Отрицать значительное экономическое отставание Латинской Америки по сравнению, скажем, с США было бы, конечно, наивно. Уровень дохода на душу населения, производительность труда, техническое обеспечение, развитие энергетики и другие показатели национального благосостояния в большинстве латиноамериканских стран во много раз меньше. Этот факт известен всему миру. Но можно ли на этом основании приписывать капиталистическому способу производства в Латинской Америке «исключительный» характер? Думается, нельзя. Ведь буржуазные отношения имеют универсальный характер. Они не меняют свое значение, свои законы в зависимости от уровня развития техники или объема национального богатства. В. И. Ленин, вскрывая несостоятельность народнических воззрений по поводу того, что-де бедность препятствует капиталистическому развитию наций, показал, что капитализм «существует и при низкой и при высоко развитой технике»{9}. Разумеется, степень зрелости буржуазных отношений на разных этапах истории и в разных странах может быть далеко не равномерной, по суть капитализма как способа производства везде и всегда одна и та же.
Тезис об «исключительности» латиноамериканского капитализма в разных вариациях — запоздалость, сателлизация, периферийность, абсолютная зависимость и т. д. — вносит поэтому немалую путаницу в решение как научно-теоретических, так и ряда политических, практических проблем.
Наиболее опасным следствием такой ситуации стала модная тенденция рассматривать латиноамериканский капитализм в качестве некоей «третьей общественной формации» наряду с империализмом и социализмом. Известный бразильский экономист Т. дус Сантуш и многие другие буржуазные ученые (О. Сункель, Ф. Кардозо, М. Каплан, Э. Жагуарибе) определяют эту «третью» формацию как «зависимый капитализм».
Не меньшую путаницу вносит и апристская концепция «конструктивной» роли империализма в историческом развитии Латинской Америки. Согласно воззрениям лидера апризма Айя де ла Торре, эпоха капитализма в отсталой Латинской Америке начинается лишь в конце XIX — начале XX в. и под благотворным влиянием иностранных монополий. Более того, иногда высказывается абсурдная мысль о том, что латиноамериканский капитализм начался «с конца», т. е. с появления монополий, миновав стадию нормального зарождения. Внешний фактор и здесь выступает в роли главной силы развития.
Однако факты свидетельствуют о другом, а именно: иностранный монополистический капитал появился не до, а после зарождения капиталистического способа производства в Латинской Америке.
На рубеже двух веков Латинская Америка, за исключением, конечно, отдельных сельских и отсталых районов, в целом уже развивалась по капиталистическому пути. Империализм лишь углубил зависимость.
Таким образом, латиноамериканская экономика после эпохи древнейших цивилизаций развивалась постоянно в условиях тормозящего влияния внешнего фактора. В XVI–XVIII вв. это была прямая и абсолютная колониальная зависимость от метрополий, а также экономическая подчиненность требованиям мирового рынка, а точнее — буржуазной Англии. После войны за независимость первая форма зависимости была ликвидирована, но зато вторая, естественно, приобрела еще большие масштабы. На рубеже XIX–XX вв. стала развиваться новая форма зависимости от международного финансового капитала, до первой мировой войны по-преимуществу английского, а затем северо-американского. Так появилась современная империалистическая зависимость.
На этом основании в последние годы особую популярность приобрела буржуазная «теория развития зависимой периферийной экономики». Все чаще стал встречаться термин «зависимый капитализм».
Что же подразумевается под этим понятием? Насколько оно правомерно? Этот вопрос имеет принципиальный характер. Речь идет, естественно, не о самом выражении «зависимый капитализм», а о научном его истолковании, т. е. о сущности реальных, а не надуманных «исключительных» черт латиноамериканского капитализма.
Нельзя не согласиться с мнением А. Ф. Шульговского о том, что защитники теории исключительности «относят страны Латинской Америки к колониальной периферии капитализма, по сути дела, объясняют развитие латиноамериканского капитализма с точки зрения исключительного влияния метрополии. Это приводит сторонников теории зависимости капитализма, нередко помимо их воли, к своего рода возрождению теории «ультраимпериализма» с ее тезисом создания империалистической «сверхимперии» под эгидой транснациональных корпораций»{10}.
Для верной оценки нынешней стадии развития капитализма в Латинской Америке важно оценить характер империалистической зависимости, т. е. вскрыть подлинную суть системы «капитализм — зависимость».
Этот вопрос и прежде стоял в центре внимания марксистской мысли, но на первых порах молодые компартии в известной мере недооценивали значения проблемы зависимости, не выделяли собственно антиимпериалистических задач, подчиняя их общей цели борьбы за социализм.
К 30-м годам этот недостаток был в основном преодолен. Однако наметилась опасная тенденция к перекосу в другую сторону. Латинская Америка стала рассматриваться преимущественно лишь как «огромное поле острого соперничества между британским и североамериканским империализмами. Последний быстро завоевывает гегемонию, превращая Латинскую Америку в свое колониальное владение. Несмотря на свою формальную политическую независимость, латиноамериканские страны безусловно имеют полуколониальный характер»{11}.
В этой типичной для своего времени (1929 г.) формуле отразилась ставшая впоследствии весьма устойчивой переоценка степени империалистической зависимости, которая без оснований часто трактовалась и до сих пор трактуется как полуколониальная или даже колониальная.
Империализм действительно удерживает латиноамериканские страны, развивающиеся по капиталистическому пути, в условиях экономической, финансовой, дипломатической и военной зависимости. Но в отличие от колониальных и полуколониальных стран латиноамериканские республики сохраняют политическую самостоятельность. Это обстоятельство имеет огромное значение. В наши дни подавляющее большинство бывших колоний стали политически независимыми государствами. Латинская Америка достигла этого еще в начале прошлого столетия.
Структура и формы империалистической зависимости в последние десятилетия приобрели ряд новых черт и особенностей в связи с существенным изменением в расстановке сил на мировой арене в пользу социализма и с крупными сдвигами в жизни самих латиноамериканских государств. Однако согласно националистической концепции развития «экономические отношения между центром и периферией (т. е. между империализмом и Латинской Америкой. — Б. К.) ведут к неизбежному воспроизводству условий отсталости и росту разрыва между развитыми и слаборазвитыми странами»{12}. Иными словами, на новый лад пропагандируется старая идея «колонизации».
Для предотвращения этого, по мнению профессора Р. Пребиша и его сторонников, возглавляющих в течение многих лет Экономическую комиссию по Латинской Америке при ООН, необходимо максимально ускорить развитие местного капитализма, модернизировать структуру производства, и прежде всего осуществить индустриализацию. Эта буржуазно-патриотическая и в основе своей антиимпериалистическая концепция имеет определенное рациональное зерно, но в то же самое время исходит из ложной посылки, что капитализм способен обеспечить независимый путь развития.
Не выдерживает критики и точка зрения таких известных латиноамериканских ученых, как Ф. Кардозо, С. Фуртадо, П. Вускович и др., о том, что «развитие экономики центра и периферии ведет к росту их взаимосвязи друг с другом», хотя при этом и сохраняется «особая асимметричность» между ними в пользу центра{13}. Тезис «взаимозависимости» искажает суть дела и способен породить мнение о том, что проблема империалистической зависимости в целом изжита.
Выступая против подобных взглядов, ряд авторов впали в другую крайность, отрицая вообще всякую возможность какого бы то ни было уменьшения зависимости и ускорения экономического развития при сохранении капиталистического строя. Развитие латиноамериканского капитализма означает для них лишь фатальный процесс роста зависимости, своего рода неизбежное «развитие недоразвитости и отсталости», или, как пишет А. Гандер Франк, «недоразвитость развития порождает развитие недоразвитости».
