Этот городишко, едва ли не все жители которого знакомы друг с другом, городишко, больше похожий на деревню, с огородами по окраинам, рынком, где торговали черешней, огурцами и курами, в детстве представлялся мне чуть ли не центром Вселенной.

И хотя мне и приходилось бывать гораздо дальше него, почему-то именно сейчас он оказался той вехой, благодаря которой я поняла: все. Выбор сделан, карты сданы, игра началась.

Ну что ж. Меньше всего я собиралась жалеть о содеянном.

Я ехала по пустынным дорогам, и ветер разбивался о лобовое стекло автомобиля, и стонал, и плакал, и шептал о чем-то, что, быть может, лучше не знать…

Я слушала ветер, слушала просто потому, что здесь было некого слушать, кроме него, и потому, что чувствовала себя с ним не такой одинокой, и потому, что он успокаивал меня, и проснувшаяся тревога пряталась опять куда-то в самый дальний закуток сердца.

Ветер говорил о могуществе и о плате за него, и о нежности, что солоноватой морской водой приходит наутро, и о любви, такой же неизбежной, как утренний рассвет, розовыми лепестками целующий горизонт, и о ненависти, такой же неизбежной, как смерть.

Я слушала ветер и думала о своей матери, то ли живой, то ли нет, и об отце, даже не знавшем о моем существовании, и что-то странное происходило в моей душе, что-то корежилось и гнулось в ней, и непонятная тяжесть ложилась на плечи, словно желая сломать и растоптать, и было так больно…

Возможно, я просто взрослела.

Никогда еще не было у меня такой тяжести и такой боли.

Только теперь я по-настоящему поняла, что значит расхожий штамп «грехи отцов».

Горький вкус полыни был у этого знания, беспощадная тяжесть свинца была в нем.

…Несколько раз за этот день я останавливалась у придорожных трактирчиков, брала курицу с хлебом или сладкие булочки и крепкий чай в крошечных легких кувшинчиках, отъезжала на сотню-другую шагов и там в одиночестве совершала трапезу. Мне никого не хотелось видеть, ни с кем разговаривать. Люди стали мне чужды, как представители иного вида, как какие-то нелепые, несуразные создания…

У всех у них была нормальная жизнь, нормальные родители, им не желали смерти с младенчества, их не стремились уничтожить…

И только тут – так странно, так глупо! – я, кажется, осознала, до какой степени вообще опасен мой вояж. Наемный убийца за углом, ядовитое зелье, подсыпанное в вино, чары, поражающие неизлечимой болезнью – сколько их, ликов смерти, поджидающих меня в Кайне?

Осознала – и смутно удивилась, как Берос так просто отпустил меня в столицу. Конечно, ему трудно было бы меня остановить, но всерьез поссориться – это было вполне возможно…

Впрочем, я ведь была настроена так решительно.

Пейзажи, проносившиеся за окном, города, через которые я проезжала, дворцы и храмы, составившие славу королевства – ничто не интересовало, ничто не затрагивало меня. Лишь одна цель воспаленной грезой въедалась в мой мозг, одна тревога мучила мое сердце.

Город, великий и древний, как-то ты встретишь меня? Славнейший и величайший из городов!..

Тем временем опускалась ночь. Я остановилась в одном из трактиров, встреченных на пути. Трактир оказался на поверку скорее постоялым двором, и приятная стареющая пара выделила мне маленькую, но вполне уютную комнатку с окном во двор и бледной чахлой геранью на столике. Впрочем, здесь была превосходная кровать, и это мне показалось самым важным. Я так устала, что уснула быстрее, чем моя голова коснулась подушки, и спала без снов.

Наутро, позавтракав, умывшись и расплатившись с хозяевами, я продолжила ненадолго прерванный путь.

Мне предстояло сделать около пятидесяти миль, прежде чем я въехала в Кайну.

Глава пятая. «Приют принцессы»

Я никогда прежде не видела этого города.

Теперь-то мне было ясно, почему.

Здесь жил мой отец.

Здесь жили мои сводные братья и сестры.

И женщина, желавшая меня убить и словно по недоразумению приходившаяся им матерью…

Как завороженная, смотрела я на улицы, будто одетые в праздничное, на яркие вывески, на спешащих куда-то людей – их было так много, и все они словно опаздывали на оглашение завещания, где каждый рассчитывал быть главным наследником! – утопающие в ярких цветах сады, дворцы, точно сошедшие со страниц старых сказок…

– Добро пожаловать, принцесса, – тихо сказала себе я, и собственный голос показался мне чужим, напоминающим скорее скрежет натачиваемого ножа. – Добро пожаловать, принцесса, в твой наследный город, в твою столицу!

Должно быть, у меня было совершенно безумное лицо в ту минуту.

Я старалась ехать медленно и осторожно, я боялась потерять контроль над машиной и над собой, и мне нетерпеливо и раздраженно сигналили сзади. В конце концов мне пришлось припарковаться у какого-то желтого дома с красной конической крышей, меня трясло, я закрыла лицо руками.

– Что с вами? – участливо и немного нерешительно обратилась ко мне хорошо одетая женщина средних лет. – Вам плохо?

– Я… сейчас пройдет…

Женщина видимо поколебалась.

– Я могу вам чем-то помочь?

– Да, спасибо… Вы не могли бы подсказать мне какой-нибудь недорогой, но приличный постоялый двор неподалеку? Мне нужно остановиться на некоторое время…

У моей собеседницы разгладилось нахмуренное лицо.

– Он перед вами. Я содержу небольшой постоялый двор, вы можете навести справки, у нас хорошая репутация и вполне умеренные цены…

– О…

Я подняла глаза и только тут прочитала скромную вывеску над дверью: «Приют принцессы». Моей первой реакцией было заклятье Срыва Покровов, я проделала его двумя жестами руки, так быстро, как не делала никогда в жизни! Но никакой магии не было, вывеска была подлинной!

Я судорожно вцепилась в руль.

– Послушайте, может быть, позвать знахаря? Один из моих постояльцев неплохо владеет наукой врачевания… – быстро проговорила женщина.

Я замотала головой.

– Нет… не надо… Это сейчас пройдет… Я целые сутки в пути и очень устала…

– В таком случае выходите, я напою вас чаем… Не думайте, я не заставлю вас останавливаться у меня!

Она, кажется, даже покраснела.

– Спасибо, – благодарно кивнула я. – Вы очень добры. Здесь можно оставить машину?

– Вполне. Идите за мной.

Стараясь, чтобы мой шаг был твердым, я так и сделала.

– Мариетта, – представилась хозяйка.

Секунду поколебавшись, я ответила:

– Корделия, Корделия Флёр.

Едва ли я была единственной в этом городе, носящей это имя, а фамилию я придумала заранее.

– О… вы, верно, издалека, – заметила женщина.

Я кивнула.

– Из одной из самых дальних провинций.

– В таком случае добро пожаловать в Кайну, – блеснула хозяйка белыми зубами.

– А почему ваше предприятие так называется, Мариетта? – набравшись наглости, перевела я тему.

Лицо моей спутницы стало почти мечтательным.

– О, это фамильная легенда… Это, видите ли, семейный бизнес, – она, словно лаская, легко провела по перилам, когда мы поднимались по лестнице. – Моя бабушка начинала дело… «Приют принцессы», – я едва удержалась от того, чтобы вздрогнуть, – передается по женской линии. Мать короля как-то три дня укрывалась здесь от изменников, затеявших дворцовый переворот… Тогда она была еще юной девушкой. Это были смутные времена.

– Вот как.

Этим мое красноречие и ограничилось.

Мариетта, кажется, не обиделась, видимо, списав все на мое дурное самочувствие. Человек в нормальном состоянии явно должен был оценить эту историю.

Хозяйка провела меня в небольшую, но очень симпатичную гостиную. Несколько кушеток и кресел, хаотично расставленных у стен, потемневший от времени рояль и непременный атрибут подлинно аристократической обстановки – камин… Мариетта на минуту вышла.

– Сейчас нам принесут чай, а затем, если пожелаете, – она запнулась, – можете осмотреть комнату…

– Хорошо, – в глубине души я уже решила здесь остаться. – Вы не могли бы помочь мне еще с одной просьбой?