Принцесса направилась к возвышению. Она чувствовала на себе каждый взгляд, чувствовала, как рассматривают её длинное голубое платье, как смотрят на её маленькие обнаженные плечи, на прическу и тонкую шею. Обернувшись, она тут же встретилась глазами с королем Густавом Девятым. Он смотрел на неё не мигая, будто пытался взглянуть в самую глубину. Ноги сделались невесомыми, тело будто пронзил электрический разряд. Казалось, что время остановилось. Не помня как, Виктория дошла до огромного торта, получила широкий нож и сделала надрез в этой горе бисквита и крема. Опять раздались аплодисменты.

Позже, когда торт был окончательно разрезан и кусочки его розданы гостям, Виктория не раз встречалась глазами с Густавом Девятым. Возможно, это случалось чаще, чем того требовали приличия, но Викторию это уже не волновало. Временами ей казалось, будто он смеется над ней, а спустя минуту – что проявляет мужской интерес.

Радостно.

Страшно.

Стыдно.

Что, уже не смотрит?

Потерял интерес?! О, только не это!!!

Посмотрел… Радостно. Страшно. Стыдно.

5

Доктор Оля

Вернувшись на работу, Данилевский вновь погрузился в мир алгоритмов. Лишь иногда, выходя на перекуры, он мысленно возвращался к минувшему утру. Попускать кольца голубого дыма с ним выходил и его приятель, такой же, как и он, программист Борька Загребин. Маленького роста, худосочный, с болезненными тёмными кругами под глазами – видимо, от постоянного недосыпания, он в то же время был наделен непонятным Данилевскому шармом. Почему-то все без исключения женщины их НИИ были от Загребина без ума. Длинные, зачесанные назад светлые волосы придавали ему романтический вид, хотя на самом деле он просто не любил стричься. Борьку Загребина обожали все – молоденькие и пожилые, от сотрудниц отдела до бухгалтерии, куда тот непременно заходил в дни зарплаты.

– Я вчера на такой сайт наткнулся! – рассказывал меж тем Борька. – Супер!

Данилевский, улыбнулся:

– Помнится, ты уже раз бывал на крутом сайте и чуть не убил «винт».

Загребин тут же сделался печальным. Данилевский напомнил ему, как его компьютер подцепил в Интернете вирус, который едва не стер все данные на жестком диске – винчестере или, как называли его программисты на своем жаргоне, «винте».

– Проверка пока ничего плохого не дала, – ответил Борька. – Посмотрим, как сегодня заработает мой старичок…

Данилевский тем временем подумал об Ольге Ивановне. Надо непременно встретить ее с дежурства и проводить домой, иначе она исчезнет из его жизни так же внезапно, как появилась, а Данилевскому этого не хотелось. Но также не хотелось раньше времени рассказывать об Ольге Загребину. Надо было что-то придумать. Данилевский не любил враньё, но сейчас другого выбора у него не было.

– Слушай, Борька, прикрой меня завтра с утра! – сказал Данилевский. – Теща совсем плохая. Хоть и бывшая, все ж член семьи. Аллка дежурит в больнице всю ночь, я обещал ее сменить…

Загребин понимающе кивнул.

– Сходи, что ж делать… Какое счастье, что у меня таких проблем не возникает! Женитьба – абсолютное зло. Ей-богу, если всё-таки и женюсь когда-нибудь, то только в старости и только на сироте.

* * *

Ольга Ивановна вела свою пациентку к реанимации и участливо приговаривала:

– Вот сейчас мы придем на Красную площадь. Я вас самым кратчайшим путем выведу.

«Черт бы побрал эту конференцию, – думала она при этом. – Все в актовом зале, даже позвать некого!»

Дело в том, что в тот день в больнице собрали совещание, куда ушли все врачи кроме дежурных. Ушел и новенький доктор Игорь Олегович Дудь, который завтра утром должен был сменить ее на дежурство. Сегодня он знакомился с реанимацией, и она, Ольга Ивановна, была его «гидом». Дудь, худенький невысокий мужчина со смуглой, слегка желтоватой кожей, был старше ее лет на двадцать, но держался с ней настолько дружелюбно, что разница в возрасте совсем не чувствовалась. Он был так трогателен в своей простоте, что Ольга сразу прониклась к нему симпатией.

Недавно от ее ушел молодой человек. Она переживала, чувствовала себя одинокой и потому старалась обращать внимание на каждого мужчину – можно ли им заменить бывшего? Что сделать, чтобы забыть того, к которому она так привязалась за полгода их романа?

С момента расставания прошло уже около месяца, но душевные раны не заживали. Ольга научилась с головой окунаться в работу, с радостью брала лишние дежурства, но дома тоска возвращалась. Придя с суток, она сразу же ложилась спать, чтобы не думать и не грустить.

Тем временем они с пациенткой миновали белые двери и оказались снова в реанимации. «Слава Богу! Почти добрались, – подумала Ольга Ивановна. – Еще чей-то родственник некстати пришел… Только бы не ее!»

Ольга Ивановна подвела больную к койке и сказала:

– Вот остановка троллейбуса, даже скамейка стоит! Давайте вместе присядем и подождем троллейбус! – а сама думала: «Только бы она послушалась!»

Рядом стояли медсестры с приготовленным успокоительным.

Потом Ольга Ивановна объяснялась с посетителем, который, как назло, оказался родственником именно этой пациентки, а затем кончилась конференция, и вернулся доктор Дудь.

– Пойдемте покурим, и я домой пойду, – предложил он.

Тогда еще не было выпущено приказа о запрете курения в медицинских учреждениях, и около реанимации была специальная комнатушка, куда персонал ходил на перекур. Там стоял старый диван и небольшой стол со стеклянной литровой банкой, которая заменяла пепельницу.

– Спасибо, Вы мне очень помогли сегодня, – улыбнулся Дудь.

– Завтра будете без меня, – почти назидательно сказала Ольга и сама удивилась, что разговаривает так с человеком, который годится ей в отцы.

– Что ж, придется, – снова улыбнулся Дудь. – Зато Вы домой пойдете, отдыхать будете.

– Знаете, – вдруг сказала Ольга, – я не люблю бывать дома. Вам, наверное, будет смешно, но мне не забыть, как я там встречалась с моим парнем.

– А сейчас вы уже не встречаетесь?

– Нет. А у Вас есть жена?

– Есть, но мы развелись, – ответил Дудь.

–И дети, наверное, есть?

– У меня была дочь. Она умерла.

– Что?..

Ольга Ивановна недоуменно посмотрела в глаза доктору Дудю, а тот продолжал:

– Да. Ее убили. Муж застрелил.

Ольга не верила своим ушам – этот мягкий немолодой уже человек, с которым она почти подружилась, оказывается, хранил в себе такое горе. Видно, ему захотелось выговориться, и он продолжал:

– Я даже какое-то время героин принимал, потом бросил. Гепатитом С заразился.

Ольга еще больше округлила глаза, но показывать недоумение было не прилично, и она постаралась перевести в шутку:

– Значит, целоваться не будем!

Дудь улыбнулся, но промолчал.

«Что ж, будем просто друзьями, – решила Ольга Ивановна. – Хорошо, что он сразу сказал, что болен».

Следующим утром, выкроенным столь самозабвенным враньем, Данилевский отправился в больницу и ровно в девять – ноль-ноль стоял у дверей реанимации. «Надо попробовать, – думалось ему. – Чёрт, цветы не купил… А может, и правильно: от денег она отказалась, вдруг от цветов тоже откажется?»

Ему казалось, что он простоял вечность, но стрелка часов почему-то отсчитала только пятнадцать минут. «Может быть, она ушла раньше?» – испугался Данилевский и постучал в двери.

К нему вышла полная, похожая на ожившую гору женщина в белом халате и пробасила:

– Вы к кому?

– Простите, – растерялся Данилевский. – Не подскажете, с Ольгой Ивановной можно поговорить?

Женщина оглядела его с головы до ног, будто определяя, подходит ли он для молоденькой докторши, и, уже миролюбивее сказав «Подождите», исчезла внутри.

От внимания Данилевского не ускользнул этот оценивающий взгляд. «Кажется, проверку прошёл», – усмехнулся он про себя.

Прошло еще неопределенное количество времени, двери раскрылись вновь, и оттуда вышла Ольга. Данилевский еле ее узнал – она была в кожаной куртке, а прежде собранные в хвост волосы свободно рассыпались по плечам. Взглянув на него снизу вверх, она сказала: