Люк вывел нас в подвальное помещение, в котором тускло горел свет. Сперва я даже не поверил, решил, что мы попали на улицу, причём вечером, часа на три назад. Судя по моим сейчас двадцать один сорок четыре.
Что это значит? Кому время - раннего рейда, кому - отдых после тяжело рабочего дня. Я рассуждал так, потому что в таком режиме жил Норд. Надеюсь у шакалов примерно тоже самое и большая часть из них спит.
Подвальное помещение освещали редко повешенные лампы низкого накаливания, буквально по одной на пролёт. Мы шли уверенно, полагаясь на Риту. Она в свою очередь была уверена, что тут мало что изменилось за время её отсутствия, если вообще изменилась. В одном девушка была уверена - "Шакал" не готов к нападению изнутри.
По коридору мы заглянули в несколько комнат. По предположению Риты, здесь могли бы содержать пленных, буть их наверху через чур много.
Пусто. Здесь никого , идем дальше.
Наверх мы поднялись по узкой лестнице, заканчивающейся на первом уровне. На полусогнутых двинулись по мрачному коридору следом за Ритой, пока не пробрались к холлу.
Только тогда я осознал масштаб высотки: широченный зал, массивные прямоугольные колонны подпирают потолок на высоте четырёхэтажки, длинная парная стойка администратора, за который по обе стороны расположилось по два лифта и балкона, открывающее вид на холл с четвертый по второй уровни. Лестница, на которой по ширине разъехалось бы два камаза. Роскошь одним словом. Всё это обрамлено мрамором, белым камнем и контрастом чёрного и белого пластика.
Между двумя стенами из стекла, с видом на город, сидели играли в карты четверо Шакалов. Рядом с ними лежали разнокалиберные автоматы и даже один пулемёт "Печенег". От улицы их скрывала тонированное стекло, поэтому боевики не опасались быть замеченными. Собственно от нас они были далеко и в нашу сторону даже не смотрели.
Украдкой мы проскочили на лестницу. На втором этаже было пусто, поэтому Рита выложила план действий:
- Здесь содержат пленников и охраняют их три человека. Охрану встретите в коридоре, а своих ищите по офисным кабинетам.
- Постой, ты с нами не идёшь? - запереживал Миша.
- Нет, надо навестить старых знакомых. Встретимся у лестницы в подвал.
Миша провожал её взглядом до тех пор, пока она не скрылась из виду. Он зажмурился на долю секунды и, открыв глаза, его лицо стало прежним, решительным и серьёзным. Ещё одно качество, которое отличает профессионала - не подаваться эмоциям на работе. А судя по тому, как легко он убивает что людей, что мертвяков, это для напарника не только работа, но и хобби. Как минимум не ошибусь, если скажу, что ему это доставляет удовольствие.
Пробираясь вдоль стен так, чтобы нас не заметили с холла, мы добрались до широкого центрального коридора, уводящего вглубь здания и разделяясь ещё одним, поперечным.
Мы разделились и прилипли к стенам по разные стороны, стараясь заглянуть за поворот друг друга. Подойдя ближе к развилке, разведчик плавно перетекает на мою сторону. Я остановился, держа проход под прицелом и через левое плечо протянулась рука, показывая два оттопыренных пальца. Значит, двое.
Вплотную подобравшись к углу, я прислушался. Двое о чём-то негромко разговаривали. Но Рита предупреждала, что обычно охранников трое, поэтому я ждал, когда третьей выдаст себя.
Бойцы шакала обсуждали женщин в извращённых подробностях, мерзко хихикая. Из сути разговора я уловил, что говоривший издевался над пленницей и, видимо, что-то показывал, на что его собеседник реагировал противным смехом, иногда вставляя комментарии.
Затем свою повесть начал второй. От его рассказа я закипал. Не пойму, что бесило больше: его писклявый гнусоватый голос или то, о чём он вещал. Этот подонок сперва изнасиловал, затем затыкивал женщину ножом, спрашивая, понравилось ли ей. На конце истории я дошёл до предела ярости и в красках представлял, что буду с ним делать через секунду. Тихо переложив калаш за спину, в правой руке оказался мой верный боевой товарищ - острый, как бритва, нож.
Рывок.
Вылетев из - за угла я набросился на обладателя мерзкого голоса, схватив его за воротник безрукавки и прижал к шее ниже уха лезвие. За моей спиной нарисовался Миша, держа на мушке второго бойца, который не успел среагировать и медленно поднимал руки.
- Значит, женщин любите насиловать? - голосом, полным злобы, прорычал я, поедая глазами молодого шкета лет двадцати. Взгляд его был полон ужаса, парня не хило затрясло.
В конце пролета из помещения вышел мужик, застёгивая ширинку. Увидев, как его подельников держат на мушке, схватился за пистолет, торчавший из - за ремня штанов.
Сухой щелчок справа. Пуля, пробив поднятую ладонь Мишиного заложника, прошла сквозь шею мужика с пистолетом, который он уронил, плюхнувшись на задницу и, примкнув спиной к стене, пытаясь остановить рукой кровь, ручьями вытекающую из горла.
Тип с пробитой ладонью посмотрел на рану и, открыв рот и набрав воздуха в лёгкие, чтобы заорать, получил прикладом в висок, свалившись мне под ноги. Падение его сопровождалось звуком, словно ладошкой шлёпнули по луже. Я посмотрел вниз и убедился в почти верной ассоциации.
Лужа растеклась от ног парня, которого я держал за воротник с ножом возле горла. На его светлых джинсах ширилось тёмное пятно.
Убрав лезвие от шеи, я опустил руку с ножом. "Эх, душа моя широкая", пронеслось в моей голове и от аперкота парень свалился в глубокий нокаут в свою же лужу. Прибить бы гада, да в меру своего возраста он вряд ли ещё способен осознать свои поступки и их последствия.
Руки шакалов стянули за спиной их же ремнями, собрав оружие, двинулись по коридору. Отворив первую дверь, нас уставились шесть пар испуганных глаз пленников, жавшихся по углам. Бедняги изголодали и исхудали, в тусклом свете лампы я разглядел синяки на их лицах.
- Стас?! - воскликнул женский голос, полный мольбы и надежды, - Это правда ты?
Поднялась из угла женщина, до этого прижимая к себе мальчугана лет семи, и поковыляла ко мне, хромая на левую ногу, протянув ко мне руки. Крепко стиснув меня в объятиях, я убрал прядь с её опухшего лица и узнал Марину, нашу заведующую складом. Приобняв её одной рукой, я обратил взгляд к остальным пленным, разглядывая каждое лицо в поиске Анютки:
- Собирайтесь, мы уходим. Только без шума.
Пленники зашуршали одеждами, поднимаясь и не веря счастью, концу мучений. Миша наставлял, чтобы они делали то же самое, что и он, шли не отставая, не болтая. Никто не возражал. Единственное, чего желали спасённые - вернуться домой, к прежней жизни, избавиться от рабства "шакалов".
Разведчик увёл в подвалы первую толпу и вернулся. Тем временем я собрал вторую группу, успокаивая, утешая, наставляя. Во второй комнате, не найдя дочери, волнение моё стало нарастать.
В третьей, последней, двери, находилась лишь одна девушка. Я узнал её - с ней покойный Рома Тип собирался завести детей и построить семью.
Выглядела она кошмарно: полуголое тело покрывали синяки и ссадины. На её пустом, ничего не выражающем лице, был размазан макияж, тени текли по лицу и высохли вместе со слезами. Было похоже на то, что перед насилием бедняжку заставляли краситься, хоть её милое личико в этом не нуждалось.
Помню её детский наивный взгляд, как раньше она улыбалась любой мелочи и краснела от услышанной непристойности. Сейчас это была маска безразличия. Из-под опухших век сквозь меня смотрели глаза, казалось, в глубокой отрешённости от мира, не узнавая старого знакомого.
Моё сердце сжалось в тиски, от хрупкости её тела, покрытого синяками, от красивого личика, изуродованного этими мразями, хотелось заплакать от бессилия.
Тонкие брови девушки слегка приподнялись. Наконец-то она меня узнала. Плавно поднявшись с пола, она ветерком пролетела мимо меня, прошептав "Спасибо" и, босыми ногами пошла по коридору.
Дойдя до связанных отморозков, она остановилась и с лебединой грацией села на колени. Её тоненькие пальцы утонули в волосах молодого парня, гладя его по голове. От прикосновений он открыл глаза и уставился на неё, сидящую на холодном полу в одной лишь белой майке. Мельком взглянув на меня, стоящего возле трупа его товарища с недоумением на лице, перевёл взгляд на нежное создание рядом с собой.