«Тогда голос сказал о какой-то Ангелине, – как-то вечером думал парень, набирая цифры в телефоне, – возможно, он говорил об этой женщине.» Номер набран, даже гудки пошли. За ними последовала музыка. Буквально несколько секунд длилось ожидание, но Паша ощутил их, словно вечность.
Короткий «пик», – и на другом конце линии послышался женский голос:
– Да-да? – спросил женский голос.
– Вы Ангелина? – неуверенно уточнил парень.
– Ох! – воскликнула женщина, словно вспомнила что-то важное, – Мы же с тобой вчера виделись и там, и тут.
– И там, и тут? – переспросил Паша, а слова отдались болью в голове.
– Да, надеюсь, ты что-нибудь запомнил о том, что мы вчера говорили, – Ангелина задумалась и продолжила говорить, – Нужно ещё увидеться, ты поможешь мне!
Парень хотел было спросить, но женщина бросила трубку, оставив его в полном замешательстве. Разговор с Камиллой не дал ничего. Ангелина же явно знала больше, но и от неё ничего добиться Паша не сумел. Оставался отец, который тоже мог быть ниточкой к разгадке.
На следующий же день после школы парень пошёл к нему домой. У отца был выходной. Паша очень и очень надеялся, что хотя бы теперь картина станет яснее.
– Пап, это я, – сказал он, когда из домофона послышался голос.
Приветливое пиликанье, – открытие двери, и парень вошёл внутрь. В голове крутились вопросы. Паша старательно придавал им понятную форму. Один выбор он уже сделал, но теперь перед ним стоял ещё один. Сравнивать их важность парень не решался, но ясно понимал, что ставит на кон многое. – Привет, сынок! – поздоровался отец, радушно приглашая в квартиру, – Будешь есть?
– Привет, я поговорить пришёл, – сразу пояснил Паша.
Он прошёл внутрь, стараясь не смотреть на отца. Семён был удивлен такому заявлению. Обычно именно он инициировал разговоры, но даже в таких случаях сын не особо откровенничал.
– О чём? – с трепетом спросил отец, подумав, что сын наконец доверит ему, его родителю, что-то важное.
– О том баре, где мы были в нашу первую встречу, – ответил он, – Я недавно приходил на этот адрес; там ничего нет.
– Давай пройдëм в кухню, – предложил мужчина. Паша пошёл вслед за отцом. Они сели друг напротив друга, и тот заговорил с улыбкой, – Наверно, ты адресом ошибся, вот и все дела.
– Но этот бар рядом с моей школой, так? – стал расспрашивать парень.
– Ну да, на той же улице, – отвечал ему отец.
– А выходили мы через центральный ход, а потом налево пошли, да? – уточнял Паша, думая, каким же параноиком показывал себя, – Потом направо, и вот лестница на цоколь, где бар.
– Да, всё так, – Семён упорно не понимал его ход мысли.
– Я приходил туда тринадцатого числа, – парень сказал точную дату и тут же задумался о перемещениях, которые не мучали уже долго, – там ничего не было.
– Прямо-таки ничего? – отец поднял брови, задумчиво глянув в окно, – Не хочу тебя обидеть и Мартушку тоже оскорбить не хочу, но ты в неё пошёл. Она тоже с плеча рубит, если что-то случится.
Паша замолчал. В памяти всплыли слёзы матери. Сколько раз он видел, как она плакала, сидя на полу? Парень и вспомнить не мог. Теперь он начинал ненавидеть. Мозг выстраивал стройную цепочку, где виной всему был именно отец. Мать несчастна из-за него, как и сын.
– Рубит с плеча? – переспросил он, одним только чудом сдержавшись, – Что ты имеешь в виду?
– Я же говорил, что твой дед виноват в том, что Марта меня ненавидит, – жалуясь, проговорил отец, даже не представляя, чего стоило сыну сдерживать гнев сейчас, – Он посчитал меня недостойным твоей мамы, сказал, чтобы я шёл, куда подальше, угрожал, что тихо-мирно избавиться от меня, если сам не соглашусь. И моя доля вины есть, но мне угрожали, сам подумай.
– Доля вины? – потеряв терпение, заговорил Паша, – Мама столько пережила из-за тебя, а от тебя ничего все эти годы, только приходил прощения просить, а она плакала потом часами, сидя у входной двери. Бабушка её оскорбляет тоже из-за тебя. А дед? Как ты смеешь очернять его память? Он сделал для меня больше, чем ты!
– Хочешь винить меня в этом – вини, – грустно ответил ему отец, – твоё право.
Парень еле сдержался, чтобы вновь не закричать. Поднялся и вышел из кухни. Отец хотел последовать. В коридоре хлопнула дверь.
Паша брëл по улице. Он был зол на себя, на отца. И домой идти не хотелось. Там уставшая от бумажной работы мать, которую он так хотел защитить. Да, вот только, что он мог?
Парень остановился. Он и не заметил, что дошёл до парка с его выдающимся памятником Лермонтову. Паша смотрел на это медное изваяние, пытаясь понять секрет успеха поэта.
– Есть закурить? – спросил он, подойдя к веселой компании, сидящей на одной из скамеек вокруг Михаила Юрьевича.
Ему охотно дали сигарету, даже раскурили сами. Паша взял её в зубы и пошёл, куда глаза глядят. Он курил впервые в жизни. Сознание затуманилось, а редкий, но удушающий кашель снова пробуждал его, но настолько ненадолго, что ни одна мысль не могла задержаться в голове дольше нескольких секунд. Паша не помнил, как дошёл домой. Было стыдно. Но он упорно не понимал перед кем. Долго плутал, слишком долго.
– Я же просила тебя, – сказала мать, когда сын ещё переступил порог.
– Прости, – только и смог ответить он.
Паша переминался с ноги на ногу, но заходить решительно не хотел. Мать выжидающе смотрела. Парень чувствовал взгляд, понимал, что его значение.
Оттого и не хотел заходить. Через силу перешагнул порог.
– Ужин уже остыл, – сказала женщина.
Сын понимал, что она злится. Вина терзала изнутри.
– Прости, – снова сказал парень.
– За что? – со вздохом спросила мать, – Сам разогреешь поесть, а я спать пойду. Ты тоже не засиживайся.
Она ушла к себе в комнату, а Паша остался в коридоре. Медленными движениями он стал снимать обувь и верхнюю одежду. Есть не хотелось. Во рту до сих пор стоял горький вкус табака. Казалось, что сигаретный дым стоял в голове. Без единой мысли парень повалился на диван. Бок колола мамина спица, а несколько клубков лежали где-то в ногах. Он долго просто лежал в смутной дремоте.
В голове одна за другой сменялись мысли, а Паша никак не мог уследить за ними. Сон не приходил. Вся ночь прошла в полусонном состоянии. Каждый раз, когда мать вставала, он почти выбирался из дремоты, но окончательно не просыпался.
– Почему ты даже не разделся? – под утро послышался голос матери. Парень почувствовал, как она гладила по волосам, – Спицы тоже не стал убирать. Паша лишь молча открыл глаза и посмотрел на мать. Она взглянула в окно с грустной улыбкой. Чувство вины кольнуло с новой силой. Паша приподнял голову. Марта мельком глянула на сына, поднимаясь.
– Ты плохо выглядишь, – сказала она, стоя в дверях, – позвоню Роману Олеговичу и скажу, что ты приболел.
Парень лишь кивнул и, только мать вышла, уткнулся лицом в диван. Оосознал, что наделал. Камилла ненавидела его, отец обижен, а если мать не разочарована в нём, то очень огорчена. Паша головой понимал, что виноват в этом сам, но хотелось винить всех и каждого.
Мать уже ушла, а парень, так и лежал на диване. Думать ни о чём он не мог. Паша хотел бы поговорить с кем-то, но не было того, кто хотел бы поговорить с ним. Несколько минут поиска такого человека закончились вполне успешно.
Парень вспомнил, что Ангелина просила чем-то помочь.
– Вот бы ответила, – бубнил он, пока гудки не сменились бодрым женским голосом, – Здравствуйте, Ангелина.
– Здравствуй, Пашка, – ответила она спокойно, – Насчёт чего звонишь? – Вы говорили о каком-то деле, в котором я могу помочь, – напомнил парень, надеясь, что действительно может сделать что-то не во вред.
– Да, – Ангелина заговорила заметно бодрее, – мы должны встретиться. В библиотеке имени Мамина-Сибиряка. Сегодня вечером в большом зале.
– Хорошо, – отозвался он.
Ангелина попрощалась и бросила трубку. После разговора парень почувствовал себя немного лучше. Казалось, что он стал значимее. Хотя бы появилась цель.
