Говорил этот уродец тихим шепотом, но по-русски. Видимо, обращаясь к кому-то из свиты государыни. А еще начал свой монолог до «усиления», так что мы услышали только полтора предложения.
Но нам хватило и их:
— … вас говорят, показуха чистой воды: подростки, усиленные физиком, втаптывают в песок несчастных детей, только-только начавших постигать высокое искусство магии. Зато если бы в вашей варварской стране хоть что-то знали о таком понятии, как справедливость, то все выглядело бы иначе!
— Справедливость, говорите? — вкрадчиво переспросила матушка, и ее голос, усиленный все тем же эхом, больно ударил по ушам. А через миг тушка французика, подхваченная фантастически точно направленным смерчем, взвилась в воздух, сделала несколько замороченных кульбитов и мягко приземлилась на песок в самом центре арены.
Монолог дипломата переключил меня в боевой режим, так что главную «несуразность» — отсутствие хоть какой-либо реакции Конвойных государыни на применение высшего заклинания в ее присутствии — я просек в момент. Вот и приготовился к продолжению срежиссированного спектакля. И оно не заставило себя ждать — моя родительница, успевшая оказаться на ногах, без особой спешки спустилась к бедняге, изо всех сил пытавшемуся удержать на месте содержимое взбунтовавшегося желудка, и продолжила начатую речь:
— Что ж, тогда объясните, как сочетается ваша трактовка этого понятия с тем, что оба ваших соотечественника, зачисленные в этот лицей к несчастным детям, только-только начавшим постигать высокое искусство магии, являются курсантами выпускного курса спецфакультета Военной Академии Лиона? Хотя, о чем это я? Это ведь «другое», верно?
— Что вы себе позволяете⁈ Я — лицо неприкосновенное!!! — взвыл посол и изобразил вентилятор, закрутившись в вертикальной плоскости под голос моей отмороженной матушки:
— Так я к вам и не прикасаюсь. Хотя считаю себя оскорбленной и, будь на вашем месте не трусливое ублюдочное создание, невесть с чего считающее себя мужчиной, магом и аристократом, а более-менее достойная личность, уже вызвала бы ее на дуэль. Увы, в вас, поборнике односторонней справедливости, нет даже толики мужества, так что молчите в тряпочку и не смейте обсуждать молодых аристократов Российской Империи — даже самые дурные из них не в пример благороднее вас!
— Уровень манипуляции Воздухом — круче не бывает! — склонившись к моему уху, восторженно выдохнул Эрикссон, сидевший точно позади меня.
Я коротко кивнул, закончил набирать одно-единственное предложение и отправил его Мирославе Михайловне:
«Почему именно она?!!!»
Ответа пришлось ждать довольно долго — за это время родительница успела равнодушно обойти дипломата, выворачиваемого наизнанку, замереть перед Ледышкой, задать ей какой-то вопрос, выслушать ответ и благосклонно кивнуть. А в тот момент, когда девчонка рванула к нашей ложе, как потом выяснилось, извиняться перед Ларсом, на экране моего коммуникатора возник значок, уведомляющий о включении защиты, а следом за ним — долгожданный «конверт».
Я сразу же отправил последний на линзы МДР, открыл и прикипел взглядом к одному-единственному абзацу:
«Правильный вопрос. Но я продолжаю играть в открытую, поэтому французы утрутся, ваша тетушка вот-вот обретет статус, отбивающий всякое желание подбивать любые клинья, а у меня уже появилось доверенное лицо, не умеющее льстить и прогибаться…»
Фраза «статус, отбивающий всякое желание подбивать любые клинья», конечно же, согрела душу, но от беспокойства не избавила — да, правительство Франции утереться, могло. Под давлением Волконских. А этот конкретный аристократ, прилюдно униженный матушкой — вряд ли. Вот я и разозлился. Поэтому практически не вслушивался в извинения Ледышки и ждал возвращения матушки, чтобы выяснить, по чьей инициативе был затеян этот спектакль, узнать, что именно предложили ей, и, в конечном итоге сделать какие-нибудь выводы.
Ясное Солнышко Рарогов нарисовалось на пороге ложи буквально через пару минут, сдвинулось в сторону, чтобы выпустить «выжившую» гостью, оглядела всю нашу компанию довольным взглядом, затем уставилось на меня и улыбнулось. Той самой улыбкой, от которой у нас со Славомиром всегда замирало сердце. А потом проартикулировало два коротеньких предложения, разом избавивших меня от всего негатива:
— Так надо нам. Верь…
Глава 16
Часть 1
6 апреля 850 г. от ОВД.
…Раиса Александровна выперлась в коридор в одном из любимейших шелковых халатиков на голое тело, душераздирающе зевнула и вопросительно уставилась на нас с Валей. Сонная, с полуприкрытыми глазами, спутанной гривой и следом от подушки, отпечатавшимся на левой щеке, она показалась мне большим ребенком, и я невольно улыбнулся:
— Ты нам нужна. В медблоке Валентины Алексеевны…
— Без четверти пять утра? — недовольно пробормотала она, увидела сразу два подтверждающих кивка и сдалась: — Ладно, ведите. Но знайте, что я вас люто ненавижу…
«Ненавидела» всю дорогу до операционной. А там обратила внимание на состояние Шаховой, мгновенно проснулась, вцепилась в мое предплечье и резким рывком развернула меня к себе:
— Опять придумал какую-нибудь убийственную хрень⁈
— Вроде как… — уклончиво ответил я, хотя «прабабка» и утверждала, что все получится.
— Скромничает… — прокомментировала это утверждение глава рода и взяла власть в свои руки: — Лют, поворачивайся лицом к стене, а вы, Раиса Александровна, забирайтесь на операционный стол. Можно прямо в халате — вашему брату нужен доступ к проекции ядра, а нам с Валей — локтевые вены.
Следующие несколько минут я старательно пробуждал в себе ярость, вспоминая «криворуких» Архимагов, «не сумевших провести элементарную» процедуру. Поэтому, услышав команду хозяйки медблока, адресованную мне, чудом удержался от активации ускорения, метнулся к Суккубе, вжал ладонь в кожу солнечного сплетения и вложился в клише. Почти половиной резерва. А трубочки внутривенного питания и россыпь каких-то датчиков увидел уже после того, как почувствовал, что заклинание «легло». Но разглядывать эту «паутину» и не подумал — нашел взглядом нужный браслет, кинул на себя взор и скомандовал:
— Рай, создай какую-нибудь высокоранговую структуру и потихонечку потяни в нее Силу из накопителя!
— Так вот зачем ты меня расспрашивал об «очистке»! — прозрела она, расфокусировала взгляд и аккуратненько «села» на внешнюю подпитку.
Я всмотрелся сначала в поток, а затем в магистральный канал, не нашел даже намеков на шероховатости или «примеси», но дать следующую команду не успел — Валентина Алексеевна оказалась шустрее:
— Тяни энергичнее. Энергичнее, я сказала! Отлично!!! А теперь верни Силу обратно одним импульсом… и можешь начинать благодарить Люта — никакие «очистки» тебе больше не нужны.
Зная порывистость и абсолютную безбашенность «старшей сестренки», я торопливо зажмурился и… поторопился: перед тем, как спрыгнуть на пол и закружить меня в счастливом урагане, Земляничка заставила себя подождать, пока ее избавят от игл и датчиков. Зато потом оторвалась на славу. Кстати, радостью от нее шибало настолько сильно, что я почувствовал себя эмпатом, а Шахова забыла о легкой напряженности в наших отношениях и позволила себе отмочить соленую шутку:
— О-о-о, какой компромат! Валя, включай камеру, пока не поздно…
— Включай — в моей коллекции красивой эротики такой записи еще нет… –парировала буйствующая женщина, вероятнее всего, не особо добросовестно запахнувшая халат, покружила меня по комнате еще немного, затем поставила на пол, назвала самым заботливым братиком на свете, легонько щелкнула по носу, разрешила открыть глаза и «наехала» на Незаменимую: — Где там моя копия красивой эротики? Нету⁈ Ну вот, воспитала скромницу на свою голову!