень приятно, Джей. Раз вы набрали этот номер, следовательно, вы хотите о чём—то поговорить?

– Честно признаться, я и сам не знаю, просто вы единственная, кто со мной говорит.

Ирония судьбы. Потеряв всякую надежду, я ничего не придумал лучше, чем позвонить в вашу службу, и мне ответила Надежда, – усмехнулся Джей.

– Вы говорите, что потеряли всякую надежду? – все так же спокойно переспросила божья коровка.

– Да, потерял. Точнее, у меня её отобрали. А кто мне её вернет обратно, не знаю. Может быть, это сделаете вы, Надежда?

– Сложно вернуть то, что не забирал, – ответила Надежда. – Доверьтесь мне, Джей, расскажите о вашей боли.

– Вам и вправду нужна моя боль? – переспросил Джей. – Странная у вас работенка, Над.

– У нас большая текучка, сотрудники долго не выдерживают. Ведь мы действительно стараемся помочь всем, кто нуждается в участии.

– Что ж, сами напросились, – пробормотал Джей и начал свою историю:

– Это произошло два года назад. У меня было все, что может пожелать любой трутень моего возраста. Я только что окончил летное училище. Моя девушка ждала от меня золотое кольцо, чтобы называться невестой. Её отец, Большой Вилли, предложил мне отличную работенку в семейном бизнесе. У него крупные плантации цветов, и тридцать лет успешной торговали пыльцой разных сортов. Пустяковая, казалось, работа: облетать плантации с цветами и вести учет собранной пыльцы. Большой Вилли серьезно относится к своему предприятию. Ему казалось, что работники—пчелы воруют пыльцу, но это было не так. Работа хорошо оплачивалась, и никому в голову не приходило воровать. Многие работали целыми семьями и держались за свои места.

– И впрямь, неплохая работа, – согласилась Надежда, – на свежем воздухе до обеда, запах цветов вокруг. Что же пошло не так?

– К этому я и веду, Над, – продолжал Джей. – Я любил Майю, так зовут мою… точнее, теперь уже не мою девушку… хотя, если хорошенько подумать… была ли это любовь?

– Что вы имеете в виду, Джей? – спросила Надежда.

– Майя – любит всё прекрасное: внешность окружающих, архитектуру, блеск драгоценностей, яркость цветов, элегантность одежды. Этот список можно продолжать бесконечно. Не могу вспомнить ни одной нашей встречи, на которую моя пчёлка прилетела бы два раза в одном и том же наряде. Прогулки по магазинам и раздача на благотворительных мероприятиях своего однодневного гардероба, занимали у Майи большую часть времени. Хотя отдыхом подобное времяпрепровождение она не считала. Скорее, наоборот. Для неё это и было настоящей работой. В окружении других насекомых, Майя всегда была мила, учтива и обходительна. Когда же мы оставались наедине, на смену социальным благодетелям приходили эгоистические пороки. Две стороны одной медали. Иногда я задавал себе вопрос, кто же из этих двух диаметрально противоположенных пчелок настоящая Майя? На самом деле никакого противоречия не было. Просто для неё общение с окружающими было работой. Выходя в свет, Майя надевала официально—кокетливый наряд. В кругу родных моментально сбрасывала его, оставаясь в легкой капризно—беспечной накидке. Большого Вилли это вполне устраивало, так же как и меня. Майя точно следовала правилам светских приличий, не позволяя себе ни при каких обстоятельствах нарушать положенный дресс—код.

Мы были отличной парой. Она молода, красива и богата; я мог похвастаться тем же. Все считали нас отличной партией, думая, что мы и сами в это поверим. До сих пор больно говорить обо всем этом в прошедшем времени.

– Вы так говорите, будто и молодость и красоту у вас тоже отняли. Это под силу только времени.

– Я тоже так думал. К сожалению, беда отнимает и то и другое быстрее времени. В этом я смог убедиться на личном опыте, – вздохнул Джей.

– Это очень печально. Может, не будем заострять на этом внимание? – предложила божья коровка.

– Как скажете, вам лучше знать, – согласился Джей.

– Поделитесь, что же случилось с вами?

– Не скажу, что мне хочется об этом вспоминать, но раз я сам позвонил, слушайте.

Это был обычный, ничем непримечательный день. Один из тысячи, так можно его назвать. Часто ли проснувшись утром, мы можем с высокой долей уверенности предсказать, как пройдут новые сутки? Да мы даже не думаем об этом, потому что уверены в завтрашнем дне. Мы строим планы о счастливом будущем, не обращая ни малейшего внимания на своё настоящее.

Как вы знаете, рабочий день у пчел до обеда, пока солнце ещё в зените. Работа под палящим солнцем особой пользы не приносит.

После работы я залетел домой, чтобы забрать кольцо и немного передохнуть. Ближе к вечеру я отправился к Майе. Обычное, казалось, дело. Все и так знали, что в этот день я сделаю предложение. Но традиции нарушать нельзя. Вы, дамочки, заставляете своих парней из кожи вон вылезти, прежде чем ответить «да». Нафантазировали себе в детстве, а нам отдувайся потом. Так вот, я вылетел к Майе, но не долетел… Дальше я смутно помню… Невиданная сила забрала у меня их…

– Что забрала? – после минутной паузы решилась спросить божья коровка.

– Крылья, – выдавил из себя Джей. – Их больше нет.

– Как же это? – воскликнула потрясенная Надежда.

– Сам не знаю, очнулся в больнице. Мне сказали, что без сознания я провалялся больше суток. Открыл глаза, передо мной стояла моль в белом халате. «Что со мной, док?» – еле ворочая языком, промямлил я. «Вам повезло», – ответила она, глядя мне прямо в глаза. Надо отдать ей должное, взгляд не отводила, и впрямь была уверена, что мне повезло остаться живым. Но ее голос, что—то в нем мне сразу не понравилось. «Вы что—то скрываете от меня, док?» – голова соображала плохо, я только начал отходить от наркоза. «Ваши крылья, – ответила она, – их пришлось ампутировать, в связи с обширными повреждениями правого и левого крыла, соответственно. По всей видимости, кто—то или что—то их оторвало». Туман, начавший было рассеиваться, снова наполнил мою голову, и я опять потерял сознание. Не помню, сколько я провалялся в отключке.

Когда очнулся, рядом с моей кроватью сидел шмель Майор Вихрь. Так, ещё на первом курсе, мы прозвали нашего преподавателя в летном училище. Положив мне лапу на плечо, он спросил: «Как ты себя чувствуешь, сынок?». Я ничего не ответил. Отвернувшись на другой бок, сильно закусил уголок подушки, чтобы не разрыдаться в голос перед тем, над кем мы, как полные кретины, смеялись при каждом удобном случае. Дело в том, что летал майор настолько медленно, что многие вообще не понимали, как он держится в воздухе, да ещё при своем, скажем так, внушительном весе. Отсюда и «вихрь» – издевка мальчишек. Посидев ещё какое—то время он молча встал и ушел, а я так и остался лежать с подушкой в зубах.