Олег увидел свою спасительницу. Она сидела на скамеечке, притиснутая женщинами, и казалась всеми забытой. Он с минуту раздумывал: приглашать или нет? «А, чего тут думать?!» – сказал он себе и решительно направился к девушке.

– Можно вас пригласить? – произнес Олег, протягивая навстречу руку.

– Да… – тихо ответила девушка.

– Заранее извиняюсь, – предупредил Олег, когда они пошли к центру площадки, – я танцую не очень и могу кое-что оттоптать.

Девушка доброжелательно улыбнулась и произнесла:

– Ничего… – А затем добавила: – А меня еще никто не приглашал на танго.

– Да я и не могу танго, – сказал он, кладя руку ей на плечо.

– Все равно.

– А можно узнать имя человека, который меня спас? – спросил Олег после некоторой паузы.

– Катя, – ответила девушка.

«Ее зовут Катя. Такое приятное несовременное имя», – подумал он.

– А вас как зовут? – спросила Катя.

– А меня – Олег.

– Очень приятно.

– И мне тоже, – произнес он, и поинтересовался: – А вы с кем тут?

– С мамой. Еще подруга есть… И Бим.

– Ясно.

– А вы?

– Один.

– А вы откуда?

Олег назвал город.

– А это где?

– На Волге.

– О!

Олег отметил, что Катя почти вровень с ним, но она на каблуках, а он в кедах. Отметил ее простоту: Катя легко и естественно поддержала разговор. И было приятно танцевать с ней, нисколько не опасаясь за свою неуклюжесть – не осудит. И было приятно еще по другой причине: она молода и красива, на вопросы отвечает с иронией, а это значит – умна. Но умна по-доброму, иначе бы чувствовалась некоторая натянутость.

Вот так они познакомились.

В нем всегда жило предчувствие любви, предчувствие чуда. С кем бы он ни знакомился, первым делом настраивался на то, что рядом человек необыкновенный, интересный, доброжелательный, человек не напрасно живущий на земле, человек ищущий. Он ждал человека-чуда. Искал его. Посылал сигналы в разные стороны, смотрел, какими они возвращаются. Иногда ему казалось, что есть контакт – сработала система! – есть взаимосвязь, есть человек! Но чаще молчание, невосприимчивость к сигналам, тяжесть…

Утром загрузили лодки рюкзаками, палатками, спальниками и прочим необходимым хозяйством. Было пасмурно, накрапывал мелкий дождь. Группу на берегу провожали вновь прибывшие туристы. Они под гитару исполнили напутственную песенку:

Готово судно –

Плывите люди!

Вам будет трудно

И плохо будет.

На дно пойдете –

Не надо плакать! –

Вы там найдете

И рыб и раков!

В реке наяды,

Русалки, нимфы

Вам будут рады –

Идите к ним вы!

И мы пошли бы –

Да вам сподручней.

Плывите к рыбам –

Ведь там же лучше!

Торжественно вручили «спасательный агрегат» – пук соломы, и хором продекламировали: «Если тонешь, не хватайся за соломинку – оставь ее товарищу!» Подарили девушкам цветы. Затем все, поэкипажно, под прощальный «Марш славянки», исполняемый губным оркестром, с самодельными размалеванными флагами пошли к лодкам. В накинутых капюшонах штормовок напоминали собой шествие куклуксклановцев.

Катя с мамой и непородистым Бимом загрузились в свое судно. К ним прикрепили еще парня – для усиления. Олег было позавидовал ему, да тут же понял, что он-то как раз находится в невыгодных условиях – весь как под микроскопом.

Олег помог своим девушкам сесть в лодку, сам взялся за весла. Лена-инструктор подала знак отплытия, и экипажи стали поочередно отталкиваться от мостков. Вот уже за изгибом реки исчез первый из них. Вот уже следующий застрял на мели ближнего переката, и его развернуло против течения. Вот уже Олег оттолкнулся от мостков, приказав девушкам не вставать. Лодка вышла на быстрину.

– Ура! Плывем! – прокричали восторженно его спутницы и помахали букетами цветов оставшимся на берегу туристам.

Олег уплывал из своей запутанной жизни. Уплывал в новый, неизведанный и, может быть, чуточку опасный путь, который, в общем-то, необходим каждому человеку, ведь иначе жизнь – не жизнь, а какое-то прозябание.

Как он жил? Да трудно сказать. Нервная работа, нервная учеба, нервная обстановка, и почти никаких чувств и положительных эмоций. Загнал себя в какой-то беспросветный тупик, в котором, казалось, было все для жизни, но не было главного – ощущения самой жизни.

Как-то запутался он, замотался, забегался, задергался. Тысяча смутных вопросов навалилась разом – и не перерешать их, и конца им не видно; а мозг все жует и жует одно и то же, как корова свою жвачку, и кроме тяжести и неудовлетворенности собой – ничего. Кажется: не сделаешь, не успеешь, отстанешь, другие вперед уйдут. А куда это – вперед? По суматошной лестнице жизни? И неизвестно еще: вперед ли это? Может быть, вперед – это назад? Туда, где все просто, где природа, ощущения, опасность.

В общем, разлад почувствовал в себе Олег, какую-то неестественность и натянутость, и потому решил взять путевку на этот маршрут.

«Смотреть города утомительно, – подумал он, – это не смена ритма, а мне необходима смена. Может быть, тогда и все эти мучительные вопросы улягутся, или же найдут какое-нибудь простое разрешение. Надо лишь выключиться на время…» И потому приехал сюда.

Вереница лодок тянулась вдоль русла реки. Люди, вырвавшиеся из городской суеты, восторгались открывающимися перед ними картинами. Поначалу по берегам еще попадались частные дома с лодочными стоянками возле них, а дальше пошла нетронутая природа с чудесными пейзажами: соснами, скалами, галечными пляжами. Олег напрягал мускулы, гребя веслами, а девушки поочередно пытались рулить кормовым веслом. Но делали это неправильно, то и дело перекидывая его с борта на борт. Олег показал, как надо рулить, держа весло с одной стороны лодки. Дело пошло лучше. Девушки захотели занять его место, но он отвечал, что в этом пока нет необходимости, он не устал. Река со своим быстрым течением помогала двигаться вперед без особых усилий.

К вечеру встали на ночевку. Пока ставили палатки, дежурный экипаж приготовил ужин на всех. Поужинали, помыли за собой посуду, затем собрались у костра. Лена-инструктор, серьезная девушка алтайского типа, разобрала ошибки первого дня, кому-то сделала замечания, кого-то похвалила. Потом появилась гитара, и все запели туристские песни. Разошлись по палаткам уже заполночь.

С чего начинаются симпатии? С ничего. С улыбки. С доброго слова, жеста.

– Доброе утро, – приветствовала его Катя, когда Олег стоял у реки с удочкой.

– Доброе утро, – ответил он, и туманный пейзаж вдруг стал яснее.

– Клюет? – поинтересовалась она.

– Как видишь… – Олег показал на стеклянную банку, полную пескарей.

– Зачем ты их ловишь? – спросила Катя, рассматривая искривленное изображение рыб. – Разве тебе их не жалко?

Олег удивился ее вопросу, недоуменно пожал плечами.

– Нет… Ведь они сорная рыба.

– Как это?

– Да, может быть, из-за того, что их здесь слишком много, другой рыбы совсем нет.

– Все равно, жалко, – сказала Катя. – Ведь они живые.

«Живые, живые… – повторил про себя ее слова Олег. – Но ведь не я же придумал их ловить и есть…»

Катя отошла в сторону, чтобы умыться, а он снял с крючка пескаря, посмотрел на него – тот трепыхался, бил хвостом, оставляя синеватую чешую на ладони, даже попискивал – подумал: «Действительно, живой…» Но все же сунул его в банку, заключив свой жест словами: «Если жалеть каждого пескаря, то они съедят все водоросли в реке, и река станет мертвой…»

И – черт возьми! – пошли же мысли в голове. О смерти. О том, что все ненадежно и хрупко. О том, что жизнью распоряжается случай (как, например, с этим пескарем – он мог бы и не попасться). О том, что все друг друга едят… Идиотские мысли. «Но, что ты хочешь? – начался привычный спор в его уме. – Как-то по-другому? Как? Иного способа пока нет. Даже искусственно выращенный белок будет живым. Ведь и растения все живые. Мертвые только камни. Да и те, разрушаясь, дают жизнь траве». Вот такие пошли мысли.